Научно-философское общество
Мир через Культуру

Жизнь и творчество Великого пророка Свами Вивекананды…

Встреча с Учителем Индии Рамакришной…

Духовное прозрение…

Два пути у каждого из нас…

Игроки, заблудшие в иллюзиях…

Единство сути мировых религий…

«Истина не преклоняется перед обществом, это общество должно преклониться перед Истиной, — преклониться или умереть».

Эти слова Великого подвижника, просветителя и пророка Индии Свами Вивекананды обращены ко всему человечеству планеты.

Известный русский учёный, востоковед Юрий Николаевич Рерих говорил:

«Трудно в нескольких словах представить образ великой и многосторонней личности, которая появилась в Индии как живительный источник. Провозвестие Свами Вивекананды, произнесённое им на Всемирном Парламенте Религий в городе Чикаго (США) в 1893 году, потрясло западный мир. Оно было адресовано как его родной стране, так и миру в целом. Индии, своей родине, он проповедовал идеи бесстрашия и национального возрождения, а миру демонстрировал вершины индийской мысли.

На протяжении всего XIX века воздействие индийской мысли и культуры на страны Запада становилось всё более заметным. Великие имена в области философии и литературы всё более пленялись индийской мыслью и культурой.

Кант, Гегель, Шопенгауэр, Гартман, Гёте, Ромен Роллан (упоминаю лишь немногих) отдали должное литературному гению Индии.

Когда в 1893 году Свами Вивекананда обратился к западному миру со своим провозвестием, почва для этого была уже подготовлена.

(В своей самоотверженной миссии просветителя и объединителя Вивекананда не был одинок. Поражённый чумой вульгарного материализма, западный мир уже имел целый Оазис Света в лице Елены Петровны Блаватской и её ближайших сподвижников. В ХХ веке Великая Семья Рерихов продолжила тяжкий труд Подвижничества под Руководством Великих Учителей Человечества).

Если в первой половине XIX века индийская мысль и индийская культура были высоко оценены интеллектуальной элитой Европы, то труды и лекции Свами Вивекананды приблизили индийскую мысль к массам Западного мира.

Перед первой мировой войной имел место знаменательный подъём интереса к индийской мысли и культуре на Западе, и книги Свами Вивекананды жадно читались и переводились. Я помню, как в моей родной стране, России, изучали его книги и как пленялись его динамической личностью.

Я ясно вспоминаю такой неожиданный разговор о Вивекананде на почтовой станции в глухой долине Алтайских гор в Южной Сибири, где я менял лошадей. Недавний гость Индии, видный советский писатель Илья Эренбург подчёркивал мудрый гуманизм Вивекананды, который оказался столь привлекательным и для Ромена Роллана.

Рубеж веков был замечательной эрой в истории Индии. Великие люди жили тогда на индийской земле, этот же период породил и некоторых великих людей нынешней эпохи. То была эпоха предтеч, возвестивших новую эру в истории Индии.

Шесть лет, проведённые в медитации в Гималаях и в длительных странствиях по Индии, дали Вивекананде уникальное прозрение в жизнь и устремления его народа.

Это был могучий философский ум, который мастерски интерпретировал древнюю индийскую мысль для современного мира, великий гуманист, национальный вождь и великий революционер, хотя он и стоял в стороне от политики, человек бесстрашных прозрений и борец за дело индийского культурного возрождения.

Таким был Вивекананда для своей родины и для всего остального мира. Он знал, как интерпретировать старое в терминах нового, и учил людей быть бесстрашными перед социальными проблемами современности, возникновение которых он предвидел.

Он знал, что мир изменяется, но смотрел на эти перемены без страха, сознавая силу своей страны и своего народа и предвидя роль Индии в грядущих событиях.

Его посланием было динамичное «движение есть признак жизни», и, говоря это, он выявлял предрассудки и косность, звал людей к новым духовным подходам, всегда устремлённый к новым вершинам развития.

В глубине души он носил образ новой Индии, противостоящей раздору. Для него это будущее было реальностью, он предвидел течение событий и смену власти в мире.

Но прежде всего, он настаивал, что люди должны воспитывать в себе качество бесстрашия, и вслед за Гаутамой Буддой придавал этому особое значение. «Если есть в этом мире грех, то этот грех — слабость; изгоняйте любую слабость, слабость есть грех, слабость есть смерть».

«Только познание духа навсегда избавляет от нужды, — говорил Вивекананда — поэтому духовная помощь — это самая большая помощь, которую можно оказать человеку».

Жизнь великих людей всегда удивительна, начиная с раннего детства. Индийский город Калькутта, родной город Вивекананды, был необычным городом середины 19 века. Столица, находящаяся под британским владычеством, самой удивительной страны Азии, совмещала в себе черты двух цивилизаций. Великолепные магазины западного образца, многоэтажные здания, адвокатские конторы, роскошные кареты…

Всё это причудливо сочеталось с традиционной индийской нищетой, лачугами под крышами из пальмовых листьев, полуголыми странствующими святыми, с торговлей прямо с земли на главной улице, с чалмами, сари, загаром, который трудно отличить от грязи, а грязь — от загара.

Аромат благовоний из, находящихся на каждом углу, храмов и молелен перемешивался с перегаром спиртного, которое ежедневно употребляли британские офицеры, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу…

Нигде в мире, пожалуй, контрасты не сосуществовали так, как здесь, чтобы слиться во что-то единое, абсолютно уникальное. Этот же контраст присутствовал и в индийском обществе. Индиец, совершающий в выходные дни нелепые, с точки зрения англичанина, религиозные ритуалы, все рабочие дни сидел, например, в адвокатской конторе и знал законы и все в них лазейки настолько, что к нему несли свои деньги даже белые люди.

Преуспевающим адвокатом был и отец будущего легендарного духовного учителя Свами Вивекананды Вишванатх Датта. Датты были настоящей элитой Индии.

Они славились не только богатством, но и щедрой благотворительностью и глубокой учёностью. Это были настоящие патриоты, которые трудились для своей страны.

Отец будущего Святого Индии Вишванатх получил прекрасное образование, был знатоком индийской и персидской литературы, превосходно знал Библию и даже любил спорить о её сюжетах с христианами-англичанами, однако, на досуге любил шутки и веселье.

Прекрасно знал он и исламскую культуру, общаясь с образованной мусульманской элитой. Друзья говорили о нём: «Вишванатх не от мира сего. Он шутит с вами, но мыслями, отнюдь, не здесь».

Детей Вишванатх воспитывал очень строго. Его жена, Бхуванесвари Деви, родила ему четырёх девочек, две из которых скончались в младенчестве, и очень мечтала порадовать любимого мужа наследником. Стараясь умолить богов дать мальчика, она превратила свой дом в пристанище бедных.

Впрочем, приветливость к святым странникам была традиционна для Индии.

Бхуванесвари любила шить, прекрасно пела, зачитывалась «Махабхаратой» и «Рамаяной». Своего родственника, который жил в святом городе Бенаресе, она попросила принести Богу Шиве особые дары.

Но Шива, похоже, не торопился с ответом. Как-то, ложась спать, Бхуванесвари совсем уже отчаялась и, произнеся вечернюю молитву, пробомотала, обращаясь к Богу: «Совсем ты меня не слышишь…».

И этой же ночью увидела во сне Просветлённого, который сказал ей, что Шива услышал её молитвы и, потому, Он родится как её сын.

Бхуванесвари проснулась, переполнённая радостью, тотчас разбудила мужа и поделилась этим известием с ним.

В благоговейном ожидании сына, имя ему было дано ещё до рождения — Нарендранат (сокращённо Нарен). Нарен, (будущий Вивекананда) даже временем своего рождения предрёк себе судьбу религиозного проповедника.

Он родился за несколько минут до восхода Солнца, 12 января 1863 года.

В этот день отмечается большой индусский праздник, в который к священному Гангу стекаются миллионы паломников.

Так, что будущий проповедник индуизма во всём мире, родился под музыку священнодействия и молитвы десятков тысяч людей.

Нарен рос весьма милым и послушным мальчиком, но кипящая энергия переполняла его. Стоило двум нянькам отвернуться — и ищи ветра в поле! Нарен уносился так быстро, что находили его не скоро, скорее, он находил себя сам, проявившись какой-нибудь очередной шалостью. Лишь одно могло его сдерживать: имя Шивы. Стоило матери поднять палец к небу и произнести:

«А что бы сказал тебе Шива, как ты считаешь?»

И Нарен сразу затихал. Мать радовалась, что сын так чтит имя Бога.

Уже в детстве Нарен обрёл любовь ко всему живому на всю жизнь. Дом Даттов находился в роскошном саду с большим разнообразием обитателей.

Родители поощряли любовь сына к природе живыми подарками. Нарен мог часами наблюдать за жизнью своих подопечных.

Уже, будучи известным гуру, он всё так же любил животных и мог часами просиживать под деревом, наблюдая за птицами.

Несмотря на свой юный возраст, Нарен всё чаще совершал поступки, предвещающие его будущий жизненный путь. Он любил странствующих монахов и всегда подавал им деньги на пропитание. Как-то, когда подать ему было нечего, он отдал святому дорогой шёлковый пояс, который ему подарили.

Нарена отругали, и с тех пор, когда этот монах появлялся поблизости, его запирали в комнате. Но Нарен и здесь находил выход: он подавал святому, выкидывая вещи прямо в окно. В шесть лет Нарена отправили в школу.

Но компания сверстников не лучшим образом повлияла на личность Нарена.

Это очень не понравилось отцу, и было принято решение получать образование дома. По слёзной просьбе Нарена отец позволил учиться вместе с ним нескольким его друзьям. Так, в доме Даттов, появилась маленькая школа с лучшими учителями, которых только можно было найти в Калькутте за деньги. Так сложилась дружеская связь, которую Вивекананда пронёс через годы.

Хотя, все его соученики были индусами, Нарен всегда общался с людьми различных каст и религий, не делая различий.

Отец Нарена, Вашванатх, и славился строгостью, множество проблем воспитания он решал оригинальными способами. Однажды Нарен поссорился с матерью и припомнил те грубые слова, которые услышал на улице.

Мать послала Нарена к отцу для наказания. Отец дал ему в руку уголёк и велел написать на двери: «Я сегодня обозвал мать такими словами…» и все ругательства перечислить. Лучше бы Нарена выпороли!

Ведь, все его, пришедшие в домашнюю школу друзья и просто посетители дома, увидели, как он обзывал самого близкого человека! Это послужило Нарену хорошим уроком, и больше никогда он не повышал голос на мать.

Однажды Нарен спросил у отца, как вести себя в гостях, и отец ответил: «И на завтра, и на всю жизнь я тебе дам один совет: никогда не показывай своего удивления».

Эта фраза запомнилась Вивекананде, и позже он повторял её своим ученикам, поясняя, что именно этот принцип позволил ему проповедовать и во дворцах, и в хижинах бедняков, и везде, — поэтому, он был своим.

«Сынок, всегда следуй за правдой, никогда не юли, не ври, не притворяйся. Если ты знаешь, что ты прав, следуй этим путём до конца, чем бы он тебе ни грозил». — Так напутствовала мать будущего просветителя Индии и Запада Вивекананду.

Эти два принципа и позволили Нарену (будущему Вивекананде) стать тем, кем он стал. Благодаря им, он сумел свернуть горы.

Исключительные способности Нарена приводили всех в изумление. Не было такой области знаний, которая не привлекала бы его интерес.

Он был очень музыкален, прекрасно пел, сочинял музыкальные пьесы, изучал историю музыки Востока и Запада. Казалось, он пытался объять весь мир.

Чем старше становился Нарен, тем сильнее была жажда знаний.

Однажды, будучи подростком, путешествуя с отцом, Нарен обратил внимание на гнездо диких пчёл. Он был так потрясен красотой и величием Божьего замысла и умом Божьих тварей, создавших такую упорядоченную красоту, что тут же вознесся душой, впав в состояние самадхи: состояние мистического созерцания, при котором исчезает сама идея собственной личности.

Человек, при этом, остаётся в сознании, но вряд ли его интересует что-либо в этом мире. Считается, что во время самадхи возникает единство воспринимающего и воспринимаемого им. В этот момент каждый мельчайший объект Природы делится своей сутью с человеком, пребывающем в особом состоянии.

