Научно-философское общество
Мир через Культуру

«Зинаида Григорьевна Фосдик – имя этой замечательной женщины стоит в ряду имён ближайших сотрудников Великой Семьи Рерихов.

Зинаида Григорьевна - единственная сотрудница Рерихов, которая с самого начала сотрудничества с Рерихами разделила с ними практически все тяготы общественной работы - всё, что они делали и что испытали на своём пути.

«Верный страж», «Радна» - так её называли Рерихи.

Адресат большого числа писем, корректор, переводчик на английский язык ряда книг Николая Рериха.

Пианистка, искусствовед, педагог, организатор, администратор.

Почти сразу после встречи с Рерихами в июле 1922 года Зинаида Григорьевна начала вести дневник о Рерихах и их общественной деятельности в Америке, чтобы позже написать воспоминания.

Её книга "Мои Учителя. Встречи с Рерихами» (по страницам дневника: 1922-1934гг.) - кладезь ценнейших сведений о Рерихах и их миссии, свидетельство их великих трудов на ниве Культуры.

В детстве она была музыкальным вундеркиндом, давала концерты.

В возрасте около 12 лет Зинаида закончила гимназию, и мать увезла её в Лейпциг, где она училась в университете и консерватории, затем в Берлине у знаменитого пианиста и педагога Леопольда Годовского.

Когда её педагог возглавил Венскую Фортепианную Школу Королевской Музыкальной Академии, закончила и эту Школу.

Некоторое время концертировала в Европе. Вышла замуж за сокурсника Мориса Лихтмана, и в 1912 г. они с матерью Зинаиды перебрались в США.

Туда же приехал и Годовский.

Лихтманы преподавали в его Фортепианном Институте в Нью-Йорке.

Потом они организовали собственную фортепианную школу.

Зинаида Григорьевна и её муж встретились с Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем Рерихами в декабре 1920г. на первой выставке Николая Константиновича в Нью-Йорке, куда его пригласили как известного художника.

В тот же вечер в отеле, где остановились Рерихи, состоялся долгий и глубокий разговор о просветительно-художественной деятельности в Америке.

На следующий день Николай Константинович дал конкретный план работы Школы Объединённых Искусств, созданной на базе школы Лихтманов (позднее Школа получила название Мастер-Института, директором которого Зинаида Григорьевна была 9 лет).

Зинаида Григорьевна, среди прочего, разработала и внедрила в этой Школе метод обучения слепых музыке и ваянию.

Зинаида Григорьевна активно участвовала в деятельности многих рериховских организаций - Центра "Корона Мунди", Музея Рериха (попечитель и член совета директоров), Института "Урусвати" (вице-президент). Она являлась одним из директоров корпорации "Белуха".

Вся жизнь Зинаиды Григорьевны была посвящена совместной работе с Рерихами. Она говорила, что она благодарна жизни за то, что ей посчастливилось быть непосредственной свидетельницей процесса создания первой книги Учения «Агни Йога».

На её деньги был издан русский вариант книги "Озарения", одной из книг Учения «Живая Этика» или «Агни Йога».

Жертвовала деньги на проведение Центрально-Азиатской экспедиции.

Зинаида Григорьевна и её муж сопровождали Рерихов в их поездке на Алтай, позже – в Монголию.

Была участником обсуждения и подписания Пакта Рериха.

В 40-е годы стала исполнительным секретарём Комитета Пакта Рериха.

Возглавила Академию Искусств, пришедшую на смену Институту.

Редактировала, с американской стороны, культурно-просветительский русско-американский журнал "Фламма".

В 1941-42гг. работала в Русско-американском комитете медицинской помощи русскому народу.

С 1942г. - одна из создателей и исполнительный директор АРКА (Американо-Русская Культурная Ассоциация).

Члены ассоциации проводили лекции о русской культуре, в том числе по радио, выставки в музеях, школах и других общественных учреждениях, концерты, распространяли материалы от посольства СССР, публиковали статьи, способствовали изучению русского языка в Америке.

В 1949г. воссоздала и возглавила (исполнительный директор, вице-президент, до дня своего ухода) Музей Рериха в Нью-Йорке, проводила экскурсии, выставки, лекции и концерты.

Писала статьи, в том числе под псевдонимами "Андар" и "З. Радионова".

Проводила встречи Общества Агни-Йоги, была его председателем.

Редактировала и исправляла переводы книг Учения «Живая Этика» или «Агни Йога» - в марте 1948 г.

Елена Ивановна Рерих (Матерь Агни Йоги) передала ей право издания Учения «Агни Йога» в Америке и Европе.

