Марина Цветаева. Служитель искусства
…Что такое огненный процесс творчества?..
…Почему в Новом Мире будут утверждены все виды творчества?..
…В чём смысл и значение творчества для Марины Цветаевой?..
…Как называл тружеников искусства Николай Константинович Рерих?..
…В чём особенности поэзии Цветаевой?.. Трудности и радости жизненного пути Марины...
31 августа – День памяти Марины Цветаевой, поэта-символиста Серебряного века, писателя, критика и публициста.
«Для российской литературы она стала настоящим феноменом, отдельной эпохой. Её стихи всегда звучали искренне — в них она была настоящей…» (Елена Меньшенина. «Марина Цветаева. Жизнь в стихах»)
Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе
Насторожусь — прельщусь — смущусь — рванусь.
О, милая! Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
И не на то мне пара крыл прекрасных
Дана, чтоб на сердце держать пуды.
Спелёнутых, безглазых и безгласных
Я не умножу жалкой слободы.
Нет, выпростаю руки, стан упругий
Единым взмахом из твоих пелён,
Смерть, выбью! — Вёрст на тысячу в округе
Растоплены снега — и лес спалён.
И если всё ж — плеча, крыла, колена
Сжав — на погост дала себя увесть, —
То лишь затем, чтобы, смеясь над тленом,
Стихом восстать — иль розаном расцвесть!
Владыкой Света сказано:
«Не форма выявления творчества важна, но самый огненный процесс.
Творить можно лишь Огнём.
Огненный цветок под рукою заботы расцветает всеми красками.
Надо понять смысл и значение творчества.
Творчество – это песнь пробуждённого Духа.
Творчество есть приношение сокровищ.
Творчество – уявление Законов Жизни. Творчество – путь восхождения.
Плоды его, Плоды Огненные – истинно хлеб жизни.
Творцы огненные – Светочи жизни – идущие и указующие путь.
К творцам Духа невольно, не осознавая их глубины,
тянется сознание человеческое.
Вот они: писатели, художники и поэты – в Огнях Духа дающие людям плоды жизни, питающие их…
Утверждение и поощрение творчества в Новом Мире во всех формах и видах и во всех областях жизни есть исполнение веления Закона жизни.
Волна творчества народного – знак великого значения.
Надо глубже понимать явления жизни Нового Мира.
Не рационализаторские предложения, но пробуждение огненной творческой способности народного духа.
И, казалось бы, земное явление, значение имеет Пространственно-Огненное и последствия глубоко значительные.
Так возведём творчество в степень огненных проявлений Духа, открывающих путь в область беспредельного познавания и совершенствования. Путь огненный есть путь творческих нахождений».
(Грани «Агни Йоги», 1952г., ч.2, 447, (Сент. 9))
«Что другим не нужно – несите мне!
Всё должно сгореть на моём огне!
Я и жизнь маню, я и смерть маню
В лёгкий дар моему огню.
Пламень любит – лёгкие вещества:
Прошлогодний хворост – венки – слова.
Пламень - пышет с подобной пищи!
Вы ж восстанете – пепла чище!
Птица-Феникс я, только в огне пою!
Поддержите высокую жизнь мою!
Высоко горю – и горю дотла!
И да будет вам ночь – светла!
Ледяной костёр – огневой фонтан!
Высоко несу свой высокий стан,
Высоко несу свой высокий сан –
Собеседницы и Наследницы!»
Искусство для Марины Цветаевой свято.
Оно является частью Природы и живёт по Её законам.
Марина Ивановна в книге «Искусство при свете совести» пишет:
«Искусство свято; «святое искусство» – как не обще это место, есть же у него какой-то смысл, и один на тысячу думает же о том, что говорит, и говорит же то, что думает…
Достоверно: произведение, искусства есть произведение природы.
Такое же рождение, а не сотворённое…
В чём же отличие художественного произведения от произведения природы, поэмы от дерева? Ни в чём.
Какими путями труда и чуда, но оно есть. Есмь!
Свята ли природа? Нет. Грешна ли? Нет.
Но если произведение искусства то же произведение природы, почему же мы с поэмы спрашиваем, а с дерева – нет, в крайнем случае, пожалеем – растёт криво.