Самадхи нельзя достичь усилием воли, лишь долгой практикой медитации.

Мистические переживания происходили с Вивеканандой и в раннем детстве, но тогда он думал, что такие явления обычны для всех людей. Позже Учитель Рамакришна объяснит будущему Мудрецу, что такие явления указывают на высокое духовное прошлое и врождённую способность к сосредоточенному мышлению.

Когда Нарен очнулся, у его кровати стоял обеспокоенный отец и местный доктор, который также не мог понять, в чём дело. Оказалось, что его будили уже несколько часов.

Нарен сказал, что хорошо себя чувствует и попросил доктора уйти.

И потом рассказал отцу, что постиг Природу, которую очень любил всю жизнь, как единый Божий замысел. Отец, обрадованный, что сын пришёл в себя, попытался пошутить, но вскоре понял, что всё не так просто.

Возможно, именно в этот день, он разглядел в нём зачатки будущего величия.

Ни одно впечатление его юношеской жизни не могло сравниться с теми несколькими часами, проведёнными в самадхи.

Он стал задумываться о Боге, его мысли принимали мистическую направленность.

Он пытался разобраться, в чём же смысл жизни. Всё чаще ему приходили мистические видения. Всё больше раскрывались его необыкновенные способности.

Он обладал потрясающей памятью и логикой.

Удивительной была его способность читать книги. Ему достаточно было прочесть первый и последний абзац издания из шести листов, и он уже знал всё содержание.

Поступив в университет, он с жадностью поглощал знания. Нарен выделялся своим блестящим умом, охватывающим, с одинаковым увлечением, математику, астрономию, философию, языки Индии и Запада. И, всё же, любимым предметом была история Индии и европейских стран. Количество книг, прочитанных им, исчислялось сотнями.

Второй любовью была музыка. В университете он получил профессиональное образование по вокалу и игре на множестве инструментов.

Благодаря британским стандартам образования множество индусских молодых людей смогли объективно оценить, что именно тормозит развитие Индии.

Всё больше интересовался Нарен духовной жизнью. Он понял, что философия интересует его гораздо больше, чем всё остальное, и перешёл в Шотландский церковный колледж, дающий более полное систематизированное философское образование.

Тяга к знаниям всё чаще сменялась монашескими настроениями и желанием уйти от суетного мира. Преподаватели относились к Нарену с большим уважением:

«Этот студент — гений. Я впервые вижу подобного человека. Мне очень интересно, что станет с ним в будущем, но я уверен, что его имя будет знать весь мир».

Так говорил один из профессоров колледжа. Сверстники всё чаще находили его в медитативном состоянии.

Нарена часто посещало видение, в котором давался выбор одного из двух путей: жизнь удачливого светского человека и путь монашества в постижении Бога.

Пока Нарен думал, кем же ему стать, отец, желая устроить личную жизнь сына, решил женить его на дочери своего богатого друга. Нарен отказался, подтверждая свой отказ высказываниями различных мистиков, что человек, интересующийся духовной жизнью, должен выбрать девственность, так как, только сохраняя телесную чистоту, можно добиться тонкого духовного восприятия.

Из разговора с известным профессором философии Нарен узнал о гуру Рамакришне.

Один из его близких родственников, ставший на путь духовности так же, как и профессор, советовали Нарену встретиться с Рамакришной.

В своих духовных поисках Нарен уже встречал разных гуру, многому у них научился, но ни один из них так и не смог открыть ему Бога. И вот — последняя надежда.

Он чувствовал, что теперь его жизнь изменится бесповоротно.

В тот день у Рамакришны собралось много молодых людей, но сам гуру мгновенно выделил среди них Нарена по особому свету глаз, по взгляду, лишённому праздного любопытства и лишь жаждущего познания.

Когда Рамакришна предложил кому-либо спеть духовную песню, Нарен так запел, что все благоговейно затихли. Когда песня закончилась, Рамакришна, взяв ошеломлённого Нарена за руку, быстро увлёк его в пустынный предел храма и воскликнул:

«Жестокий! Почему ты так долго не шёл?!»

Нарен окончательно растерялся от необычной горячности такого приёма.

Но Рамакришна не отступал: «Я ждал тебя так давно и очень сильно!»

Видя, что Нарен всё больше пугается, Рамакришна сменил тему.

Дав Нарену время успокоиться, гуру позволил задавать вопросы, на которые очень подробно и долго отвечал. Испуг постепенно стал переходить в восторг. Все рассказы об этом странном гуру не отражали и десятой доли его духовной мудрости и величия.

Когда Нарен собрался уходить, Рамакришна вздохнул: «Ты решаешь сейчас, стоит ли приходить к этому странному типу. Ты хочешь прийти, но боишься».

Нарен обернулся: «Простите, у меня ещё один вопрос. Скажите, вы видели Бога?»

Ответ был дан спокойно и даже обыденно:

«Да, так же как тебя, не в мистическом смысле, а материально».

Никто никогда не давал Нарену такого ответа на этот вопрос.

Он понял и почувствовал, что его не обманывают.

Потрясённый, он возвращался домой, зная, что эта встреча не последняя.

Нарен был представителем нового интеллектуального поколения.

Его разум требовал логического осознания иррациональных истин.

Обладая изумительной чистотой и честностью, он ничего не хотел принимать на веру.

Пять лет Нарен близко наблюдал Учителя Рамакришну, не позволяя себе поддаваться обаянию его облика. И Гуру ни разу не потребовал от Нарена слепой веры.

Идея о том, что человек и Бог есть единство, и что Бог есть во всём, буквально, — казались Нарену абсурдом. Однажды, находясь среди учеников Рамакришны, Нарен стал язвительно шутить, парадируя своего Гуру, чем и вызывал всеобщий смех.

Узнав причину хохота, Рамакришна тихо подошёл к Нарену и одним прикосновением погрузил его в самадхи. В этом, несказуемом, состоянии Нарен впервые почувствовал и осознал великую идею Единства всего сущего.

Он прозревал сквозь многообразие форм Единую и Неизменную Сущность.

«Что это было?!» — придя в себя, промолвил Нарен.

«Это ты должен понять сам» — сказал Гуру.

Много раз сомнения обуревали Нарена, когда он испытывал очередной мистический опыт под воздействием Рамакришны.

Он думал, что попал под влияние сильного гипнотизёра, поэтому, старался критически следить за происходящим, но у него ничего не выходило.

Однажды, по предложению Рамакришны, они прогуливались в саду. В беседе Гуру слегка скользнув рукой по плечу Нарена, ввёл его в глубокий транс, в котором он пробыл несколько часов. Во время транса Нарен увидел себя ребёнком, стремящимся на воплощение в тот дом, где он родился.

Он увидел свою встречу с Рамакришной, как непреложность всей своей жизни, и как обстоятельства жизни слагали неизбежность этой встречи.

Когда Нарен пришёл в себя, Рамакришна обратился к ученикам:

«Этот человек был велик ещё до своего рождения. Он постиг йогу почти в совершенстве и становится отныне первым моим учеником. Я долго ждал его и счастлив, что он пришёл ко мне. До рождения он был одним из Семи Великих Мудрецов».

Каждый раз, когда Рамакришна возвеличивал Нарена в присутствии остальных учеников, тот негодовал, причём, иногда в грубой форме. Вскоре он стал относиться к этому как к причудам старого мудреца, и не обращать особого внимания.

Часто между Гуру и учеником возникали жаркие споры на философские темы.

Для Нарена наступил тяжёлый период напряжённого духовного труда.

Он должен был дойти до глубин жизни. Он боролся за Бога внутри себя.

Только Рамакришна знал всю тягость этого труда. Он сказал Нарену (будущему Вивекананде), что он призван стать религиозным Учителем.

«Дайте мне сначала реализовать Бога в себе», — заметил Нарен.

Однажды, когда Нарен долго не показывался, Рамакришна сам отправился за ним в Калькутту. Он знал, что тот поёт в хоре храма богини Кали. По прибытии в храм Рамакришна услышал хор и, узнав в нём голос Нарена, впал в экстаз.

В храме начался переполох. Когда Нарен приблизился, Учитель сразу открыл глаза и сказал: «Прости меня, что я прервал твою молитву, но я не могу жить без тебя…»

В следующий раз, отправившись в Калькутту на поиски Нарена, Рамакришна пришёл к нему домой. Когда Нарен вышел на встречу Рамакришне, тот впал в экстатическое состояние, увидев объект своих чаяний.

Эти странные отношения продолжались довольно долго.

Однажды, придя к Рамакришне, Нарен стал возражать против, как ему тогда казалось, преувеличенного почитания богини Кали.

Гуру удивился: «Зачем же ты тогда поёшь в её храме, если не почитаешь Великую Праматерь?» Нарен, не задумываясь, ответил:

«Я хожу только ради вас, которого люблю».

Вивекананда потом часто говорил, вспоминая Учителя: «Он привязывал ученика и, даже более того, связывал своей любовью. От него невозможно было уйти. Он так любил своих учеников, что готов был пожертвовать ради них, чем угодно…».

Медленно, через сопротивление логики учёного, приходил Нарен к вере.

Однажды, завтракая в саду с приятелем, Нарен иронизировал по поводу высказываний Рамакришны: «Сможешь ли ты придумать больший абсурд, чем то, что этот кувшин — Бог, эта чашка — Бог, и что мы также — Бог?» И два друга падали на траву, изнемогая от смеха.

Рамакришна, услышав шум, пришёл в сад. Узнав причину веселья, гуру коснулся плеча Нарена, и ввёл его в глубокий транс. Нарен увидел Вселенную, пронизанную лучами Бога, который проникает везде. Когда Нарен вышел из самадхи, он увидел, что еда, которая лежала перед ним, пронизана Богом, его приятель пронизан Богом, и он сам также пронизан Богом. Все вокруг было пронизано Богом.

Несколько дней, пока видение не начало ослабевать, он видел всё вокруг в особом, Божественном Свете.

После этого видения скептицизм Нарена сильно пошатнулся. Он стал с большим вниманием прислушиваться к словам Рамакришны:

«Просите Бога, как человека, вспомните своё детство, когда вы просили у родителей объяснить вам вещи, недоступные тогда вашему пониманию. И, хотя, те долго отказывались, в итоге, всё-таки, давали вам ответ. Обратитесь к Богу: «Позволь мне постичь Твою Сущность. Я не прошу многого, лишь покажи мне то, что я смогу воспринять…»

В 1884 году, когда Нарен готовился к сдаче экзаменов на учёную степень, внезапно скончался отец. Выяснилось, что отец, любя роскошную жизнь, существовал не по средствам, оставив огромные долги. Богатые друзья отвернулись от Нарена.

Как старшему в семье, ему пришлось взять заботы о близких на себя.

Он искал работу. Знакомые предлагали ему такую, что связана была с обманом.

Нарен отказался. Были и другие, такие же, предложения, но Нарен не мог пойти на сделку с совестью. Чтобы не обременять семью, он старался дома не есть, находя отговорки.

Он отчаянно голодал и страдал от собственной беспомощности. Нарен стал думать, что Бог покинул его, и даже стал сомневаться в его существовании.

Как-то, снова проведя весь день в поисках работы и промокнув под проливным тропическим дождём, Нарен присел на обочине дороги отдохнуть. Внезапно его мысли стали мелькать с огромной скоростью. Он почувствовал, что кто-то поднимает и опускает занавес, отделяющий мир суеты и иллюзий физического мира от мира Высшего.

Нарен понял, что наличие зла в мире и существование Бога — совместимы, и это ничуть не унижает ни сострадательность Бога, ни Его Верховную власть. Видение длилось до самого утра, проясняя сознание будущего подвижника.

Ночь, проведённая на мокрой обочине, произвела на Нарена сильное впечатление.

Он осознал, что всё происходит, благодаря божественному плану.

Он возжелал мира, покоя и свободы монашеской жизни.

Полный этих мыслей, он пришёл домой и узнал, что Рамакришна прибыл в Калькутту.

Нарен устремился к своему Гуру. Как только Нарен вошёл в помещение, Рамакришна заулыбался, и стало понятно, что он знает о видении своего ученика.

Он привлёк Нарена к себе и обнял, слёзы блестели на его глазах.