Зинаида Григорьевна была членом Международной Лингвистической Ассоциации, Музея Метрополитен, Американского Музея Естественной Истории; Национальной Географической Ассоциации, Ассоциации Содействия Культуре «Фламма».

Встречалась с Рерихами в СССР 13.06-3.09.1926г. (Москва, Сибирь), 29.03-13.04.1927 в Монголии, 12.08-1.11.1928г. в Индии, в США во все их приезды.

Любопытный случай в Москве, не отмеченный в изданном дневнике: она получила в подарок от наркома А.В. Луначарского икону Преподобного Сергия. СССР посещала также в 1961-м и 1974-м годах.

Вела активнейшую переписку с советскими рериховцами, а также с сотрудниками из многих других стран.

Елена Ивановна Рерих писала: «Зинаида Григорьевна – мой доверенный Друг и наш сотрудник… Она всем существом своим предана Служению и Великому Владыке. Она охраняет основы Дел и творческую деятельность Николая Константиновича и много помогает мне...

Я целиком доверяю ей и знаю её абсолютное бескорыстие...

Она всегда занята работой, а не сладкими речами, и доверяет другим.

Она не сентиментальна, но видит и чувствует многое из того, что не замечают другие.

Она готова всем пожертвовать, лишь бы выполнить Указанное ей, является самым ценным сотрудником и другом.

У неё золотое сердце, и также уже развито чувство распознавания людей.

У неё большой опыт общения со многими национальностями».

«Обладательница редчайшего качества верности и необыкновенной трудоспособности. Очень люблю и дорожу ею».

«Большая труженица и преданная испытанная душа. За все трудные годы она неуклонно несла и несёт свой подвиг». (Рериховская Энциклопедия)

«Зинаида Григорьевна и её второй муж Дадли Фосдик после коварного предательства Эстер Лихтман и Хоршей, падения первого Музея в Нью-Йорке и связанных с ним учреждений создали несколько других рериховских организаций.

Зинаида Григорьевна всегда была преданным другом и надежным помощником Рерихов. В трудное время предательства четой Хоршей она вела судебные дела за музей им. Рериха.

Мечтой Зинаиды Григорьевны, её мужа Дадли, Софьи Михайловны Шафран (матери Зинаиды Григорьевны), сотрудниц Катрин Кемпбелл и Ингеборг Фричи было возрождение Музея Рериха в Нью-Йорке.

После войны такая возможность предоставилась, и они начали искать подходящее здание. Нашлось оно только в 1949 году по предсказанию и рекомендациям Елены Ивановны Рерих, которая писала им о том, где именно будет найден дом, и что владелицей его будет одинокая старая женщина, которая сначала и слышать не захочет о продаже, но потом Дадли подружится с ней и сможет переубедить её.

Новый музей Рериха опять практически начинался с нуля.

Кое-что вопреки Хоршу и его притязаниям удалось сохранить.

Картины, принадлежавшие лично Фосдик, потом пришли картины из рериховских обществ в Европе. С тех пор Зинаида Григорьевна бессменно жила и работала в музее.

«Вам нельзя сейчас отлучаться из вашей сторожевой башни», – писали Рерихи от имени Владыки. Она проводила в музее экскурсии, выставки картин Николая Константиновича из частных собраний, лекции и концерты.

Зинаида Григорьевна Фосдик являлась хранительницей архивов и наследия Рерихов, бессменным директором Музея Рериха в Нью-Йорке с 1949 года до самого своего ухода в 1983 году.

Нью-йоркский Музей Рериха за все годы коммунистического режима в СССР не только поддерживал пламя рериховских идей на Западе, но и доносил их свет до России.

В Музее Зинаида Григорьевна жила и работала, принимала посетителей, отвечала на их вопросы и письма, – короче, была служителем и стражем.

Она была человеком невероятно сильного характера – настолько, что за абсолютную несгибаемость при маленьком росте русские эмигранты в Нью-Йорке прозвали её “Гвоздиком”.

Кроме того, Зинаида Григорьевна обладала неординарными способностями. Она никогда не демонстрировала их, однако, они не раз проявлялись в тех или иных жизненных ситуациях.

Так, например, однажды поздно вечером, когда Зинаида Григорьевна осталась в музее одна, произошёл редчайший случай: в Музей проник вор.

Ему не удалось ничего украсть, и покидая Музей, он прошёл мимо Зинаиды Григорьевны, сидевшей у входа, чуть не задев, но, при этом, даже не заметив её.

В другой раз, когда один из её ближайших помощников, Даниил Энтин, уходил из Музея, Зинаида Григорьевна вышла на крыльцо проводить его.