Потому что земля, рождающая, безответственна, а человек творящий – ответственен. Потому что у земли, произрастающей, одна воля: к произращению, у человека же должна быть воля к произращению доброго, которое он знает.
Земля в раю яблока не ела, ел Адам.
Не ела – не знает, ел – знает, а знает – отвечает.
И так, произведение искусства – то же произведение природы, но долженствующее быть просвещённым светом разума и совести.
По отношению к миру духовному – искусство есть некий физический мир духовного. По отношению к миру физическому – искусство есть некий духовный мир физического.
По существу, вся роль поэта сводится к исполнению, физическому исполнению духовного (не собственного) задания.
Равно как вся воля поэта – к рабочей воле к осуществлению.
К физическому воплощению духовно уже сущего (вечного) и к духовному воплощению (одухотворению) духовно ещё не сущего и существовать желающего. К воплощению духа, желающего тела, и одухотворению тел, желающих души. Слово для идей есть тело, для стихий – душа».
(М.Цветаева: «Искусство при свете совести»)
В чёрном небе – слова начертаны –
И ослепли глаза прекрасные…
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.
В поте пашущий, в поте – пишущий!
Нам знакомо иное рвение:
Лёгкий огнь, над кудрями пляшущий
Дуновение – вдохновение!
Владыка нашей планеты Николай Константинович Рерих Передавал через Бориса Николаевича Абрамова:
«Служитель искусства наполняет сознание своё образами Красоты и тем благодетельствует и пространство, и людей, и окружающее.
С конвейера его мысли текут прекрасные формы, которые пульсируют и живут в ауре планеты.
Благодетелями человечества можно назвать истинных тружеников искусства. Говорю "тружеников", ибо служение искусству есть труд.
Тропа искусства ведёт прямо с Земли к Небу, так как произведения чистого искусства наполняют Высшие Слои Надземного Мира».
(Грани «Агни Йоги», 1967г., 219, (Гуру))
Плоти – плоть, духу – дух,
Плоти – хлеб, духу – весть,
Плоти – червь, духу – вздох,
Семь венцов, семь небес.
Плачь же плоть! – Завтра прах!
Дух, не плачь! – Славься, дух!
Нынче – раб, завтра – царь
Всем семи – небесам.
«Музыканты, художники, поэты и все настоящие деятели искусства прекрасно понимают значение гармонии и ритма.
Именно гармоническое сочетание красок даёт полотну красоту и ценность. Красота основана на гармонии.
Без гармонии нет Красоты. Искусство, Красота и гармония создают высшие ценности человеческого духа.
Когда говорим о Красоте, не отделяем от неё ни гармонию, ни ритм, ибо Красота выявляется через них.
Будет время, когда Красота войдёт во все области жизни.
Чистыми, светлыми, прекрасными и гармонически построенными во всех деталях станут фабрики и заводы, города и деревни.
Настанет время, и Красота победит мир, ибо в нём установятся гармония и ритм». (Грани «Агни Йоги», 1970, 15, (Гуру))
Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.
Мимо окон моих – бесстрастный –
Ты пройдёшь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.
Я на душу твою – не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твоё святое,
Поцелую вечерний снег. –
Там, где поступью величавой
Ты прошёл в гробовой тиши,
Свете тихий – святые славы –
Вседержитель моей души.
Её поэзия по духу своему – мятеж, пожар, комета, она по сути своей – наперекор всему: и покою сна, и тишине святилищ, и фимиаму славы, и даже пыли забвения, которой на долгие годы покроются её книги.
Она знала это, потому, что истинный поэт – всегда пророк.
Но она была уверена – пожар всё равно разгорится: ведь искра брошена и бег задан.
Её стремительные сжатые строки рассекают воздух, как крылья ласточки.
В её стихах – максимум чувств, могучая былинность, простор и родниковая свежесть, в них ключом бьёт мощная энергия, которой хватило бы на сто жизней.
Солнце — одно, а шагает по всем городам.
Солнце — моё. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд.— Никому. Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! — Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадёт,— погонюсь по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!
Стилю Марины Цветаевой «не свойственны элегическая плавность и мелодичность стиха, поэтесса предпочитает ту форму выражения, которая может передать резкость, ритм, наполнить текст экспрессией.
