Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий
(1905-1993)
Выдающийся русский художник Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий родился под знаком Водолея. Все его духоносное творчество предвещает эру этого созвездия — ныне в нее вступила наша Земля, уповая на высветление своих плотных и тонких планов. В картинах Б.А. Смирнова-Русецкого мы видим взаимопросвечивание этих планов: материя здесь уже преобразилась, очистилась — и потому скрытое от взора стало явным. Удивительный прозрачный космос! Сквозь хрустальные сферы нам дано прозреть сияние первичного Духа; и бессмертную архитектуру мира идей; и флору астральных измерений.
Как живописец-мыслитель, он создал свою модель мира, глубоко созвучную исканиям русской поэзии и философии "серебряного века". В молодости мастер учился одновременно у В.В. Кандинского и Н.К. Рериха: творчество этих очень разных художников имеет тем не менее свой инвариант — обращенность к духовным уровням реальности.
Б.А. Смирнов-Русецкий родился в 1905 г. в Петербурге, где прожил до 1917 г., когда его семья переехала в Москву.
В 1917 г. семья художника переехала в Москву. Совсем еще юный, Б.А. Смирнов-Русецкий быстро утверждается в своих эстетических симпатиях, — это М. Врубель и Н. Рерих. Наметившаяся еще тогда духовная связь с Рерихом во многом предопределила и жизненные пути, и художнические искания Б.А. Смирнова-Русецкого. Углублению этой связи содействовало общение с дядей художника А.П. Ивановым. Это был крупный знаток творчества Рериха. Работая хранителем отдела современного искусства в Русском музее, он охотно знакомил Смирнова-Русецкого с художниками "Мира искусства" и "Бубнового валета", с новейшими направлениями. Но особенно часто он задерживал внимание племянника на работах Рериха.
Юный Б.А. Смирнов-Русецкий несомненно уловил столь характерное для Петербурга отсутствие грани между реальностью и вымыслом, — первые наброски сделаны им на том порубежье, где вещное и духовное, действительное и мнимое взаимопереходят друг в друга.
От явного — к скрытому; от плотного — к тонкому; от вещи — к идее: в этом устремлении духа мы найдем ключ к пониманию лучших картин художника.
Эстетике Б.А. Смирнова-Русецкого глубоко созвучны такие строки Владимира Соловьева:
И под личиной вещества бесстрастной
Везде огонь божественный горит.
В 1922 г. художник вошел в состав группы "Амаравелла", возглавляемой П.П. Фатеевым. Один из тезисов программы группы гласит: "Наше творчество, интуитивное по преимуществу, направлено на раскрытие различных аспектов космоса". Декларируя интуитивный характер своего творчества, члены "Амаравеллы" явно полемизируют с эстетикой аналитического и рационалистического искусства.
Судьба "Амаравеллы" сложилась трагически. В 1929 году состоялась последняя выставка художников-космистов. В 1930 г. была арестована В. Н. Пшесецкая (Руна). Увы, художественное наследие этой замечательной женщины погибло почти полностью — сохранилось лишь пять портретов ее работы, посвященных членам "Амаравеллы". Тогда же был подвергнут допросу и краткосрочному заключению А. П. Сардан. После всего пережитого этот тонкий и ранимый человек практически оставил живопись. В. Т. Черноволенко был вынужден уйти в производственную деятельность. Мультипликатором научно-популярного кино стал С. И. Шиголев, — в 1942 году он был репрессирован, дата и место его гибели неизвестны. Художественная деятельность Б. А. Смирнова-Русецкого тоже была скована и заморожена в тридцатые годы, — на второй день войны он был арестован, одним из мотивов ареста была уже давно прерывавшаяся переписка с рериховским центром в Нью-Йорке; неволя Смирнова-Русецкого длилась 14 лет. Абсолютно замкнутый и скрытный образ жизни вел все эти годы П. П. Фатеев, — он принципиально не искал никаких компромиссов с лживой и жестокой властью.
Потенциал "Амаравеллы" был огромен. С болью и горечью думаешь о том, что в силу трагических обстоятельств эти возможности не были раскрыты до конца, не реализовались полностью.
Однако сделанное "Амаравеллой" навсегда войдет в историю не только русского, но и мирового искусства.
Справедливость требует: "Амаравелла" должна занять подобающее ей место в этой истории.