Через несколько дней Нарен нашёл работу, которая позволяла скромно содержать семью. Радостный, он пришёл попросить Рамкришну, чтобы тот помолился всеблагой Матери Мира (Женскому Началу Вселенной) — Богине Кали — о том, чтобы работа приносила больше денег его семье.

«Вы и сами можете помолиться Кали, и я думаю, Она прислушается к вашим словам.

Что же касается ваших предыдущих злоключений, то это оттого, что вы не признавали её хозяйкой Вселенной. Она создаёт миры одним своим желанием, и исполняет просьбы, искренне любящих Её…» — сказал Рамакришна.

Вечером Нарен отправился в храм. В темноте храма он увидел статую Богини Кали.

В экстазе он просил у Богини счастья мудрости, чтобы Она никогда не отворачивала свой взор и не переставала просвещать его…

Когда через несколько часов он вернулся к Рамакришне, первый вопрос, который тот задал, был о том, попросил ли он у Кали денег. Нарен ответил, что хотя он и шёл туда с этой мыслью, но именно денег-то он и забыл попросить.

Рамакришна велел Нарену снова вернуться в храм. Так повторялось несколько раз, и каждый раз он забывал о материальном. Видя, что всё происходит с той же последовательностью, Нарен попросил помощи у своего Гуру. «Ладно, дорогой, я постараюсь помочь твоей семье…» — сказал Рамакришна.

Нарен остаётся в Дакшинешваре для духовного совершенствования под прямым руководством Рамакришны.

И, если Рамакришна был великим учителем, то Нарен оказался великим учеником.

Полное погружение в духовную жизнь давалось нелегко.

Опека со стороны мудрого Гуру позволила Нарену смело противостоять всем трудностям, как духовного пути, так и плотской жизни.

Впрочем, порою Нарен пугался своего быстрого продвижения и снова шёл к Рамакришне за советом.

«Бог походит на океан сладости, — сказал Гуру. — Если бы вы увидели такое, неужели не нырнули бы? Представьте, что есть заполненный сиропом кувшин, а вы — жаждущая муха. Неужели вы будете размышлять?»

Но Нарен возразил: «Я всего лишь присел бы на край и начал тянуть сладость хоботком, иначе, я мог бы просто утонуть в сиропе!»

«Не забывайте, что вы не муха! — возмутился Гуру. — А говорим мы об океане Бессмертия. Здесь не стоит бояться смерти.

Только дураки говорят, что бывает слишком много божественного экстаза.

Не бывает избытка любви к Богу! Ныряйте и ничего не бойтесь!»

Нарену казалось, что Рамакришна несёт его по жизни на руках. Гуру, и в самом деле, опекал Нарена, как сына. Своим ученикам Рамакришна говорил, что он так заботится о Нарене, потому, что тот будет заботиться обо всём мире.

Летом 1885 года Шри Рамакришна стал испытывать боли в горле. Был поставлен диагноз: так называемая «болезнь проповедника», случающаяся из-за перенапряжения голосовых связок. Врачи запретили Рамакришне принимать посетителей.

Но люди шли потоком, и он не отказывал им. Начались горловые кровотечения — первый признак рака горла.

Как-то проведать Рамакришну пришёл один из его почитателей. Глубоко уважая Гуру, он сказал:

«Священные книги говорят, что такой, как ты, способен исцелиться усилием собственного разума. Почему ты не хочешь сделать это?»

«Весь мой ум пребывает в Боге, — ответил Рамакришна, — и как я могу отвернуться от Бога и уставиться на своё горло?»

Между тем, здоровье Учителя становилось всё хуже. Ученики изыскивали всякие возможности для облегчения состояния любимого Гуру.

Но и тогда Рамакришна находил силы пошутить над собой: «Мой ум пребывает в блаженстве, так что пускай тело и боль забавляются друг с другом».

По настоянию Рамакришны Нарен взял на себя повседневные обязанности своего Гуру: проводил свой досуг с молодыми учениками, занимался с ними, молился, пел….

Как-то прошёл слух, что болезнь Гуру заразна, и многие ученики стали держаться от него подальше. Нарен, увидев это, повёл их в дальнюю комнату дома, где и лежал Учитель, и взял со столика тарелку с кашей, которую тот не смог доесть.

Каша была перемешана со слюной Рамакришны. На глазах у всех Нарен спокойно доел содержимое тарелки. После этого, испугавшиеся стали вновь посещать Учителя.

Нарен, понимая, что его Учителю осталось совсем немного до ухода из физического тела, усилил свое духовное совершенствование и стал чаще консультироваться по сложным вопросам. Когда Нарен заговорил о монашестве, Рамакришна ответил:

«Я слышу в ваших словах желание отдыха. И вижу, что вы ищите лишь собственное освобождение. Позор вам! Я мечтал, что вы будете походить на огромное дерево, и тысячи людей будут приходить, чтобы укрыться в вашей тени...»

Услышав это, Нарен заплакал, осознав всё величие Учителя и доброту его сердца, осознал своё предназначение.

Под наблюдением Гуру Нарен испытал несколько, опасных для физического тела, духовных опытов, которые могут пережить только Великие Воплощенцы.

Чтобы не было от Нарена никаких возражений о дальнейшем пути, Рамакришна заявил, срывающимся от боли голосом:

«Даже кости ваши созданы так, чтобы учить людей!»

После этого он указал Нарену место напротив себя, и стал внимательно смотреть на него. Нарен почувствовал, будто ток пронизывает всё его существо, он стал терять сознание. Когда он очнулся, то понял, что приобрёл ещё один сакральный дар.

Обессиленный Рамакришна прошептал:

«Сегодня, Нарен, я отдал вам всё, чем обладаю сам. Вы продолжите то дело, которое начал я. Вы превзойдёте меня и, когда осветите весь мир, то сможете вернуться к тому источнику, к которому так стремится ваш дух».

Рамакришна всегда знал, какие мысли роятся в голове его ученика и ответил на немой вопрос Нарена:

«Тот, кто в прошлом родился как Рама и Кришна, теперь в этом самом теле как Рамакришна».

После этого Рамакришна стал стремительно угасать.

15 августа 1886 года, отдав последние распоряжения собравшимся ученикам, Рамакришна три раза призвал Богиню Кали, впал в состояние самадхи, и через несколько минут оставил тело. Тело Рамакришны с почестями предали огню на берегу священной реки Ганг.

После ухода Рамакришны, богатые последователи перестали арендовать усадьбу, где раньше собирались ученики с Гуру. Теперь у них не было крыши над головой.

Однажды, мать одного из учеников, пригласила всех к себе в гости, в деревню, недалеко от Калькутты. В пути они остановились отдохнуть в поле под ночным звёздным небом. Разожгли костёр. Нарен, молчавший от самой Калькутты, заговорил о Христе и, особенно, обратил внимание учеников на Его слова:

«Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнёзда, а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову». Долго ещё Нарен говорил о Христе и Его миссии на Земле.

...Одному из состоятельных учеников Рамакришна явился в тонком теле во время медитации и сказал позаботиться о месте проживания учеников.

Так, у братства появился полуразрушенный дом, где они проживали и молились.

На фоне материальной нищеты там происходило пиршество духовное.

Нарен просвещал учеников о существовавших мировых философских течениях, знакомил с духовной культурой разных стран. Аристократ и Платон, Кант и Гегель, Ницше и Шопенгауэр обсуждались наравне с Буддой, Христом и Магометом.

Шли дни, насыщенные молитвами. Но у членов братства появляются мысли о бесполезности и бесцельности их единства. Многие уходят в монастыри для уединения.

Но и сам Нарен хотел проверить свою внутреннюю силу, научить других самостоятельности и не зависеть от него.

Он отправляется в паломничество по просторам Индии.

Однажды, его посетила мысль — стать отшельником — и он попытался подыскать себе в Гималаях подходящую пещеру. Он нашёл её, но кто-то невидимый, с большой силой, грубо вышвырнул его за пределы пещеры.

Нарену в очередной раз дали понять, что уединение — не его путь.

Под разными именами он прошёл Индию вдоль и поперёк. Был принят и признан разными сословиями и людьми разных вероисповеданий.

Везде он нёс Свет великих знаний и любви. Он жил на милостыню и был приглашён во дворцы магарадж. Он везде был желанным и почитаемым.

Встречался со многими духовными подвижниками, учёными и деятелями культуры.

Он посетил многие святые места Индии. Видел страшную нищету и праздное богатство невежества. Он видел величайший духовный потенциал Индии, которой, как толчок для развития, нужен материально-технический и научный прогресс Запада.

Великая книга Жизни открывала ему то, что не могут дать книги всех библиотек.

Он учил и учился. Он нёс от одного к другому сочувствие и понимание. Он призывал молодёжь изучать древнее достояние Индии: Веды, Пураны, летописи. Он говорил:

«Пусть ваша душа и тело в этом мире будут посвящены служению другим».

Порицая кастовую систему общества и бесправное положение женщин в Индии, Нарен хотел сделать всех духовно равными, но духовной основой должны были стать Веды. Удивительным образом складывались обстоятельства.

Сбывалось пророчество Рамакришны. Два почитателя Нарена, два раджи, стали уговаривать его посетить Запад и выступить с лекциями об индуизме и Индии, обещая полностью оплатить его путешествие.

В 1893 году, в Чикаго, во время Всемирной выставки, будет проводиться Парламент религий. Они убеждали Нарена, что он просто обязан принять в нём участие в качестве делегата от Индии. Нарен давно мечтал о просвещении Индии, но нужны были огромные деньги на запуск этой программы, а деньги были у богатого Запада. Задачей Нарена было проложить мост между Востоком и Западом, дать новый виток в развитии Индии.

Нарен согласился. Раджи купили ему билет в каюту первого класса, преподнесли ему монашеское одеяние из оранжевого шёлка и оранжевый тюрбан, и предложили сменить имя, так как начинается новый этап его жизни.

Так Нарен стал Свами Вивеканандой, что означает «блажен в духовном различении».

И вот Вивекананда стоял у борта отплывающего корабля. Провожающие махали ему руками, а перед ним проносились картины его прошедшей жизни: семья, студенчество, Шри Рамакришна, ученики в монастыре и в миру, путешествие по Индии, множество встреч и лиц. Какое бремя нёс этот парень, всего двадцати девяти лет от роду!

По пути следования Вивекананда с жадностью ребёнка впитывал яркие моменты культур разных народов. Побывав в монастырях Японии и Китая, видел влияние Индии за её пределами и духовное единство всей Азии.

Оказавшись в Бостоне, он узнаёт, что начало Парламента перенесли на целый месяц.

Деньги заканчивались. В поиске места проживания он познакомился с образованной женщиной, которая устроила его жить на своей ферме.

Благодаря своей экзотической внешности, Вивекананда становится местной звездой.

От журналистов и любопытных нет отбоя, и Вивекананда решил устроить несколько выступлений. В качестве аудитории ему предоставили церковь.

Он был мастером дискуссии. Очаровывал, шокировал, шутил, но никогда не смягчал своих высказываний и говорил только то, что думал. Если с ним начинали спорить об Индуизме, то он смело, прямо в церкви, начинал обличать ложное христианство.

Если ругали индийцев, он отвечал, что по лифам ныне цивилизованных английских дам, ещё недавно ползали вши.

Вивекананда был в восторге, что в Америке быстро продвигаются новшества во всех областях. На одном из своих выступлений он познакомился с профессором из Гарварда, который был потрясён обаянием и интеллектом индийского гостя.

Он предложил Свами выступить на конгрессе религий в Чикаго и обеспечить документами и билетом. Оказавшись в Чикаго, Вивекананда потерял листок с адресом оргкомитета. Обычный американец пошёл бы в справочное бюро, но менталитет Вивекананды положился на волю Бога.

И из нескольких дверей, в которые он стучался, открылась та, владелица которой представила его председателю конгресса.

«Неисповедимы пути Господни!» — сказал Вивекананда.

Он и не сомневался, что попадёт на конгресс.

Ему предложили выступить на первом же заседании.

Что будет говорить, Вивекананда знал ещё в Индии.

Яркая внешность индийского гостя сразу привлекла внимание делегатов конгресса.

Крепкого телосложения, мужественная манера держаться, пластичность движений, внутреннее спокойствие у многих вызвали невольную аналогию с бенгальским тигром.

Его огромные глаза пронизывали насквозь, а глубина голоса завораживала.