С этой задачей справляется тире…
В творчестве Цветаевой тире обладает множеством новых функций:
это и знак неожиданности, и знак противопоставления, и знак, усиливающий акцент на определённом слове, и знак, который одновременно может выражать абсолютно противоположные чувства (гнев и радость, отчаяние и спокойствие)» (А.В.Сахарова «Авторская пунктуация в поэзии М.Цветаевой»)
В статье «Мать и музыка» Марина Ивановна писала:
«Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путём непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали… я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных тире – и почувствовала себя… омытой, поддержанной, подтверждённой и узаконенной – как ребёнок по тайному знаку рода оказавшийся – родным, в праве на жизнь, наконец!»
(Марина Цветаева «Мать и музыка»)
Душа
Выше! Выше! Лови – лётчицу!
Не спросивши лозы –– отческой
Нереидою по –– лощется,
Нереидою в ла –– зурь!
Лира! Лира! Хвалынь –– синяя!
Полыхание крыл –– в скинии!
Над мотыгами –– и –– спинами
Полыхание двух бурь!
Муза! Муза! Да как –– смеешь ты?
Только узел фаты –- веющей!
Или ветер страниц –– шелестом
О страницы –– и смыв, взмыл…
И покамест –– счета –– кипами,
И покамест –– сердца –– хрипами,
Закипание –– до –– кипени
Двух вспенённых –– крепись –– крыл.
Так, над вашей игрой –– крупною
(Между трупами –– и –– куклами!)
Не общупана, не куплена
Полыхая и пля –– ша ––
ДУ –– ША.
Родилась Марина Цветаева в Москве 9 октября 1892 года.
Отец её, Иван Владимирович Цветаев, профессор Московского университета, известный филолог, искусствовед, стал в дальнейшем основателем Пушкинского музея изобразительных искусств.
Мать, Мария Александровна, была натурой художественно одарённой, талантливой пианисткой.
Уже в 6-ти летнем возрасте Марина начала писать стихии, притом не только по-русски, но и по-французски, по-немецки.
А в 18 лет выпустила первый сборник.
Именно он способствовал началу долгой и верной дружбы с уже известным к тому времени поэтом и критиком Максимилианом Волошиным, жившим тогда в Москве.
Марина Цветаева одна из немногих сумела понять его истинный характер, усмотреть глубину натуры, почуять огромное горящее сердце.
Поэтесса удивительно тонко, поистине с женской прозорливостью чувствовала и понимала людей.
Марина в стихах и прозе приветствовала своих братьев-поэтов: Пушкина, Блока, Ахматову, Есенина, Брюсова, Белова, Пастернака.
Когда Пастернак подвергался репрессиям, не отреклась от дружбы.
В стихах, посвящённых Маяковскому, она приветствует всесокрушающую силу его поэтического слова, употребляя странный эпитет: «архангел-тяжелоступ». Защищая Маяковского, поплатилась последним изданием, печатавшим её произведения…
Правда чувств и честность слова – вот для неё высший завет искусства.
Из цикла «Стихи Блоку»
Без зова, без слова, –
Как кровельщик падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, – в колыбели лежишь?
Горишь и не меркнешь,
Светильник немногих недель…
Какая из смертных
Качает твою колыбель?
Блаженная тяжесть!
Пророческий певчий камыш!
О, кто мне расскажет,
В какой колыбели лежишь?
«Покамест не продан!»
Лишь с ревностью этой в уме
Великим обходом
Пойду по российской земле.
Полночные страны
Пройду из конца и в конец.
Где рот-его-рана,
Очей синеватый свинец?
Схватить его! Крепче!
Любить и любить его лишь!
О, кто мне нашепчет,
В какой колыбели лежишь?
Жемчужные зёрна,
Кисейная сонная осень.
Не лавром, а тёрном –
Чепца острозубая тень.
Не полог, а птица
Раскрыла два белых крыла!
– и снова родиться,
Чтоб снова метель замела?!
Рвануть его! Выше!
Держать! Не отдать его лишь!
О, кто мне надышит,
В какой колыбели лежишь?
А может быть, ложен
Мой подвиг, и даром – труды.
Как в землю положен,
Быть может, –
проспишь до трубы.
Огромною впалость
Висков твоих – вижу опять.
Такую усталость –
Её и трубой не поднять!
Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет
В какой колыбели лежишь.
Из цикла «Пушкину»
Потусторонним
Залом царей.