В 1926 г. из рук Н.К. Рериха, посетившего Москву на пути в Центральную Азию, Б.А. Смирнов-Русецкий получил две книги — "Зов" и "Озарение". Они открывали тринадцатитомную серию "Живой Этики" — монументального произведения, в котором Н.К. и Е.И. Рерихи синтезировали духовный опыт Востока с устремлениями современной науки. Во время бесед Н.К. Рериха с членами группы "Амаравелла", объединившей молодых художников-космистов, прозвучали идеи, впоследствии получившие разработку в других книгах "Живой Этики".
В 1930 г. вышла книга "Беспредельность", открывавшаяся такими словами:
"Даем книгу "Беспредельность".
Дельно ли говорить о Беспредельности, если она недосягаема? Но ведь она есть; и каждое великое, если даже оно незримо, то все же оно заставляет обдумать пути к нему. Также и теперь нужно обдумывать пути к Беспредельности, ибо она есть и она ужасна, если она не осмыслена. Но даже в жизни Земли можно приближать и закалять дух к принятию бездны".
1941 год. Третий день войны. Вечерний институт. После приема экзаменов у студентов, доцента Смирнова-Русецкого тихо, без огласки арестовывают и увозят люди в штатском. Далее следует более чем 15-летнее пребывание в Гулаге и ссылке. Сначала Борис Алексеевич оказался в Бутырской тюрьме — этой «академии» Гулага.
«Основное ощущение при этом, — вспоминал Смирнов-Русецкий, — было чувство утраты человеческой личности: я стал номером, и это чувство длилось 10 лет, а потом от него долго ещё трудно было избавиться. Это была жизнь в полном бесправии, на положении подопытного животного, с которым в любой момент могут сделать всё, что угодно».
«Основное ощущение при этом, — вспоминал Смирнов-Русецкий, — было чувство утраты человеческой личности: я стал номером, и это чувство длилось 10 лет, а потом от него долго ещё трудно было избавиться. Это была жизнь в полном бесправии, на положении подопытного животного, с которым в любой момент могут сделать всё, что угодно».
В эти годы, даже тогда, когда страна задыхалась в тисках войны, Гулаг пожирал в своём ненасытном чреве миллионы и миллионы жертв, разбухая и уничтожая тех, кто уже не вмещался в него.
«Пять суток в страшной жаре, на голых нарах, в вагонах из под угля, пыль от которых въедалась в тело, ехали до Саратова». В знаменитой на весь Гулаг, страшной саратовской тюрьме, где погибла не одна тысяча безвинно осуждённых, в жесточайших условиях — летом в «атмосфере бани», зимой в промозглом холоде, Борис Алексеевич пробыл, дожидаясь приговора, восемь месяцев. Многие не выдерживали. В 1942 году здесь погиб всемирно известный советский генетик Николай Иванович Вавилов. Потом Борис Алексеевич оказался в лагере на Волге — на деревообрабатывающем заводе. Здесь было ещё труднее — барак на 200-300 человек. Нары, матрас, грязная истрёпанная телогрейка, ботинки, галоши — вот и всё имущество зека. Истощённого, еле державшегося на ногах (Борис Алексеевич никогда не отличался атлетическим сложением), его вынуждены были поставить учётчиком в бригаду малолетних преступников, сколачивающих ящики для гранат. Но ребята уже сделанные ящики воровали и приходили сдавать повторно. «У меня была такая дистрофия, что с трудом мог производить арифметические действия. Собирал травы, ел лебеду, и это меня поддерживало». Потом ещё лагеря, ссылки — Челябинск, Свердловск, Новосибирск, Иркутск, Чита, Тахтамыгда, Макинск в Северном Казахстане.
Бориса Алексеевича от голода, холода, инфекции спасало знание Агни Йоги, Живой Этики. «То, что я выжил, было результатом моих моральных установок». Он принимал судьбу, как она есть, на допросах держался лояльно и заботился лишь об одном, как бы лишним словом не вовлечь в эту беду своих друзей по «Амаравелле» и родственников. Ни озлобленности, ни безверия, ни страха. Далее условия содержания стали более лояльными. 10 лет провел Борис Алексеевич в ГУЛАГе и 5 лет в ссылке.
Картина Б.А.Смирнова-Русецкого «Облако» написана в 1958. Она входит в число первых значительных работ художника, в которых он по-настоящему возвращается к искусству и осознаёт это своё возвращение к жизни.Творческий огонь сопровождал художника до последних дней его долгого, нелёгкого пути. Более того, к 80-ти годам он разгорелся ещё сильнее, чем в юности. Созидая и творя, он пронёс на своих плечах события и драмы целого века России, наполненного противоречиями, войнами, страданиями, заблуждениями, всевозможными ограничениями и гонениями.