«Братья и сёстры! Американцы!» — произнёс Вивекананда.

Зал взорвался авациями. Свами попросил тишины и продолжил речь.

Она была короткой, и в ней он призывал ко всеобщей терпимости и подчёркивал единство всех религий:

«Как многие потоки, имея свои источники в различных местах, смешиваются в море, так множество путей, порою очень извилистых, которыми люди различных вероисповеданий идут по пути духовности, в итоге приводят к Богу…»

Другие ораторы говорили о своём боге, о боге своей секты, он один говорил о Боге их всех во Вселенском Существе. Ещё несколько раз выступал Вивекананда на конгрессе.

Десятки экзальтированных женщин, прорываясь сквозь толпу поклонников и репортёров, пытались прикоснуться, хотя бы, к краю Его одежды.

Вивекананда утверждал, что нет ничего другого, кроме Божества, начертанного в человеке и его способности развиваться бесконечно.

Взаимопомощь всех религий, но не борьба!

Взаимное проникновение, но не разрушение!

Гармония и мир, а не бесплодные дискуссии!

Люди окружали его везде, его громадные портреты украшали улицы.

Он был сказочно популярен. Отчёты Парламента религий были опубликованы в индийских газетах и журналах. Защита Свами Вивеканандой индусской веры гордостью и счастьем наполнила сердца соотечественников.

После выступлений в парламенте для Свами были открыты двери любого американского богача. Их щедрое гостеприимство сделало его больным.

Возвращаясь в гостиницу, он плакал и страдал от собственной сытости и нищеты индийцев: «Почему индусы, приезжая сюда, тратят миллионы на личный комфорт, а на родине миллионы умирают от голода?! Кто поднимет массы?! Кто даст им хлеб? Как я могу помочь им, о Великая Мать!»

Вивекананда был очень рад, когда началось его лекционное турне по Соединенным Штатам. Это давало возможность собрать пожертвования.

Множество знакомых жертвовали, весьма крупные суммы, но чем они были по сравнению с миллионами голодных индийцев!

Тур Вивекананды назвали «ураганным», так как Он буквально пронёсся по большим городам Америки. Его назвали «циклоническим индусом».

Его ответы были, как вспышка молнии, и очень аргументированы, и рисковый спорщик всегда оказывался наколотым на яркое интеллектуальное копьё Великого индуса.

Вивекананда нашёл место в сердцах истинных христиан. Многие христианские епископы стали его друзьями и приглашали выступать в церквях.

Не дремала и желтая пресса. Появлялись пасквили от завистников, но Вивекананда не придавал этому особого значения.

Он пробыл в США до апреля 1896 года, преподавая ведантизм.

В университете Гарварда ему предложили кафедру восточной философии, в Колумбийском университете — кафедру санскрита.

В Нью-Йорке он образовал общество ведантистов, которое должно было стать центром движения религиозного универсализма.

Он приглашал учёных ознакомить Индию с новыми достижениями технического прогресса. Нескольких своих учеников Он пригласил преподавать Веданту в Америке.

Он трижды посетил Англию, приведя её в неописуемый восторг великими знаниями и ораторским искусством. Нравственный облик Вивекананды сравнивали с Величайшими религиозными явлениями — Буддой и Христом.

В Англии Он приобрёл много друзей и последователей, открыл регулярные курсы веданты. Он нещадно сжигал напряжённой деятельностью свой организм. Закончил своё посещение Запада кратким путешествием по Швейцарии и Италии.

Индия встретила ликованием своего Сына. Ему приготовили пышный прием. И Он не уклонился от ликующей благодарности своего народа.

«Истина должна делать человека свободным!» — говорил Вивекананда.

Он деятельно и чётко начинает формировать «Орден Рамакришны», задачей которого было распространение идей Единства в мире. По всей Индии начали создаваться школы Веданты. Индия пробудилась. Он сокрушает обычаи ранних браков, сожжения вдов, смело очищает живую веру от налипших искажений и предрассудков.

Его ученики и последователи посвятили себя многообразным формам служения человечеству, которые Он им указывал.

С утра до вечера непрерывным потоком текли к нему люди. Он был совершенно обессилен. Дважды Он удалялся в горы, чтобы пополнить силы и облегчить общее состояние здоровья, уже основательно подорванное болезнью.

«Учитель, нельзя так относиться к своему телу! Оно будет вам нужно ещё много лет!» — как-то воскликнула ученица.

«Я не доживу до сорока. Поэтому, мне надо успеть слишком много» — сказал Вивекананда.

В 1899 году Вивекананда ещё раз посетил Европу и Америку с лекциями и беседами.

Вернулся он, совершенно больной и обессиленный от чрезмерной выдачи психической энергии. Из Америки и Европы шли деньги от учеников и последователей для «Ордена Рамакришны». Миссия Рамакришны развернула свою разностороннюю активную деятельность: она принимала участие в оказании помощи голодающим, в борьбе против эпидемий, создании больниц и школ.

Были открыты два монастыря, в одном из которых хранится прах Великого Гуру Рамакришны.

К уходу из физического мира Вивекананда начал готовиться заранее. Одну за одной Он слагал с себя свои обязанности, готовил приемников.

«Эта жизнь коротка. Мирская суета преходяща. По-настоящему живут только те, кто живёт для других; остальные, скорее, мертвы, чем живы» — так говорил Свами Вивекананда.

4 июля 1902 года, в день завершения своего земного пути, Он собрал всех в своей комнате и, попросив открыть настежь окна, ушёл в состояние маха-самадхи, которое считается необратимым. Свами Вивекананде было всего лишь 39 лет.

Елена Ивановна Рерих, с юных лет считавшая Вивекананду одним из первых своих Учителей, писала:

«Он ушёл, сравнительно, молодым, но выполнил огромную миссию.

Он положил начало действительному ознакомлению и сближению Востока и Запада.

Впервые ясно и сердечно были изложены перед Западом основы величественного индусского миросозерцания».

 

Литература использованная:

1. «Свами Вивекананда.Йога идет на Запад». Санкт-Петербург, «Афина», 2008.
2. «Свами Вивекананда». Магнитогорск, «Амрита», 1992.
3. Рос.журнал «Дельфис» №1\94. М., 1994.

Литература рекомендуемая:

1. «Агни Йога о взаимодействии начал». Киев, «Сердце», 1998.
2. «Агни Йога о героях и подвиге». Киев, «Excelsior», 2001.
3. «Агни Йога» в 4-х томах. М., «Сфера», 1999.
4. «Будда и его Учение». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2005.
5. «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
6. «Грани Агни Йоги» в 17-ти томах, Новосибирск, «Алгим», 1994-1998.
7. «Джаммапада». Самара «Агни», 1992.
8. «Древний Восток». С-Пб, «Терция», 1994.
9. «Законы Новой Эпохи». Изд. Звезды Гор, Минск, 2006.
10. «Книга притч Соломона». М., «Эксмо-Пресс», 2000.
11. «Конфуций. Уроки мудрости». М. — Харьков, «Эксмо-пресс» «Фолио», 2000.
12. «Космические легенды Востока». Днепропетровск, «Полиграфист», 1997.
13. «Криптограммы Востока». Рига, «Угунс», 1992.
14. «Письма Елены Рерих», в 2-х томах. Минск, «Лотаць», 1999.
15. «Письма Мастеров Мудрости». М., «Сфера», 1997.
16. «Пифагоровы законы и нравственные правила». М., С-Пб, 2000.
17. «Подвижники». Самара, 1994.
18. «Поучения Шри Рамакришны». СПБ ОВК, 1995.
19. «Преподобный Сергий Радонежский». М., «Панорама», 1992.
20. «Психическая энергия и здоровье». М. МЦР, 1996.
21. «Спираль познания», в 2-х томах. М. «Прогресс» «Сиринъ» «Традиция», 1992-96.
22. «Теогенезис». М. «Рефл — бук», «Ваклер», 1994.
23. «Учение Махатм». М. «Сфера», 1998.
24. «Цветочки святого Франциска Ассизского». С-Пб., «Амфора», 2000.
25. Блаватская Е.П. «Голос безмолвия. Избранные статьи». М. «Новый Акрополь», 1993.
26. Блаватская Е.П. «Из пещер и дебрей Индостана». Киев «МП Муза», 1991.
27. Блаватская Е.П. «Карма судьбы». М. «МК Полиграф», 1996.
28. Блаватская Е.П. «Напутствие бессмертным». Изд. София, М., 2004.
29. Блаватская Е.П. «Разоблаченная Изида» в 2-х томах. М. «Золотой век», 1994.
30. Блаватская Е.П. «Тайная Доктрина», в 2-х томах. С-Пб. «Кристалл», 1998.
31. Блаватская Е.П. «Феномен человека». Изд. Сфера, М., 2004.
32. Блаватская Е.П. «Что есть истина?». М. «Сфера», 7/1999.
33. Дауэр В. «Эзотерика для начинающих». М. «Рефл — бук», «Ваклер», 1994.
34. Дмитриева Л.П. «”Тайная Доктрина” Елены Блаватской в некоторых…» в 3-х т., Магнитогорск, «Амрита», 1994.
35. Дмитриева Л.П. «Посланник Христос…», в 7-ми т. М. «Триада плюс», 2002.
36. Клизовский А.И. «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, «Мога Н — Вида Н», 1995.
37. Ключников С.Ю. «Путь к себе. Обретение духовной силы». М. «Беловодье», 2002.
38. Ковалева Н. «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2003.
39. Ковалева Н.Е. «Шамбала — это не миф». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2004.
40. Мэнли Холл. «Перевоплощение». М., «Сфера», 2001.
41. Мэнли Холл. «Слово к мудрым». М., «Сфера», 2001.
42. Рерих Е.И. «Письма в Америку», в 4-х томах. М., «Сфера», 1996.
43. Уранов Н. «Жемчуг исканий». Рига, «Мир Огненный», 1996.
44. Уранов Н. «Нести радость». Рига, «Мир Огненный».
45. Уранов Н. «Огненный подвиг», в 2-х томах. Рига, «Мир

Мы находимся на заре небывалого периода.

Его в эзотерической философии Востока называют периодом смены Космических Эпох и коренных Рас. Этот переход уже начался.

Изучающие Сокровенное Учение Иерархии Света Солнечной системы знают, что Жизнь Космическая везде развивается циклично, по спирали – виток меняет виток, устремляясь в Бесконечность.
В больших Ритмах есть ритмы поменьше, в них – ещё меньше и т. д.

Когда приходит смена ритмов (или циклов), то отменить их так же невозможно, как невозможно задержать выход младенца из материнской утробы в момент родов.

Сегодня не обычная смена циклов, но именно Тёмная Эпоха лжи и материального мрака сменяется Эпохой Света!

Ожидаемые пертурбации на планете будут более сильными, чем все предыдущие, и, прежде всего, потому, что нынешняя смена не просто очередная смена Эпох (или Юг).
Тёмная Эпоха заменяется не частично, а полностью Светлой Эпохой!
Об этом периоде на Востоке говорят: «Змей закусывает свой хвост».
В это время противоположности концентрируются на полюсах и смыкаются.
Это слишком резкий переход!
Подводятся итоги жизни каждого живого существа за многие миллионы лет...
Магнитные полюса планеты движутся навстречу и соединяются.
Магнитное поле планеты на некоторое время исчезает, полюса меняются местами...
Чем это грозит человечеству и всей жизни на Земле?
Это, наверное, будет мгновенный выход человека на яркий солнечный свет из мрачного тёмного подземелья, где при слабенькой свече было проведено множество лет!
А может что-либо другое.
Смена Коренных Рас и подрас чрезвычайно драматична потому, что обязательно сопровождается сильными планетарными изменениями, с теми или иными глобальными катаклизмами.

В результате этих изменений гибнет всё, что не способно развиваться дальше – т.е. то, что не накопило духовных сил для подъёма на более высокую ступень развития

 

Земным людям XX и XXI веков выпала кармическая неизбежность жить в мире физическом и испытать дух свой на стыке больших Космических циклов.

Эту особенность времени чаще всего называют апокалиптической.

Шанс даётся каждому. Но даже на краю бездны самоуничтожения земляне продолжают жить, как жили, не меняя ни одной привычки, не отказываясь ни от одной страсти, которые от поколения к поколению приблизили их к этому краю.