— А непреклонный
Мраморный сей?
Столь величавый
В золоте барм.
— Пушкинской славы
Жалкий жандарм.
Автора — хаял,
Рукопись — стриг
Польского края —
Зверский мясник.
Зорче вглядися!
Не забывай:
Певцоубийца
Царь Николай
Первый.
Ещё одно стихотворение Пушкину
Нет, бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царёвы над мёртвым певцом
Почётную дробь выводили.
Такой уж почёт, что ближайшим друзьям —
Нет места. В изглавьи, в изножьи,
И справа, и слева — ручищи по швам —
Жандармские груди и рожи.
Не диво ли — и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почёт сей, почётно — да слишком!
Гляди, мол, страна, как, молве вопреки,
Монарх о поэте печётся!
Почётно — почётно — почётно — архи-
Почётно, — почётно — до чёрту!
Кого ж это так — точно воры вора́
Пристреленного — выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора —
Умнейшего мужа России.
Из воспоминаний дочери Марины Цветаевой Ариадны Эфрон.
«Голос был девически высок, звонок, гибок.
Речь — сжата, реплики — формулы…
Умела слушать; никогда не подавляла собеседника, но в споре была опасна: на диспутах, дискуссиях и обсуждениях, не выходя из пределов леденящей учтивости, молниеносным выпадом сражала оппонента.
Была блестящим рассказчиком.
Стихи читала не камерно, а как бы на большую аудиторию.
Читала темпераментно, смыслово, без поэтических «подвываний», никогда не опуская (упуская!) концы строк; самое сложное мгновенно прояснялось в её исполнении.
К начинающим поэтам была добра и безмерно терпелива, лишь бы ощущала в них — или воображала! — «искру божью» дара; в каждом таком чуяла собрата, преемника — о, не своего! — самой Поэзии! — но ничтожества распознавала и беспощадно развенчивала, как находившихся в зачаточном состоянии, так и достигших мнимых вершин.
Была действенно добра и щедра: спешила помочь, выручить, спасти — хотя бы подставить плечо; делилась последним, наинасущнейшим, ибо лишним не обладала.
Умея давать, умела и брать, не чинясь; долго верила в «круговую поруку добра», в великую, неистребимую человеческую взаимопомощь.
Беспомощна не была никогда, но всегда — беззащитна.
Снисходительная к чужим, с близких — друзей, детей — требовала как с самой себя: непомерно…
Была не способна к математике, чужда какой бы то ни было техники…
К людям труда относилась — неизменно — с глубоким уважением собрата; праздность, паразитизм, потребительство были органически противны ей, равно как расхлябанность, лень и пустозвонство.
Была человеком слова, человеком действия, человеком долга.
При всей своей скромности знала себе цену…
Как она писала?
Отметя все дела, все неотложности, с раннего утра, на свежую голову, на пустой и поджарый живот.
Налив себе кружечку кипящего чёрного кофе, ставила её на письменный стол, к которому каждый день своей жизни шла, как рабочий к станку — с тем же чувством ответственности, неизбежности, невозможности иначе.
Всё что в данный час на этом столе оказывалось лишним, отодвигала в стороны, освобождая, уже машинальным движением, место для тетради и для локтей.
Лбом упиралась в ладонь, пальцы запускала в волосы, сосредоточивалась мгновенно.
Глохла и слепла ко всему, что не рукопись, в которую буквально впивалась — острием мысли и пера.
На отдельных листах не писала — только в тетрадях, любых — от школьных до гроссбухов, лишь бы не расплывались чернила.
В годы революции шила тетради сама…
Работе умела подчинять любые обстоятельства, настаиваю: любые.
Талант трудоспособности и внутренней организованности был у неё равен поэтическому дару.
Закрыв тетрадь, открывала дверь своей комнаты — всем заботам и тяготам дня…» (Ариадна Эфрон «О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери»)
Я знаю правду! Все прежние правды – прочь!
Не надо людям с людьми на Земле бороться!
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чём – поэты, любовники, полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звёздная в небе застынет вьюга,
И под землёю скоро уснём мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
Характер Марины Цветаевой очень понятен после прочтения её открытого письма к детям:
«Милые дети! Я никогда о вас отдельно не думаю: я всегда думаю, что вы — люди или нелюди, — как мы.