На полотнах же Бориса Алексеевича — музыка Красоты мироздания, торжества жизни, устремлённость и вера в великое предначертание человечества, в его космическое будущее. Так как же сформировалась и пробудилась та сила, что позволила сохранить ясность ума, оптимизм, радость бытия, дала возможность не просто выжить, но и творить?!
Художник хорошо знает природу нашей страны. Он воспел валдайскую равнину; у него есть великолепный коктебельский цикл; ему удаются образы горного Алтая. Но почему же именно северная природа заняла главное место в пейзажах Б.А. Смирнова-Русецкого?
Владимир Соловьев писал о севере:
Эти мшистые громады
Сердце тянут как магнит.
Что от смертного им надо,
Что за тайна здесь лежит?
Магнитная власть севера...
Н.К. Рерих рассказывал молодым московским друзьям в 1926 г.: "есть на земном шаре места, где заложены особые духовные магниты. В этих местах легче раскрывается самосознание; они отмечены красотой и гармонией". Быть может, такой магнит сам Рерих оставил в Сердоболе? И Б.А. Смирнов-Русецкий ощутил его притяжение?
Пусть рассказ Рериха является легендой. Но гипнотическое воздействие северной природы бесспорно, — его ощутил на себе каждый, кто бывал в Карелии. Б.А. Смирнов-Русецкий нашел в карельских пейзажах нечто особо близкое, отвечающее самым глубоким потребностям духа. Это очень интересная проблема: соответствие, аналогия между ландшафтом и душой человека. Иногда в пейзаже как бы угадываешь самого себя — словно природа здесь нашла точнейшее образное выражение для твоего внутреннего мира.
Во многих его земных пейзажах угадывается космический контекст. Таково мироощущение художника. Ему близок космизм современного мышления. В работах К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, А.Л. Чижевского выявлена связь нашей планеты с космосом. Художник эмоционально переживает красоту и глубину этой связи. Он пытается воплотить ее в символических по своему звучанию образах.
Летом 1957 года произошло очень важное для Смирнова-Русецкого событие — встреча с Юрием Николаевичем Рерихом, незадолго до того вернувшегося на родину. Он рассказал об уходе Николая Константиновича Рериха в 1947 году, переезде Елены Ивановны и Юрия Николаевича в Дарджилинг, где в 1955 году Елена Ивановна скончалась, завещав сыну непременно вернуться в СССР. «С огромной радостью воспринимал он Родину; в общении с ним я по-новому увидел советскую жизнь и постоянно учился тому глубокому патриотизму, что сохранился в семье Рерих.
В его доме царила чудесная старая атмосфера гостеприимства, радушия, внимания и теплоты", — вспоминал Борис Алексеевич. Важнейшая задача, которую поставил себе Юрий Николаевич — возвращение на Родину картин отца, Николая Константиновича Рериха, и приобщение его творчества к русской культуре. Открытие долгожданной выставки Николая Константиновича стала событием огромного значения. Длинные очереди стояли на улице, залы были постоянно полны, и Юрий Николаевич испытывал большую радость от сознания выполнения миссии. Очень быстро встречи Смирнова-Русецкого с старшим сыном Н.К. Рериха стали регулярными. Неоднократно Юрий Николаевич бывал дома у Бориса Алексеевича, познакомился с его творчеством. Борис Алексеевич помогал Юрию Николаевичу на самых первых порах его пребывания на Родине. Он помогал Юрию Николаевичу с организацией выставок работ Николая Константиновича в Москве; развешивал картины, работал над каталогом.
Помимо организации выставок, была подготовлена с участием Смирнова-Русецког частичная публикация «Листов дневника» Н.К. Рериха в журнале «Октябрь» за 1959 г. Юрий Николаевич также никогда не отказывал друзьям в помощи, если это было необходимо. Так, в январе 1960 года он подготовил за подписью учёных-востоковедов письмо на имя директора Дома учёных с просьбой организовать выставку учёного и художника Б.А. Смирнова-Русецкого.
Первое участие Смирнова-Русецкого в официальных выставках после почти 20-ти летнего молчания состоялось в период оттепели. Далее последовало огромное количество предложений с разных регионов советской родины. Летом 1961 года Борис Алексеевич побывал и в Крыму — Ялте, Судаке, около двух недель прожил в Планерском. В мае 1960 года из Индии приехал с выставкой своих картин Святослав Николаевич Рерих. Юрий Николаевич и группа Амаравелла с нетерпением ждали этого события. Многолетнее знакомство и сотрудничество с ним для Бориса Алексеевича также были необычайно важны.