На улице у входа они увидели раненого голубя.

Даниил попытался взять его на руки, чтобы отнести в Музей, но птица в испуге отбивалась и пыталась уйти.

Тогда Зинаида Григорьевна молча отстранила Даниила. Один её взгляд – и птица утихла и спокойно пошла к ней на руки.

Многие из тех, кто близко знал её, были свидетелями подобных случаев.

В последние годы жизни, когда Зинаиде Григорьевне было уже за 90 лет, она плохо слышала, у неё очень болели ноги, ослабело сердце, но, тем не менее, она продолжала работать, ежедневно многократно преодолевая крутые лестницы Музея». (Аида Тульская, послесловие к книге «Мои Учителя» З.Г.Фосдик)

Из беседы с директором Музея Николая Рериха в Нью-Йорке Даниилом Энтиным, много лет сотрудничавшим с Зинаидой Григорьевной.

«Вопрос: Интересно, каково было Ваше первое впечатление от встречи?

Д.Э. Не очень хорошим. (Смеётся). В суфийском ордене всё построено на единстве, на любви, на всепринятии. Очень ценится душевный мир, внутренний покой. Они много медитируют. В Шамони мы забирались в маленькие хижины и медитировали целыми днями. (Смеётся).

Потом я пришёл сюда, а здесь всё так... практично…

Здесь всё было совершенно иначе, очень обыденно...

Я слышал – в самый первый день, когда пришёл сюда – как Зина сетовала на людей, жаловалась, она всё время говорила о Хорше и о том «деле». Это как-то не показалось мне «духовным».

Но всё же я остался и никогда не жалел.

Её духовность была не на виду, никакой демонстрации – «вот какая я духовная». Думаю, никогда не смог бы определить, что значит слово «духовность». Это всё равно, что определить, что такое «Бог».

Причина того, почему я остался, была иная.

Я просто решил – это подходящее место для меня, для моего развития.

Зина никогда не поучала. Ей было сказано, чтобы она ни о чём не говорила, если не задан вопрос.

Елена Ивановна Рерих всегда напоминала ей об этом.

Зина так и поступала. В сущности, она пошла ещё дальше.

Например, предлагала мне прочесть определённую книгу и затем прийти с вопросами.

Я приходил с вопросами, и она соглашалась: «Да, это хорошие вопросы, мы поговорим о них, но сначала...» - и предлагала свою «повестку дня».

Здесь что-то сломалось, нужно починить, там убрать мусор – и так далее.

Каждую неделю я приходил, и всегда было много таких дел, поэтому она всё время повторяла: «Поговорим позже».

Иногда целые месяцы мы не разговаривали на эти темы, и всё, что я делал, так это менял электрические лампочки и развешивал картины.

Когда Зина стала доверять мне, я начал помогать ей в работе с письмами.

Ей было уже очень много лет, она не могла больше печатать на машинке и поэтому диктовала мне письма разным людям.

И в это время я мог спрашивать её обо всём, о чём шла речь в письмах.

Так что я учился больше на том, что она говорила другим, а не лично мне.

Нужно было просто сидеть тихо и слушать. Я учился, помогая ей.

Само пребывание в Музее и помощь Зине в её работе были моей школой.

Я пришёл помогать, а помогать, – значит, работать...

Вопрос: Что она рассказывала о своих встречах с её Учителями, Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной?

Д.Э. На этот вопрос трудно ответить.

Я как-то не мог придти к ней и попросить: расскажите мне о своих встречах с Рерихами. Это слишком большой вопрос.

Только когда происходило событие, напоминавшее ей что-либо из прошлого, Зина рассказывала мне об этом.

К очень большому сожалению, всегда очень много времени и внимания уделялось проблемам с Хоршем. Она так и не исцелилась от этой боли, не превозмогла её, не преодолела это препятствие.

Она всё время говорила об этом – слишком много, постоянно.

Это было, словно яд. Зина говорила об этом, Фрэнсис Грант говорила об этом, Кэтрин и Инге говорили.

Всё, что случилось с Хоршем, так и осталось у них на душе.

Так что Зина говорила об этом больше, чем о чём-либо другом, и, по-моему, это очень печально, потому что одно из самых любимых высказываний Зины: «Что было, то сплыло» (That’s down the river).

Она повторяла его, когда что-то нужно было отпустить или оставить.

Но случай с Хоршем так никогда и не сплыл.

Но вернёмся к моей работе с Зиной...

Иногда мы сидели и говорили об Учении, достаточно открыто.

Она помнила о Рерихах многое, чего не было в дневниках.