Но пройти в великолепное будущее можно, только испив чашу подвига, отказавшись от стандартов старого мира и приняв Мир Духа

Готового будущего нет!

Будущее должно строиться на новом высоко-духовном воображении. Никакого механического переноса готового себя в будущее не произойдёт.

Задача нового воображения состоит в пересоздании самого себя. Новое время требует и нового пространства.

Потребуется реальное преображение.

Мыслителем Света сказано:

«Не вливают новое вино в старые мехи...»

Сценарии будущего, построенные старым воображением на основе машинно-торгашеских отношений, без любви и красоты, совершенно непригодны.

И если мы желаем использовать новое воображение, а впоследствии и новое мышление, то обязаны будем опереться на новые Космические Знания, на Космическую ТЕОСОФИЮ.

Это должно стать внутренним состоянием каждого человека и КОЛЛЕКТИВНЫМ КАЧЕСТВОМ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Силы тьмы в жутком страхе от того, что на Землю идёт Космическая ТЕОСОФИЯ.

Будет изгнан весь догматический бред, навязанный землянам уничтоженным Князем мира сего и его сатрапами.

Но законы Космической Эволюции непреложны – сколько бы тёмная ночь ни длилась, как бы ни глубоко было невежество, как бы сильно ни захватили человека дьявольские пальцы его низших психических сил, порождающих зло, – человек (если будет на то его добрая воля) всё же сможет дожить до Рассвета и начать новый, более прекрасный день Светлой Эпохи.
 

Когда настало время раскрыть человечеству некоторые истины Сокровенного Знания Востока и привнести в страдающий мир Учение о духовной природе человека и Космического Бытия. Иерархией Света нашей Солнечной Системы для осуществления этой духовной миссии на Западе была избрана Елена Петровна Блаватская.

Елена Петровна Блаватская кармически связана с Великим Гималайским Братством мудрецов, Представителей Иерархии Света Солнечной системы.

Её сверхнормальные способности, проявлявшиеся с детства, давали возможность Махатмам, Космическим Учителям, общаться с ней на расстоянии.

Елена Петровна уже в прошлых Жизнях уявилась на Йогическом Пути, но в этой Жизни ей пришлось принять Тело сильного медиума, чтобы работать среди постоянно враждебного к ней отношения и окружения с дисгармоническими Аурами, чтобы проявлять чудеса для убеждения избранных в существовании иных Законов Природы и Знания Высшего.

Если спросят, почему именно Елена Петровна Блаватская была избрана для такой высокой мисси? Потому что она одна из всех Учеников Сил СВЕТА обладала соединением той тонкой психической организации, которая необходима для общения на высших ступенях Сознания, и тех нравственных качеств, без которых великие духовные задачи не могут быть доведены до конца.

Она обладала исключительной отзывчивостью на духовные влияния и, в то же время, могучей волей и необыкновенной силой терпения. Пламенный энтузиазм и преданность идее, которой Она служила, соединялись в Ней с безграничным самоотвержением. Это что давало Елене Петровне право на Её высокое полномочие и на глубокую благодарность всех, кто знал и понимал Её.

Родилась Елена Петровна 12 августа 1831 года в Екатеринбурге, ныне Днепропетровск.

Родовая наследственность Блаватской интересна в том отношении, что среди её ближайших предков были представители исторических родов Франции, Германии и России.

По отцу Она происходила от владетельных Макленбургских князей Ган фон Роттенштейн-Ган.

С материнской стороны родословная Елены Петровны  восходит через Михаила Черниговского к основателю государственности на Руси – Рюрику.

Прадед Елены Блаватской, князь Павел Васильевич Долгорукий, генерал-майор времён Екатерины Великой, был награждён высшей военной наградой – Орденом Святого Георгия и являлся товарищем и сослуживцем М.И.Кутузова.

Прабабушка Елены Петровны была урождённой Бандре-дю-Плесси – внучкой эмигранта-гугенота, вынужденного покинуть Францию вследствие религиозных гонений.

Их дочь, княжна Елена Павловна Долгорукая, была родной бабушкой Елены Петровны и сама воспитывала рано осиротевших внучек.

Она была во всех отношениях выдающейся женщиной и свою талантливую натуру передала своей дочери Елене Андреевне Ган, матери Елены Петровны Блаватской.
Мать Елены Петровны,  была известной русской писательницей, когда-то названной Белинским «русской Жорж Санд».
О влиянии родовых корней на Блаватскую Её современник писал: «Мне посоветовали познакомиться с историей её рода Долгоруких, и тогда я пойму, что это значит. Я ознакомился с этой историей, начиная с Рюрика (девятое столетие) и увидел, что этот воинственный род всегда отличался сверхъестественным мужеством, проявлением бесстрашия в самые критические моменты, страстной любовью и личной независимостью. Стремясь достигнуть желаемого, они никогда не боялись возможных последствий.

Сама Блаватская скептически относилась к родовитым признакам, считая дух превыше тела.

Детство и юность Её протекли при очень счастливых условиях в просвещённой и очень дружной семье, с гуманными традициями и чрезвычайно мягким отношением к людям.

Юная Елена была блестящая девушка, но крайне своевольная, никому и ничему не подчинявшаяся.

Все свойства Её характера отличались решительностью и более подходили бы мужчине, чем женщине.

Энергия никогда не покидала Её в трудностях и опасностях необычайной жизни Её.

С детства у Неё была страсть к путешествиям, к смелым предприятиям, к сильным ощущениям.

Она никогда не признавала авторитетов, но всегда шла самостоятельно, сама себе прокладывая пути, задаваясь независимыми целями, презирая условия света, решительно устраняя стеснительные для Её свободы преграды, встречавшиеся на пути...

В семнадцать лет Она вышла самовольно замуж за государственного чиновника Никифора Васильевича Блаватского, человека, годившегося Ей в отцы, и почти сразу не задумываясь, уехала неведомо куда и почти десять лет исчезала так, что даже родные годами не знали о Её местопребывании...

Близким своим Она сознавалась, что затем только и обвенчалась с Н.В.Блаватским, чтобы «быть свободной» от контроля родных.

Она путешествует по Турции, Египту и Греции.

В 1851 году, когда Ей исполняется двадцать, в Лондоне Она встречает в физическом теле Того, Кого знает по своим детским видениям – Великого Посвященного с Востока, Учителя М. Он стал впоследствии известен теософам всего мира. Он поведал Елене о том, что Ей предстоит совершить, и с этого момента Она безоговорочно подчиняется Его руководству – и на пути внутреннего оккультного совершенствования, и во внешней деятельности.

И новая полоса бесконечных скитаний по морям и сушам, то в одной части суши, то в другой. Но не пошлые искания приключений наполняли эту таинственную часть Её жизни, а неукротимая тяга большой души к большой цели.

Преданность Великому Учителю была тем ярко зажжённым маяком, который направлял все действия Её последующей жизни. При свете этого маяка все Её скитания, вся необычность Её переживаний, все Её попытки проникнуть в Тибет, где Она надеялась приблизиться к Нему, всё это получает новый, глубокий смысл.

Как известно из биографического очерка, Елена Петровна Блаватская объездила всю планету. И не раз. Но это не были туристические вояжи «крутого» евро-бездельника. Это были трудные дороги путешественника-исследователя.

По собственному признанию Елены Петровны, большая часть Её жизни была отдана изучению скрытого смысла древних учений и верований, религиозных легенд, символов, эмблем малых и больших народов и, прежде всего, наиболее древнейших преданий Востока.

Вывод великой Путешественницы таков:

«... Ни один мифологический рассказ, ни одно традиционное событие в народных сказаниях, никогда и ни в одну эпоху не были вымыслом, но что каждый из таких рассказов имеет действительно историческую подоснову». 

В 1853 году Она пыталась проникнуть в Тибет, в заветную Шамбалу, через Непал, но это Ей не удалось. В 1856 году Она вновь пытается попасть в Тибет, теперь уже через Кашмир и Ладакх, но вновь неудачно. Наконец, в 1863 году Она пересекла Центральную Азию и совершила в 1864 или 1865 году третью попытку попасть в Тибет, которая привела к желаемому результату.

Проведя несколько лет, судя по всему, в ашраме Великого Учителя, Е.П.Блаватская возвращается в Европу, кипящую революциями и перекроем карты старого мира.

Она посещает множество стран, и Её многочисленные встречи носят неизвестный миру характер.

В 1867 году Е.П.Блаватская несколько месяцев путешествует по Балканам.

Переодетая в мужскую одежду, 3 ноября 1867 года Она с товарищами приняла участие в битве при Ментане на стороне гарибальдийцев, желая вместе с Гарибальди освободить Италию от власти римских пап. Неизвестны подлинные мотивы Блаватской участия в битве, но хорошо известно, что именно паписты на протяжении тысячелетия плели интриги и подстрекали западные страны на войны против России.

В своих книгах, говоря о мракобесии, ханженстве и обмане в религиозной среде, Блаватская главный удар сосредоточила против католической церкви и её иезуитов.

В битве при Ментане левая рука Блаватской была дважды перебита ударами сабли; кроме того, Она получила два тяжёлых пулевых ранения в правое плечо и в ногу, и также удар стилетом под самое сердце, оставивший заметный рубец. Она истекала кровью, сражённая этими пятью ранами, когда её извлекли из канавы, посчитав уже умершей.

Блаватская рассказывала Олькотту, что была в Ментане добровольцем наряду с другими европейцами.

Действительно, в рядах Гарибальди сражалось до сорока её соотечественников.

В начале 1868 года, оправившись от ранений, Е.П. Блаватская прибыла во Флоренцию. Затем отправилась через Северную Италию на Балканы, а оттуда в Константинополь и далее в Индию и Тибет. Она рассказывала, что в том году впервые встретила ещё одного Великого Учителя.

«В разное время я жила и в Малом, и в Большом Тибете, всего провела там более семи лет. Я никогда ни на словах, ни письменно не утверждала, что провела семь лет в каком-то монастыре.

Я только говорила и сейчас повторяю, что бывала в Шигадзе и на территории Таши-Лунпо, где ещё ни один европеец никогда не бывал...».

Последний период своего пребывания в Тибете Е.П.Блаватская, как отмечают биографы, провела в доме одного из Великих Учителей, который, как Она писала, был родом из Пенджаба, а Его семья много лет назад обосновалась в Кашмире.

Именно в сотрудничестве с Великими Учителями, значительной частью под Их диктовку, была Ею написана фундаментальная «Тайная Доктрина». С помощью Махатм Блаватская, как считается, получила доступ в несколько монастырей, которые ранее никогда не посещал европеец.

Доступ западным варварам туда был полностью закрыт!

Позже, отвечая на вопрос, зачем Она поехала в Тибет, Е.П.Блаватская отмечала:
«...Приобретение высшего знания и силы требует не только многих лет напряжённейшего изучения под руководством более высокого разума, вместе с решимостью, которую не может поколебать никакая опасность, но и стольких же лет относительного уединения, в общении лишь с учениками, преследующими ту же цель, и в таком месте, где сама природа, как и неофит, сохраняет совершенный и ненарушаемый покой, если не молчание!

Где воздух, на сотни миль вокруг, не отравлен миазмами, где атмосфера и человеческий магнетизм совершенно чисты, и где никогда не проливают кровь животных».

После нескольких лет обучения в Гималаях – в Америке, Индии и Европе Её ждали громадные дела: основание Теософского общества с многочисленными отделениями по всему миру, создание теософских журналов и написание главных фундаментальных трудов, таких как «Разоблачённая Изида» и «Тайная Доктрина».

В области философии картина Мироздания, представленная Блаватской, Её ответы на вопросы о соотношении Сознания и Материи, об эволюции органической жизни, об истории народов и религий, по глубине проработки и масштабности осуществлённого синтеза поистине поражают.

Сообщённые Ею знания и форма их изложения сегодня, к сожалению, ещё не включены в категорию научных.

Тем не менее, у Е.П.Блаватской было немало друзей в научном мире. В Теософском обществе состояли американский изобретатель Томас Эдисон, ведущий химик и физик XIX века Уильям Крукс, знаменитый французский астроном Камиль Фламмарион, американский философ Уильям Джеймс.

В литературе приводится длинный перечень идей Блаватской, которые спустя годы и десятилетия были приняты в науке как фундаментальные основы Бытия.