Первое участие Смирнова-Русецкого в официальных выставках после почти 20-ти летнего молчания состоялось в период оттепели. Далее последовало огромное количество предложений с разных регионов советской родины. Летом 1961 года Борис Алексеевич побывал и в Крыму — Ялте, Судаке, около двух недель прожил в Планерском. В мае 1960 года из Индии приехал с выставкой своих картин Святослав Николаевич Рерих. Юрий Николаевич и группа Амаравелла с нетерпением ждали этого события. Многолетнее знакомство и сотрудничество с ним для Бориса Алексеевича также были необычайно важны.
Художник нашёл свой путь к Беспредельности. На призыв Рерихов он ответил попыткой художественно освоить неисчерпаемость мира. «Дельно ли говорить о Беспредельности, если она не досягаема? Но ведь она есть; и каждое великое, если оно даже незримо, то всё же оно заставляет обдумать пути к нему. Также и теперь нужно обдумывать пути к Беспредельности, ибо она есть и она ужасна, если она не осмысленна», — написано в книге «Беспредельность». Беспредельность Смирнова-Русецкого не страшна, не ужасна, хотя она несоизмерима с человеком и с его жизнью. Она стала созвучным душе художника образом и передана людям через полотна. Космос художника не был скопирован с фотографий, снятых космическими аппаратами, здесь художник силой воображения приближал к Земле , к человеку далёкие миры.
Жизнь Бориса Алексеевича прошла под знаменем Рериха, вместе с тем художник самобытен. Это не подражание, а общность мировоззрения. Он — ученик и самостоятельный творец, художник-философ. «Не подражание, но поклонение». На 84-ом году своей жизни Смирнов-Русецкий писал в своём дневнике о Н.К. Рерихе: «...снова такое чувство любви, близости и родственного единства. Это так трудно выразимо, но весь мир, в котором жили Н.К.и Е.И. это мой мир, мир моего детства, юности, мир мечтаний и надежд, а теперь и мир совершений, продолжающих традиции и духовные искания». Смирнов-Русецкий всегда отчётливо осознавал: главная встреча в жизни – встреча с Н.К. Рерихом. «Значимость этой встречи так велика, что за прошедшие 60 лет я ещё не всё освоил, осознал и реализовал... Это была встреча с подлинным Учителем в искусстве и в жизни»
Смирнов-Русецкий свято чтил заветы своего Учителя. Борис Алексеевич говорил:«Искусство — это свет духовной интуиции, озаряющий каждого, кто сумеет избавить свой внутренний мир от сиюминутных, корыстных и эгоистических интересов. В каждом гениальном творении — заключено вдохновенное озарение мастера, сумевшего очистить, подготовить себя для восприятия великого проявления Духа. На моем долгом творческом пути, охватившем более семидесяти лет, было немало трудностей, страданий, даже безысходности. И лишь радость ожидания великого будущего, которое потенциально уже живет в нас, вера в безграничную гармонию Космоса укрепляли мой дух и не позволяли сдаваться.Теперь, в конце жизни, я чувствую, что творил, и одолевал невзгоды не напрасно».
Смирнов-Русецкий свято чтил заветы своего Учителя. Борис Алексеевич говорил:«Искусство — это свет духовной интуиции, озаряющий каждого, кто сумеет избавить свой внутренний мир от сиюминутных, корыстных и эгоистических интересов. В каждом гениальном творении — заключено вдохновенное озарение мастера, сумевшего очистить, подготовить себя для восприятия великого проявления Духа. На моем долгом творческом пути, охватившем более семидесяти лет, было немало трудностей, страданий, даже безысходности. И лишь радость ожидания великого будущего, которое потенциально уже живет в нас, вера в безграничную гармонию Космоса укрепляли мой дух и не позволяли сдаваться.Теперь, в конце жизни, я чувствую, что творил, и одолевал невзгоды не напрасно».
Ушёл Борис Алексеевич с физического плана жизни 7 августа 1993 года, до последних дней оставаясь в непрестанных трудах служения Истины и Свету всеми делами и помыслами, творческими произведениями.
Женское начало необходимо для полноты и продуктивности творчества духа. В его высших аспектах участие женского начала в творчестве открывает возможности бесконечного расширения знания. 
Женщинам говорят, что их умственные способности ниже мужских, что женское начало — не творческое. Однако известно множество примеров высоких достижений женщин в самых разных областях жизни.
Культура или Культ Духа вытесняется культом грубой материи или цивилизацией.
Такой многогранный человек просто не мог быть не признанным и продолжал усердно работать до самой смерти. Всё это вызывает огромный интерес вокруг жизни и взглядов известного творца.