Но говорят: что вы есть, что вы — особая порода, ещё поддающаяся воздействию. Потому:
— Никогда не лейте зря воды, потому что в эту же секунду из-за отсутствия её погибает в пустыне человек.
— Но оттого, что я не пролью этой воды, ведь он её не получит!
— Не получит, но на свете станет одним бессмысленным преступлением меньше.
Потому же никогда не бросайте хлеба, а увидите на улице, под ногами, поднимите и положите на ближний забор, ибо есть не только пустыни, где умирают без воды, но и трущобы, где умирают без хлеба.
Может быть, этот хлеб заметит голодный, и ему менее совестно будет его взять так, чем с земли.
Никогда не бойтесь смешного, и если видите человека в смешном положении: 1) постарайтесь его из него извлечь, если же невозможно — 2) прыгайте в него к человеку, как в воду, вдвоём глупое положение делится пополам: по половинке на каждого — или же на худой конец — не видьте смешного в смешном!
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают, раз так охотно на них ссылаются! (NB! ряд примеров, которые сейчас опускаю.)
У «всех» есть второе имя — никто, и совсем нет лица — пробел.
Ну, а если вам скажут: «Так никто не делает» (не одевается, не думает и т. д.) — отвечайте: «А я — кто!»
Не ссылайтесь на «немодно», а только на: «неблагородно».
Не слишком сердитесь на родителей, помните, что они были вами и вы будете ими.
Кроме того, для вас они — родители, для самих себя — я.
Не исчерпывайте их — их родительством.
Не осуждайте своих родителей нa смерть раньше (своих) сорока лет.
А тогда — рука не поднимется!
Увидя на дороге камень — уберите, представьте себе, что это вы бежите и расшибаете себе нос; из сочувствия (хотя бы себе — в другом!) уберите.
Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае.
Стыдитесь — не уступить!
Не отличайте себя от других — в материальном.
Другие — это тоже вы, тот же вы.
(Все одинаково хотят есть, спать, сесть и т. д.)
Не торжествуйте победы над врагом. Достаточно — сознания.
После победы — протяните руку.
Не отзывайтесь при других иронически о близком (хотя бы даже о любимом животном!); другие уйдут — свой останется.
Книгу листайте с верхнего угла страницы. Почему?
Потому что читают не снизу вверх, а сверху вниз.
Это у вас должно быть в руке — как у меня.
Доедая суп, наклоняйте тарелку к себе, а не от себя к другому: чтобы в случае беды пролить суп не на скатерть и не на визави, а на собственные колени.
Когда вам будут говорить: «Это — романтизм», вы спросите: «Что такое романтизм?» — и увидите, что никто не знает; что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюются! и запускают вам в лоб!) — слово, смысла которого они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом Жуковского:
— «Романтизм — это душа».
Розовый домик
Меж великанов-соседей, как гномик
Он удивлялся всему.
Маленький розовый домик,
Чем он мешал и кому?
Чуть потемнеет, в закрытые ставни
Тихо стучит волшебство.
Домик смиренный и давний,
Чем ты смутил и кого?
Там засмеются, мы смеху ответим.
Фея откроет Эдем…
Домик, понятный лишь детям,
Чем ты грешил, перед кем?
Лучшие радости с ним погребли мы
Феи нырнули во тьму…
Маленький домик любимый,
Чем ты мешал и кому?
«Сергей Эфрон (муж Марины Цветаевой) был единственным человеком, который её понял и принял такой, какая она есть».
(С.Крючкова. Марина Цветаева. Между любовью и любовью»)
Встретились они в Коктебеле, где оба гостили у М.Волошина.
«Всю жизнь она прожила с Сергеем Яковлевичем, благодарна была ему за многое. Всю жизнь хранила его карточку и с этой карточкой всё время ездила, переезжала. Маленькая карточка в кожаной уже стёртой рамочке…»
(С.Крючкова. Марина Цветаева. Между любовью и любовью»)
Стихотворение, посвящённое Сергею Эфрону:
«Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблёклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стёклах, –
И на стволах, которым сотни зим…
И, наконец, – чтоб было всем известно! –
Что ты любим! любим! любим! любим! –
Расписывалась радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвёл
В веках со мной! Под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечёркивала имя…
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! Ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! Внутри кольца!