Вот только некоторые из них:

Она предполагала фотон, который лишь позже открыл в 1905 году Эйнштейн, объясняя явление фотоэлектрического эффекта.

Она знала о броуновском движении, объяснённом Эйнштейном в 1905 году.

Она знала о внутренней взаимосвязи пространства и времени и о «мировой линии». И это было впоследствии также открыто Эйнштейном.

Она знала об электроне до его открытия в 1897 году. Уже в 1888 году Она знала, когда он будет открыт.

Она предвидела огромный скачок в раскрытии тайн природы, который будет сделан наукой в конце XIX и начале XX века. Она знала, что это произойдёт по завершению основных, частично совпадающих циклов в 1897 году.

В годы, прямо предшествующие этому скачку, наука подошла к ложному выводу о почти полном якобы завершении своей миссии, что ей, науке, осталось сделать совсем немного, ибо уже для неё не осталось никаких тайн…

Период этого скачка ознаменован:

– открытием таинственного м совершенно неожиданного феномена Х-лучей в 1895 году Рентгеном;

– открытием радиоактивности Беккерелем в 1896 году;

– открытием и доказательством существования электрона Томсоном в 1987 году, возвестившим о начале эры электроники с её огромным влиянием на все области науки и на всю повседневную жизнь;

– открытием альфа-частиц и бета-частиц Резерфордом и многими другими открытиями.

Она знала о квантовании в Природе.

Позже, в 1900 году, Макс Планк впервые предложил принцип квантования – концепцию, находящуюся в полном противоречии с представлениями того времени.

Она знала о факте мельчайшего расщепления времени.

Она знала, что Материю можно рассматривать как произошедшую из волн Энергии. В нашем столетии эту идею в физике развивают многие учёные.

Она знала, что свет можно рассматривать и как частицу.

Она знала о парадоксе волна/частица, который был открыт в ХХ столетии, а также знала, как разрешить эту тайну.

Она знала о бесконечной делимости вещества. В этом направлении наука продвигалась только шаг за шагом, сперва открыв электрон, затем – протон, затем – нейтрон, затем – кварки и другие частицы, каждый раз полагая, что открывает, наконец, первичную частицу. И только теперь в теории сильных взаимодействий наука подошла к идее чистых волн.

Только ныне эта идея соотносится с наукой «ТД».

Она знала, что в своей основе все силы природы едины. Физики лишь шаг за шагом продвигались к пониманию этого.

За несколько десятилетий до «ТД» Максвелл объединил электричество, магнетизм и свет. Много позже, в ХХ столетии, слабые ядерные взаимодействия были объединены с электромагнетизмом. Учёные с различным успехом работают над созданием Великой Единой Теории.

Более того, это единство имеет место при самом зарождении Космоса, что и согласуется с утверждениями Блаватской.

Она знала о фундаментальном колебательном свойстве материи, открытом Шредингером и другими учёными по квантовой механике.

Она, вероятно, даже знала о форме колебаний.

Она знала, что наука не до конца понимает силу гравитации, хотя долгое время законы гравитации преподносятся как классический пример победы науки.

Она знала, что физики, подходя к оккультизму, будут находить много сходного в Восточных религиях.

Как показано в работах ряда авторов, в последней четверти XX столетия такое сходство стало очевидно.

Она намекала на то, что понятие эфира будет отвергнуто наукой. Позже Эйнштейн отказался от него  как от ненужного, и тот был отвергнут.

Она знала, что потом понятие эфира вновь вернётся в науку. В каком-то смысле это сейчас уже произошло.

Она знала, что к Материи и Энергии должен быть присоединён принцип Сознания. Теперь некоторые ведущие физики заявляют о том, что квантовая механика сама нуждается во введении принципа сознания в физику.

Она знала, что разум занимает фундаментальное положение в Природе.

Она знала о существовании сознания у единичных атомов.

Опыты в экспериментальной физике подтверждают это.

Она знала, что Вселенную можно рассматривать как сеть взаимозависимостей. Часть физиков разделяет этот взгляд.

Она знала о взаимосвязанности всего Космоса. Учёные подтверждают это утверждение.

Она знала, что Солнце находится не в состоянии горения, как полагали в Её время. Взгляды учёных той эпохи ныне кажутся нам наивными, но откуда Она знала об этом?

Она знала о расширении Вселенной. В её время не допускалась идея расширяющейся Вселенной. Шокирующее открытие расширения Вселенной было сделано в 1929 году.

Она знала о сжатии Вселенной. Современные учёные уже придерживаются этой точки зрения.

Она утверждала, что Вселенная проходит через повторяющиеся циклы расширения и сжатия.

Современные учёные думают так же.

Она знала о существовании ДНК – генетического передатчика наследственной информации, открытого учёными только в XX столетии.

 

 

«Тайная доктрина» – источник высоких Знаний на все времена. Она должна стать учебником будущего.

«Ни одна великая истина никогда не была принята до опыта, и обычно проходило столетие или два, прежде чем проблески её начинали вспыхивать в человеческом сознании, как возможная правда... И настоящий труд будет оправдан частично или целиком в XX-м столетии».

Так писала Елена Петровна Блаватская более ста лет тому назад, пророчески предвидя сроки признания тех истин, которые Она принесла миру в главном труде своей жизни – «Тайной Доктрине».

Теософия Блаватской воевала не с наукой, а с монополией того ложного научного направления, которое в наше время привело человечество на грань глобальной катастрофы.

Теософия Блаватской призывала не к возврату седой старины, а к пересмотру полузабытого – полу-окарикатуренного старого, в котором содержится, как в драгоценном ларце за семью замками, очень многое, если не всё лучшее новое.

Блаватская предостерегала, что на одном крыле наука далеко не улетит, надлежит срочно позаботиться и о другом крыле – раскрытии беспредельной энергии духа – о вечном двигателе, известном всем Посвящённым Мыслителям древности, и безнадёжно забытом прагматично-утилитарной наукой Нового времени.

 

Е.П.Блаватскую называли «Сфинксом девятнадцатого столетия». Словно загадочные солнца, смотрят на нас с портрета удивительные, проникающие душу глаза воительницы Света, посланной человечеству Владыками Мудрости.

Уже почти два века Она незримо пребывает с нами в своих бессмертных трудах, открывая путь в Неведомое, манящее и прекрасное. «Красота – одеяние истины» – можно сказать, что именно это был девиз Её необычной жизни.

Яркой кометой Она посетила нашу планету и рассыпала искры знаний о том, как возникла Вселенная, о жизни на иных планетах и происхождении человека, о таинственных силах, сокрытых в нём, о единой древней Религии Мудрости и о Великих Учителях человечества. Её книги переведены на все европейские языки, на арабский, хинди, китайский, японский и многие другие.

 

Её книги поднимают завесу над тайнами жизни, смерти и перевоплощения, помогают познавать видимые и невидимые миры, развивать способности овладения космическими энергиями.

 

Её фундаментальный труд «Тайная Доктрина», многочисленные книги, статьи и очерки – бесценный кладезь для исследователей и ученых в самых различных отраслях науки.

Членом Теософского общества был величайший американский изобретатель Томас Эдисон. На столе Альберта Эйнштейна, который доказал единство Материи и Энергии, постоянно лежала «Тайная Доктрина». Новейшие открытия в физике, химии, биологии, археологии подтверждают Её прогнозы. И можно смело утверждать, что и в 21-ом веке эта книга будет путеводной звездой для исследователей.

Елена Петровна дала клятву помогать людям на путях к Истине и сдержала её, несмотря на все трудности и превратности жизни. Она бесстрашно бросила вызов предрассудкам в науке и религии, заложила основы нового мировоззрения, Её деятельность глубоко повлияла на общественное сознание, на культуру и науку.

Ей пришлось сражаться, практически в одиночку, и с ложным материализмом, который навязывал человеку обезьяньих предков; и с догматической религией, которая говорила, что Земля – единственная планета во Вселенной и существует не более десяти тысяч лет; и со спиритизмом, колдовством и чёрной магией, которой занимались даже некоторые европейские ученые под видом медицинских исследований.

Елена Блаватская, не убоявшись насмешек, которыми Её осыпали «просвещённые» современники, утверждала, что алхимия и астрология – великие науки, и за ними будущее.

Кстати, сегодня уже отношение к астрологии изменилось, и суждения о ней стали более осторожными.

Выяснилось, что самые почитаемые учёные прошлого были на самом деле алхимиками.

К примеру, из нескольких десятков обнаруженных недавно рукописей книг отца-основателя современной физики Исаака Ньютона подавляющей большинство – как раз алхимические сочинения.

Все, что связано с жизнью и деятельностью Елены Петровны, до сих пор тревожит умы и сердца людей.

О Ней написано много книг, противоречивых статей, создано много легенд, но лишь немногие проливают свет на Её самоотверженную героическую жизнь.

 

Когда сталкиваешься с воспоминаниями и отзывами знавших Елену Петровну людей, как друзей, так и врагов, более всего поражаешься разнообразием их мнений, словно перед вами проходит не одна, а множество личностей с одним и тем же именем «Елена Петровна Блаватская».

 Для одних: Она – великое существо, открывающее миру новые пути, для других – вредная разрушительница религии, для одних – увлекательная и блестящая собеседница, для других – туманная толковательница непонятной метафизики; то – великое сердце, полное безграничной жалости ко всему страдающему, то – душа, не знающая пощады, то – ясновидящая, проникающая до дна души, то – наивно доверяющая первому встречному; одни говорят о её безграничном терпении, другие – о её необузданной вспыльчивости и т.д. до бесконечности. И нет тех ярких признаков человеческой души, которые бы не соединялись с именем этой необыкновенной Женщины.

Никто не знал Её всю, со всеми Её свойствами.

Одиночество Её доходило до того, что даже самые близкие, дорогие люди относились с недоумением и даже с недоверием к Её свойствам.

И это вполне естественно. Свойства Её выходили из обычного уровня настолько, что были слишком чужды для огромного большинства. Кто-то сказал про Неё, что «Она поднималась на высоты, где способны парить одни орлы человечества, и кто не в силах был подняться вместе с Ней, тот видел лишь пыль Её подошв».

Даже ближайший Её сотрудник и помощник, полковник Олькотт, признаётся в своём дневнике, что, несмотря на многие годы совместной жизни, он до конца не мог ответить на часто задаваемый себе вопрос: кто была Елена Петровна? До того не поддавалась никаким установленным определениям Её многогранная натура, до того необычайны были многие Её качества и проявления.

Но в некоторых определениях сходятся все, знавшие Её: все утверждают, что Она обладала необычайной душевной силой, подчинявшей себе всё окружающее, что Она была способна на невероятный труд и сверхчеловеческое терпение, когда дело шло о служении идее, об исполнении воли Учителя. Также единодушно сходятся все на том, что Она обладала поразительной, не знавшей границ, искренностью.

Искренность эта сказывается в каждом проявлении Её пламенной души, никогда не останавливающейся перед тем, чтоо Ней подумают, как отнесутся к Её словам и поступкам.

Искренность Её и доверчивость доходили до размеров, совершенно необычайных для души, собравшей такое небывалое в истории разнообразие жизненного опыта: начиная с впечатлений светской русской девушки времён крепостного права и, затем, – совершенно сказочных переживаний в Индии и Тибете в роли ученицы восточных мудрецов, до не менее необычайного положения духовного Учителя и Провозвестника древней Мудрости среди высококультурных англичан в самом трезвом из европейских центров – в Лондоне.

Раскрывая свой Внутренний Мир в письмах к своей тёте, Елена Петровна напишет в 1872 году: «... я есть всего-навсего отражение неизвестного яркого Света. Не знаю как, но этот Свет постепенно смешался с моим естеством, растворился во мне, по сути, пронизав меня насквозь.

Мои книги написаны не против Религии, не против Христа, а против лицемерия тех, кто убивал, сжигал на кострах во Имя Всемогущего сына Божьего.

Я не буддистка, но я, боюсь, и не христианка в обычном церковном смысле этого слова.

Может быть, я и отступаю от Законов Церкви и человеческой Религии, но не грешу против Святой божественной Истины.

В моём физическом мозге я – материалистка, но того, что содержит мой духовный Мозг, не вместят и 10 томов».