Например, люди спрашивали её: был ли Николай Рерих всегда таким серьёзным – на портретах он очень серьёзный.

Она смеялась и говорила: «Нет, нет, он любил посидеть за столом на кухне, рассказывал смешные истории и смеялся».

И люди очень удивлялись этому.

Они думали, что Николай Константинович был серьёзен всегда.

Так что мелкие детали, подобные этой, она вспоминала.

Или – разговоры о том, как управлять Музеем. Зина иногда говорила о наставлениях, которые были даны ей на этот счёт…

Например, в отношении абсолютного разделения между Музеем и Учением «Агни Йога». Музей должен быть общественным культурным учреждением, открытым каждому.

Люди, приходя сюда, должны прикасаться к культуре, и не нужно давать им ни малейшего намёка на то, что существует нечто подобное Агни Йоге.

Это было непреложным правилом: ни в коей мере не смешивать культурную деятельность и Учение.

И поэтому посетители Музея не видели никаких книг Агни Йоги.

Конечно, если они сами спрашивали – всё было в их распоряжении.

Я думаю, это был очень мудрый и важный принцип. И некоторые выступления в России против Рериховского Движения, против Музея в Москве и тому подобное – вызваны тем, что там никогда не соблюдалось это правило. Когда люди приходят сюда, в наш Музей, у них не создаётся впечатление о каком-то культе.

Для меня существуют определённые правила управления Музеем, которые установлены здесь Рерихами. И первое из них – никогда не смешивать культурную деятельность и Учение.

В старом Музее были люди, которые преподавали живопись, музыку целыми годами – и они никогда не слышали слова «Агни Йога», ни малейшего упоминания.

Другое правило – никогда никого не поучать, не говорить людям ничего, о чём они не спрашивают. Только отвечать на вопросы.

И ничего не навязывать, когда нет вопросов. Никогда. Не хватать кого-то за горло и говорить: давай, я расскажу тебе об Агни Йоге.

Это нерушимое правило, которого мы здесь придерживаемся.

Действительно, очень мудрое правило.

Именно непрошеное проповедничество вызывает нападки.

Учение – для тех, кто стремится к нему. Это очень важно.

Зина обычно испытывала людей. Если кто-то приходил и хотел чего-то, она всегда отвечала «нет». Человек должен был доказать, что он достоин того, о чём просит, лишь после этого он мог услышать «да».

Вопрос: Вы сказали, что Зинаида Григорьевна много говорила о Хорше и о том, что случилось с первым Музеем. Как она оценивала эту трагическую историю? Что произошло со старым Музеем?

Д.Э. Его просто украли! Вот и всё. Украл тот, кто более заботился о материальных ценностях, чем о чём-то ещё. Здесь всё не так просто.

Иногда я думаю о том, что было бы, если бы не Зина. Елену Ивановну Рерих очень шокировали эти события. Она писала, что, возможно, Учение пришло в мир слишком рано, что ей следовало бы остановить работу, неизвестно на сколько сотен лет, и затем вернуться, чтобы продолжить дело. Но Зина была уверена, что нужно бороться.

И я не думаю, что все они, сотрудники Рерихов в Нью-Йорке, боролись бы с таким энтузиазмом, как Зина, которая подгоняла их, убеждала, уговаривала не сдаваться.

Так что, в некотором смысле, если бы не Зина, я не знаю, насколько продвинулось бы дело Учения. Те немногие книги, которые уже были опубликованы на тот момент, существовали бы, но не было бы никакой организации, чтобы поддерживать работу.

Трудно сказать, что было бы с Учением.

И наверняка не было бы Музея здесь. Многие годы это был единственный Музей Рериха. Трудно даже сказать, как пошло бы развитие Рериховского Движения в России, если бы здесь всё было иначе, если бы не существовало этого нью-йоркского Музея. Потому что, по мысли Зины и всех нас, мы должны были поддерживать живой огонь для всего мира, включая, конечно, и Россию.

Поддерживать контакты с Россией стало важной частью нашей работы.

В России это пламя подавлялось, и мы считали своим долгом поддерживать рериховцев в «подполье».

Надеюсь, мы в какой-то степени выполнили эту задачу. Конечно, большая часть роста Рериховского Движения в России – результат действия самих русских. Но всё же, я думаю, немалую роль в этом сыграла и наша деятельность здесь.

Когда Зина предложила мне быть директором, первое требование заключалось в том, чтобы я продолжал сотрудничество с Россией как, возможно, свою самую главную задачу.

Вопрос: Как прошли последние дни Зинаиды Григорьевны?