Ты – уцелеешь на скрижалях».
Поэт Марина Ивановна Цветаева прошла трагичный путь и закончила его так же. В конце жизни – полное одиночество.
Стихи Марины Цветаевой не издаются. Под запретом.
Так называемые «собратья по перу» из литфонда отвернулись от неё.
Не взяли на работу даже в столовую литфонда.
Муж расстрелян в застенках КГБ; дочь репрессирована, сидит.
Сын – вечно голодный подросток, с которым не было общего языка.
«Она была одно страдание».
(Культура.РФ https://www.culture.ru/persons/8275/marina-cvetaeva)
Ещё весной 1939г., чувствуя поглощающий мир фашизм,
Марина Цветаева писала:
Отказываюсь –– быть.
В Бедламе –– нелюдей
Отказываюсь –– жить.
С волками площадей
Отказываюсь –– выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть ––
Вниз –– по течению спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
31 августа 1941 года Марина Ивановна ушла из жизни: повесилась в доме Бродельщиковых, куда вместе с сыном была определена на постой.
Ни одна из предсмертных просьб её не была выполнена…
«Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине.
К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь».
(Культура.РФ: https://www.culture.ru/persons/8275/marina-cvetaeva )
Руки даны мне – протягивать каждому обе,
Не удержать ни одной, губы – давать имена,
Очи – не видеть, высокие брови над ними –
Нежно дивиться любви и – нежней – нелюбви.
А этот колокол там, что кремлёвских тяжелее,
Безостановочно ходит и ходит в груди, –
Это – кто знает? – не знаю, – быть может, –
Должно быть –-
Мне загоститься не дать на российской земле!
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по Земле! – Неба дочь!
С полным передником роз! Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! – ястребиную ночь
Бог не пошлёт по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…
– Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Литература использованная и рекомендуемая:
1. «Агни Йога. Справочник» (в 3-х кн.), Харьков, «Торсинг», 2002.
2. «Агни Йога», в 4-х томах, М., «Сфера», 1999.
3. «Будда и его Учение». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2005.
4. «Бхагавадгита», Юрга, 1993.
5. «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
6. «Грани Агни Йоги», в 17-ти томах, Новосибирск, «Алгим», 1994-2007.
7. «Дети Света», М., «Сфера», 1997.
8. «Законы Новой Эпохи». Изд. «Звезды Гор», Минск, 2006.
9. «Космические легенды Востока». Днепропетровск, «Полиграфист», 1997.
10. «Криптограммы Востока». Рига, «Угунс», 1992.
11. «Медицина и здоровье». М. «Сфера», 1999.
12. «Огненное преображение жизни на Земле» (обзор научных материалов). Сборник, 2005.
13. «Письма Елены Рерих», в 2-х т., Минск, «Лотаць», 1999.
14. «Психическая энергия и здоровье». М., МЦР, 1996.
15. «Свет на пути», М. «Сфера», 1997.
16. «Современные космические легенды Востока». Новосибирск, «Согласие», 1999.
17. «Учение Храма», в 2-х томах, М., МЦР «Мастер Банк», 2001.
18. «Чаша Востока». Рига – Москва, «Угунс» «Лигатма», 1992.
19. Абрамов Б.Н. «Сребротканная нить». Новосибирск, 1999.
20. Бакаев А.Г., «Божественные науки» в 5-ти томах. 2003.
21. Баныкин Н. «Семь лекций о живой этике», изд. Н/с-ск. ун-т, 1991;
22. Баркер Э. «Письма живого усопшего». Магнитогорск, «Амрита-Урал», «Агни», 1997.
23. Барышникова Л. «Учебник Добрых Знаний», «Знамя Мира». Томск, 1997.
24. Бёкк Р.М. «Космическое сознание». М., «Золотой век», 1994.
25. Анастасия Цветаева. «Воспоминания». Москва, Советский писатель, 1984г.
26. Ирма Кудрова. «Поэзия, проза, личность». Вита Нова. 2003г
27. Георгий Эфрон. Дневники. Вагриус. 2004г.
28. Ариадна Эфрон. «О Марине Цветаевой». Москва. Советский писатель. 1989г.
29. Культура РФ. https: //www.сulture.ru/persons/8275/marina-cvetaeva