 

Великие Учителя были недоволны всеми биографиями, написанными о Елене Петровне Блаватской: «... Не нашлось ни одного вдумчивого сотрудника, который мог бы оценить эту Титаническую Душу».

 Она одинокой была послана в мир земной, чтобы постепенно подготовить Путь другим. И действительно, не более чем через два-три десятка лет после ухода основательницы Теософского движения появились следующие труды Учения Жизни Гималайского Братства:

Это «Храм человечества», «Живая Этика» (или «Агни Йога»), данные Махатмами Великого Братства через Семью Рерихов и американских учеников Блаватской.

Каждое из этих Учений имеет свои тактические задачи, свои первоисточники, свой язык, однако, по сути своей, – это ветви, отходящие от единого ствола.

Воистину, подвигом была вся жизнь Елены Петровны Блаватской, принесшей западному миру светлую весть о Махатмах. Она на своём трудном пути являла, именно, пример полного доверия и верности. Её львиное сердце не знало ни страха, ни сомнения. Она мужественно несла своё поручение, и там, где ей было нечто неясно, Она шла так же твёрдо, ибо великая несломимая вера жила в Её сердце.

Великим Космическим Учителем в книге «Надземное»сказано: «Даже в самые трудные минуты она устремлялась к Нам. Такая сила воли создавала вибрацию мощную.

Никто и ничто не могло заставить её, хотя бы косвенно, осудить Учителя. И прямое несчастье не могло заставить её забыть о Великом Братстве. Даже при кораблекрушении она твердо держала мысль о Братстве, и такая решимость усиливала вибрацию священную».

Елена Блаватская всю жизнь свою положила на служение Истине и человечеству. Такие Духи оставляют глубокий след в истории. Свет Их сердца никогда не гаснет, и только благодаря посланникам Света стоит мир земной.

Человечество редко принимает своих Спасителей с любовью и благодарностью. Мы помним и костры инквизиции, и клевету, и гонения на тех, кого спустя столетия объявляют святыми.

Но невозможно преградить путь Истине, это значило бы ввергнуть всё живое в бездну мрака, в бездну Хаоса.

Великие Учителя посылают на Землю Вестников, чтобы указать человечеству путь к освобождению из плена невежества, вывести из тупика однобокого материалистического развития. До тех пор, пока не поняты цель и смысл существования, пока не принята помощь Иерархии Света, страдания людей не прекратятся.

Нельзя допустить, чтобы зло поглотило планету.

Человек имеет и силу, и знание, и помощь Высших Сил, чтобы победить пороки, спасти и возродить Землю.

Обратимся к Великим Учениям, к Знанию и Красоте, чтобы преобразить сознание и пробудить своё сердце.

Нам есть, что охранять и за кем следовать.

Время подошло к опасному рубежу, предвестник новой эпохи – Огонь у порога, так поспешим!

Кажется невозможным изменить сознание людей, которые забыли о Боге и морали. Но даже у последней черты можно спастись, разорвать цепи тьмы, принять Огненные Заветы Света и Руку Помощи, протянутую человечеству Великим Космическим Братством.

Именно Ихсознание напитывало сознание человечества Единой Истиной, приносимой Ими в одеяниях разных философий и религий, соответствовавших времени.

Сколько ещё придётся затратить труда Высшим Силам, чтобы спасти Землю, больную человеческим безумием?

Но мир вечен, и жизнь беспредельна. «Конца света» не будет – придёт конец злу и тем, кто его порождает.

Добро победит, восторжествуют Любовь, Красота и Справедливость! Так начертано в небесных рунах, так говорят все великие религии. Вопрос лишь в том, сколько ещё великих жертв будет принесено Теми, кто веками спасает человечество, даже против его воли...

 

«Елена Петровна Блаватская мученичеством запечатлела свое служение Общему Благу, так и другие, за ней идущие, должны испить чашу яда, иначе как узнать бездну человеческой души, чтобы понять всю трудность и сложность построения эволюции? Причем чаша яда испивается во многих жизнях, и только когда мы научаемся принимать её радостным духом, можем мы считать свой земной путь законченным».

 «Есть путь, крутой и тернистый, полный всевозможных опасностей, – но всё же путь; и ведёт он к Сердцу Вселенной.

Я могу рассказать, как найти Тех, Кто покажет вам тайный ход, ведущий только вовнутрь...

Того, кто неустанно пробивается вперёд, ждёт награда несказуемая: сила даровать человечеству благословение и спасение.

Того, кто терпит неудачу, ждут другие жизни, в которых может прийти успех», – так утверждала Елена Петровна Блаватская.

 

 …Жизнь и творчество Михаила Васильевича Ломоносова.

…Создатель Российской науки, изобретатель, поэт и прозорливец.

…Продолжатель дел Петра Великого в борьбе за Россию будущую.

…Основатель русского космизма.

С давних времен выходцы из вольного Новгорода, люди смелые и предприимчивые, стали заселять побережье Белого моря. Рубили избы, строили ладьи, ловили рыбу, били морского зверя, охотились, сеяли хлеб, писали иконы, резали по кости…

Природная смекалка и трудолюбие помогли поморам приспособиться к суровым условиям северного края.

Без пилы и гвоздей поморские кудесники при помощи одного только топора ставили свои крепкие избы. В резьбе наличников, окон, дверей, крылец отразилось все наружное убранство северных построек, сказочных, кружевных теремов. Внутри домов утварь была покрыта искусным узором, великолепным было ткачество и вышивка. Весь север России, от Заонежья до Урала, не только обменивался местными культурными ценностями, но и находился в непрестанном взаимодействии со всей русской культурой. На далекий север широко проникали новые веяния, технические новшества, художественные вкусы.

В течение нескольких веков за заслоном дремучих лесов и болот жизнь поморов развивалась самобытно. Жители Поморья не знали крепостного права и свободно пользовались своими землями. Мирская сходка была верховным органом крестьянской общины. Однако географическая удаленность Поморья от центра не привела к его изоляции. Здесь укрывались от бояр и помещиков беглые крестьяне, старообрядцы и дерзкие кощуны, невоздержанные на язык скоморохи и опальные бояре семьями. Беломорье стало пристанищем гонимых, непокорных, свободолюбивых людей.

Большое значение в культурной жизни Севера имели монастыри, в стенах которых в то время собирались образованные люди, туда же шли и молодые, жаждавшие познаний.

Служители церкви тогда отличались склонностью к научно-техническим изысканиям и изобретательству, чем и пользовали округу. Существовала школа иконной живописи, давшая много интересных художников. Была и своя типография.

Среди поморов было много грамотных людей. Местные крестьяне знакомились с печатной книгой, а иные имели собственные библиотеки. Заметный след оставил Архиепископ Афанасий. Он был человеком широкого образования.

Знал несколько языков, имел обширную библиотеку духовных и научных трудов. Занимался астрономией и картографией. Он «улавлял» не только души поморов, но и их богатейший профессиональный опыт, используя его в мирских делах. До самой кончины он неуклонно проводил начинания Петра 1 во всей огромной епархии Поморья.

Петр ценил его как образованного государственного политика.

Вся русская заморская торговля была сосредоточена московским правительством сперва в Холмогорах, затем в Архангельске, который иностранцы именовали «первыми воротами государства Российского». Огромный поток товаров от Урала до низовьев Волги и далекой Персии шел на север по всем рекам, впадающим в Северную Двину, а также через сложную сеть волоков и переправ по рекам Белой, Вятке и Каме.

Это постоянное торговое движение оживляло и обогащало деятельный и предприимчивый край, создавая экономическую основу для процветания и развития.

С давних времен на Двине привыкли к подвижной и богатой впечатлениями жизни.

Связанное тысячами нитей с жизнью всего Русского государства, Поморье взрастило целые поколения отважных, гордых и независимых людей.

Неслучайно Петр 1 именно в Поморье набирал мастеров корабельного дела для строительства военно-морского флота.

18 век. Жизнь огромной страны, выведенной петровскими реформами из состояния сонного застоя, отличалась в это время какой-то всеобщей небывалой стремительностью. На глазах одного-двух поколений родилось новое общество, утвердилось новое отношение к человеку. Отныне не порода и титулы в первую очередь, а заслуги перед страной, реальная польза, приносимая на общественный алтарь отдельной личностью, определяла её ценность. Люди волевые, энергичные, предприимчивые выдвигались на первые роли в государстве. Стремительно рушились былые привилегии боярства и духовенства. Стремительно было возвышение дворян, «служивых людей». Стремительно развивали свою деятельность купцы, промышленники и иные предприниматели. И не менее стремительно росло недовольство крепостных, тяжким трудом которых и оплачивался этот общегосударственный энтузиазм.

Петр I торопил время. Его революционная голова работала над скорейшим, по возможности немедленным претворением в жизнь всех замыслов, которые проносились в ней.

Грандиозны начинания Петра: новая армия, впервые создан флот, новая столица, созданы светские учебные заведения: Инженерная, Навигацкая, Артиллерийская и Хирургическая школы, горные школы в Карелии и на Урале. Введение нового календаря, гражданский шрифт, издательское дело, появление первой газеты, первого музея, учреждение Московской академии, основание Петербургской Академии наук, упразднение Патриаршества и установление Синода в церкви под эгидой царской власти – и все это было впервые и внове. Петр не успел довершить многое, начатое им. Он умер на взлете, но семена, посеянные им, уже взошли, дав стране плеяду замечательных государственных деятелей. Вот тогда-то и пришел в историю России будущий продолжатель дел Петра Великого Михаил Васильевич Ломоносов.

В устье Северной Двины, вблизи города Холмогоры, расположился один из многочисленных островов дельты – Куростров. Здесь в деревне Денисовке в семье черносошенного крестьянина Василия Дорофеевича Ломоносова в 1711 году 19 ноября родился один из величайших людей России.

Первое письменное упоминание о роде Ломоносовых содержится в переписной книге Архангельска и Холмогор с 1678 года. Все мужчины рода Ломоносовых были тружениками с достатком. Особо уважали прадеда М.В. Ломоносова, Луку Ломоносова, справедливого, волевого человека. Ценили в нем промысловика и морехода, позже его избрали двинским земским старостой.

Так сложилось, что отец, М.В. Ломоносова, Василий Ломоносов, много лет прожил в семье Луки Ломоносова и вместе с ним вел хозяйство. От молодого помора из семьи среднего достатка, рано лишившегося отца, требовалось немало сил и терпения, чтобы стать на ноги, обзавестись хозяйством. В промысле никому, в том числе и родственникам, не делалось поблажек. «Все довольство по тамошнему состоянию», - вспоминал впоследствии М.В. Ломоносов. Отец его «кровавым потом нажил». Да и нажил-то не сразу. По наследству ему достался довольно большой надел земли. Как положено крепкому хозяину поставил дом и хозяйство. Кроме того, вырыл во дворе небольшой пруд для рыбы, единственный на Курострове. Он владел рыбными промыслами на Мурманском побережье. Интересные подробности об отце М.В. Ломоносова сообщены в его академической биографии: «Он первый из жителей сего края состроил и по-европейски оснастил на реке Двине, под своим селением, галиот, и прозвал его «Чайкой», ходил на нем по сей реке, Белому морю и по Северному океану. Для рыбных промыслов и из найму возил разные запасы казенные и частных людей, от города Архангельска по берегам Лапландии и далее. Василий Дорофеевич был человеком предприимчивым, умным и смелым, к тому же душевно щедрым. Женился он к 30 годам.

Михайло был единственным сыном Василия Дорофеевича. Первые годы своей жизни М.В. Ломоносов находился на попечении своей матери. Мальчик рос здоровым и смышленым. Во многом был предоставлен самому себе и вел жизнь, общую всем его сверстникам. Отец всецело был поглощен хозяйственными заботами. Общался с людьми бывалыми и не чуждыми некоторой образованности. Василий Денисович сам был неграмотен, но пользу грамоте понимал. В доме был строг и даже суров, как все поморы; любил порядок и послушание, был заботливый и рачительный хозяин, не чуждый новшеств.

Михайло, как все крестьянские дети, с раннего детства помогал родителям: пас домашний скот, трудился в огороде, в поле, на постройках.

Почтение к старшим и труд были основами воспитания. Малейшее нарушение тишины и порядка в доме пресекались немедленно и сурово.

Обедали молча. Земными поклонами благодарили родителей за обновку.