Д.Э. Зина в последние дни была очень усталой, физически слабой.

Летом 1983-го она поехала с одной из своих помощниц в отпуск.

Собиралась месяц провести на природе, но в первую же ночь ей приснился сон, в котором Рерихи пришли к ней и сказали, чтобы она перестала волноваться о Музее, они очень благодарны ей за её труд и ждут её, «ждут её в Кулу». Зина восприняла этот сон очень серьёзно.

Она тотчас же разбудила свою помощницу и попросила записать его.

И на следующий же день вернулась обратно в Нью-Йорк.

Позвонила мне, но ничего не сказала об этом сне, а просто спросила, соглашусь ли я оставить свою работу и придти сюда, чтобы стать директором, если с ней что-нибудь случится. И я, конечно, согласился.

Тогда она сказала, что я должен придти в самый день её ухода, поскольку этот Музей никогда не оставался пустым ночью: всегда кто-то там был.

Я думал, что это отвлечённый разговор, и говорил: да, да, я согласен.

А три дня спустя, 16 июля 1983 года, Зина умерла.

Она не была больна, она просто… ушла.

Сделала то, что ей было сказано во сне. В тот же день я немедленно пришёл сюда и следующую ночь провёл в Музее.

Это было очень болезненное время, очень сложно в эмоциональном отношении. Её характер, её личность были столь сильны, что отпечатались на всех аспектах жизни Музея, на каждой вещи, большой и малой.

Думаю, одна из причин, почему я мог работать с ней, при всей силе её личности, - это то, что я принимал все правила, которые Зина определила для Музея и работал, согласно этим правилам.

Мы работали очень гармонично.

Присутствие Зины здесь, в Музее после её ухода ощущалось очень сильно и довольно долго – думаю, всё лето. Действительно, имели место очень необычные переживания.

Например, в первый вечер, когда я решился сесть в её кресло за её стол, возникло вполне физическое ощущение, что я сижу у неё на коленях.

Это было необычное чувство.

Вопрос: А когда Вы почувствовали это, Вы тут же вскочили?

Д.Э. О нет, это было очень приятно!

Возникло ощущение мира и ободрения...

Потому что я находился у неё на коленях, и её руки обнимали меня.

И ещё одно... У неё было кольцо, данное ей Учителем, которое она никогда не снимала.

И в последний вечер, сидя за столом, она как будто решила умереть – сняла своё кольцо, положила его на стол, который теперь стал моим столом, и пошла спать. И умерла…

Уже года за два до своей смерти она начала готовиться.

Иногда при этом случались трогательные ситуации, когда она вела себя как-то по-детски. Несмотря на то, что Учение Говорит нам, чтобы мы не пытались предопределить своё следующее воплощение или воздействовать на него, она решила для себя переродиться быстро.

Дело в том, что Елена Ивановна за много лет до этого Писала, будто Николай Константинович вскоре после смерти воплотился в Сибири.

И Зина очень хотела тоже перевоплотиться быстро и в Сибири, чтобы найти Его и опять работать с Ним. Он был её Гуру, а она – Его чела.

И вот в возрасте 90 лет она решила – для того чтобы перевоплотиться женщиной, ей нужно научиться готовить. Я поддразнивал её и говорил, что большинство знаменитых поваров-профессионалов были мужчинами и что она, научившись хорошо готовить, станет мужчиной-поваром.

Зина очень сердилась, для неё это не было предметом шуток.

Обычно я готовил для неё каждые выходные, когда приходил.

А в течение всей недели она ела только бутерброды с сыром.

Так что я научил её готовить омлет и другие блюда – чтобы она могла перевоплотиться женщиной в Сибири.

Надеюсь, она обрела, что хотела…»      («Вестник Ариаварты» №1, 2002г)

Зинаида Григорьевна писала: «...Лишь об одном прошу и Учителя, и Владык Кармы, – чтобы в будущей жизни не очутиться в Америке.

Все мои помыслы сосредоточены на одном единственном: хочу воплотиться в России!»

В очерке «Встреча с моим Мастером» Зинаида Григорьевна писала:

«Мне дано было в этой жизни редкое счастье: встретить Великую Душу, Мастера и получить разрешение стать Его ученицей.

С невыразимою благодарностью в сердце я надеюсь следовать по Его стопам.

И я знаю, что снова встречусь с Ним в вечном течении жизни».

Пусть будет Он единственным Магнитом

Сознания и духа твоего,

И вне Его не будет ничего…

И в сердце, для Луча Его открытом,

Не станет места больше ничему,

Что бы могло противостать Ему.

(Н.Д.Спирина «Капли»)