Когда сыну исполнилось 10 лет, Василий Дорофеевич стал брать его с собой на морские промыслы. Михаилу было чему поучиться у своего отца и его помощников, и было на что посмотреть в дальних морских походах. Именно поморы совершили великий географический подвиг – они открыли всю Сибирь и прошли вдоль побережья Ледовитого океана до Камчатки и Китая – и не только прошли и проплыли, открыли десятки рек и горных хребтов, но и «положили» эти огромные пространства на карту, составили подробные описания, которые и до сих пор служат предметом исследования.

Не один десяток поморов служили в губернских учреждениях, и род Ломоносовых не был исключением.

В зимние месяцы, когда отцовские суда стояли на приколе, и работы было меньше, Михайло учился грамоте по псалтырям. Первыми учителями его были сосед Иван Шубин и дьячок приходской церкви Сабельников. Обучение было настолько успешным, что к юному грамотею обращались за составлением писем и каких-либо бумаг.

Постигнув грамоту, Михайло стал усердно разыскивать книги. Жаждущий знания он скоро разузнал, какие книги есть у каждого из соседей. Особенно его привлекала библиотека зажиточного Христофора Дудина. Здесь он впервые увидел мирские книги – «Грамматику» и «Арифметику». «Грамматика» обучала не только основам грамоты, но красноречию и стихосложению. «Арифметика» – так же была популярным пособием по данной дисциплине, но и давала знания по геометрии, физике, географии, астрономии и прочим естественным наукам. Автора этой книги ценил Петр I.

У владельца библиотеки, старика Дудина, были три сына, которые тоже обучались по этим книгам. Михайло слезно просил их отдать ему эти книги, всячески угождал им.

И соседи не устояли. Михайло, получив заветные книги, не расставался с ними нигде, носил всюду с собой, выучил их наизусть. Позже, вспоминая детство, он с благодарностью называл эти книги «вратами своей учёности». Что интересно, книги эти попали в руки будущего ученого Михаила Ломоносова именно тогда, когда Петр I положил начало основанию Петербургской Академии Наук.

Ломоносов, чье имя станет впоследствии синонимом Академии, так же, как и она, только вступал в период своего становления.

Среди местного населения из уст в уста передавались многочисленные рассказы о Петре I. Да и сам отец, Василий Дорофеевич, видел Петра в Архангельске и рассказывал своему сыну об одном колоритном эпизоде. Порывистый и скорый в движениях Петр, переходя с корабля на корабль, оступился и полетел вниз – в баржу, груженую горшками.

Долговязый и крепкий в кости, он переколотил немало горшков, но тут же, «по–царски», расплатился с хозяином баржи. В рассказах о Петре, наблюдая становление дел его, перед молодым Ломоносовым вставал живой облик Великого Государя, по-человечески близкого и понятного. Позже он создаст немало поэтических произведений во славу Петра Великого. Горячее стремление к полезной деятельности навсегда поселилось в неукротимом сердце М.Ломоносова. В зрелых годах, будучи умудрён науками и жизнью, он оставит короткую искреннюю надпись к статуе Петра – «Сколь много есть ему обязанных сердец».

Скоро время шло. Выросший не по годам, крепкий, смелый, живой Михайло Ломоносов возвращался с промыслов с отцом и прочими рыбаками. Но никто не вышел встречать судно Ломоносовых. По местным преданиям он застал родную мать в жестокой горячке, от которой она скончалась. Дом помора не мог оставаться без хозяйки.

Отец снова женился, но с новой женой жили недолго, она тоже умерла. В третий раз отец женился на вдове нрава завистливого и злобного. Тяжко было на душе у Михайлы.

Он не мог забыть свою родную мать и часто посещал ее могилу. Окружающие советовали ему искать утешение в религии. Но М. Ломоносов был своеволен и пытлив умом, а церковь не давала ответов на вопросы так яро обуревавшие его. Молодой ум его был уловлен раскольниками, так называемого толка «беспоповщины».

Два года он познавал суть их веры. Но и здесь он не находит покоя душе и уму. Михайло переживает сложный душевный и духовный конфликт, вызванный как семейной обстановкой, так и внутренней мировоззренческой.

Отец, Василий Дорофеевич, очень любил сына, по-своему старался устроить его счастье. Он не только готовил его в наследники большого состояния, но хотел видеть в нем крепкого хозяина. Он радовался успехам сына, одобрял его страсть к наукам, но видел в этом лишь средство к достижению определенных практических целей.

Он не знал и не понимал гениальности своего сына. С появлением в доме мачехи, настраивавшей отца против Михайла, ощущение одиночества овладевает им.

Юноша давно обогнал своих сверстников не только в грамоте. Он во всем мог понять их, а они его нет. Однажды деревенские парни, среди которых были и старше его, поколотили Михайлу при выходе из церкви, где он читал прихожанам псалмы, мол - не выделяйся. Казалось бы, выход один – уйти с головой в учение. Но Ломоносов с самой юности видел в науках не средство ухода от действительности, а именно, средство единения с нею. Органичный и непосредственный, он стремился к живому и обоюдному общению, как с природой, так и с людьми. Будучи феноменально отзывчивым ко «всем впечатлениям бытия», он исподволь рассчитывал на ответную отзывчивость.

Его страсть к книгам вызывала озлобление невежественной мачехи.

Он находил уединенные уголки и пустынные места для чтения книг. Часто терпел голод и стужу, пока не созрело решение покинуть дом. Михайло Твёрдо решил найти свой путь в жизни, приобрести знания, к которым стремился со всей страстью юности.

Он толковал с бывалыми людьми в поисках мест обучения. Тогда же в Холмогоры по назначению прибыли два новых преподавателя для «Словесной школы», основанной архиепископом Варнавой. Один из преподавателей закончил Сорбонну по направлению Петра I. От него Михайло Ломоносов узнал о Московской Академии наук и обязательности знания латыни. Обдуманно готовился Михайло к побегу и дороге.

Не найдя поддержки у отца, он обрел ее у односельчан, которые снабдили его небольшими деньгами и документами.

И так в возрасте неполных 20 лет, ночью с караваном мерзлой рыбы он отправился в Москву. Судьба благоволила Михайле. По прибытии в Москву он познакомился с приказчиком, оказавшимся земляком Ломоносову. Узнав намерения Михайлы, он взял его в дом, и отвел угол для жилья между слугами. Опять же по знакомству земляков его устроили в Славяно-греко-латинскую Академию, а в просторечье «Спасские школы».

Это было старейшее высшее учебное заведение Московского государства, основанное в 1685 году. Сам Петр Великий дал указание, чтобы в программе обучения были не только церковные, но и светские кафедры, нужных людей государству поставляющие. Чтобы попасть в заветные стены, Михаилу Васильевичу пришлось скрыть своё происхождение, сказавшись сыном холмогорского дворянина.

На собеседовании, убедившись в светлом разуме претендента, ректор счел за благо поверить ему на слово. И вот, несмотря на свой возраст, Михайло Ломоносов был зачислен в самый младший класс, т.к. не знал латыни. Соклассники смеялись над великовозрастным школяром. А сложения он был богатырского и силою обладал немалою. Блестящие способности Ломоносова скоро проявили себя с полной силою, поэтому в обучении он шагал через классы. Между тем  дома его сочли пропавшим, но через приказчика он передал весточку, что остался в Москве.

Жизнь учащихся была трудна. Общежития не было, и учащиеся обретались, кто, где мог: в трущобах города, в сенях у знакомых…Школярам выдавалось жалование по 3-4 копейки в день, и то задерживали подолгу. Вся обстановка в Академии скорее отвращала, чем располагала к наукам. От учеников требовали не понимания, а заучивания предмета.

Учебников почти не было, учились по рукописям. Ученики должны были покупать бумагу и карандаши за свой счет, а это было не по карману многим. Вместо карандашей писали свинцовыми палочками, изготовленными из расплющенной дроби.

Осенью ученики Академии устремлялись к московским прудам и рекам, где паслись гуси, собирать перья, которые потом служили им целый год.

Чтобы иметь хоть немного денег, ученики нанимались колоть дрова, мести дворы, носить воду, читать заупокойные, писать письма за неграмотных и многое другое.

Михайло Ломоносов мужал. В классах пиитики и словесности он познакомился с лучшими образцами латинской и греческой поэзии, ораторским искусством. Тогда-то появились его первые стихи. Овладев латынью, Михайло самостоятельно изучил греческий язык. В свободные часы он просиживал в библиотеке, куда поступило богатое наследие образованного епископа рязанского. Благодаря этому библиотека была значительна своим научным содержанием. Не только под сводами монастырской библиотеки или библиотеки Московского печатного двора собирал он знания.

Они текли к нему отовсюду. Он ловил их налету, встречал и подбирал прямо на улице, на книжных торгах. Михайло Ломоносов пользовался богатством публичной бесплатной библиотеки талантливого самоучки Василия Куприянова. По указу Петра I Куприянову принадлежала гражданская типография, где печатались книги широчайшего ассортимента. Куприянов меньше всего заботился о прибыли, как и Петром I им руководило стремление к просвещению народа. В его лавках любой безденежный всегда мог поживиться книгами. Вопросы мироздания, устройство Вселенной особо привлекали Ломоносова. Труды Коперника, Гюйгенса, Аристотеля были его спутниками.

Он быстро перерос своих преподавателей, а жажда знаний была неутолима.

Осенью 1734 года Ломоносов обратился к архимандриту с просьбой послать его на один год учиться в Киево-Могилянский коллегиум, который был лучше оснащен техническими приборами по физике и астрономии и славился своими преподавателями на всю Россию. Библиотека коллегиума поражала современников богатством собранных книг. Однако, вопреки ожиданиям, Михайло Ломоносов не нашел там новых знаний.

Но он не из тех, кто стоит в растерянности от утраченных надежд.

И вот уже Ломоносов целыми днями просиживает над изучением русских летописей.

Перед ним проходят главнейшие события отечественной истории, и феноменальная память навсегда удерживает прочитанное. Он изучает неповторимую архитектуру Киева, мозаичные и живописные шедевры монастырей и соборов. В Москву Ломоносов вернулся не «с пустыми руками». Поездка в Киев значительно обогатила его представления о русской культуре, которые позже лягут в основу его творческих замыслов.

1735 год. Россия переживала страшное время. В стране царил голод, нищета, эпидемии, бесправие. Неистовствовала Тайная канцелярия чужеземца и ненавистника России Бирона, ставленника невежественной царицы Анны Иоановны. Разорённые, побирающиеся крестьяне толпами скитались по Руси.

Москва негодовала на злоупотребления Бирона и окружавших его проходимцев, постыдную расточительность двора, привольную жизнь чужеземцев, равнодушных к судьбам исстрадавшегося русского народа. Тёмные невежественные монахи, порицая бироновщину, в то же, время порочили дела Петра I.

В декабре 1735 года из сената ректору Славяно-греко-латинской академии пришло постановление, предписывающее отобрать лучших семинаристов в Петербургскую Академию наук. Михайло Ломоносов оказался в их числе. Мечта сбылась.

Эта Академия наук была создана указом Петра I в 1724 году. В петровскую эпоху сподвижниками великого государя были многие замечательные чужестранцы, но вместе с ними в стране оседало немало проходимцев. Академики–иностранцы обязывались в кратчайший срок подготовить достаточное число русских людей.

Бережливый Петр I никогда не скупился на содержание Академии. Туда поступали большие книжные собрания, в то числе личная библиотека Петра, царевны Натальи Алексеевны, Брюса, Строгановых и других меценатов. Сюда поступали произведения искусства, возникали академические музеи, стяжавшие мировую славу.

Петр снабжал большие экспедиции для изучения огромной страны, все материалы которых поступали в Академию. Петербургская Академия наук не только не отставала от лучших европейских академий и университетов, но и превосходила во многом.

Она была свободна от средневековой затхлости. Государь приложил все усилия, чтобы обеспечить первый состав Академии наук выдающимися научными силами. Русская Академия привлекла к себе крупных ученых Европы.

Вскоре в Академии появились в значительном числе русские специалисты.

После смерти Петра I научная жизнь Петербургской Академии зависела во многом от личных интересов и добросовестности отдельных академиков. В ту пору Академия наук искала специалистов по «рудному делу».

Марбургский профессор Вольф, к которому русский посол обратился за помощью, долго искал таких специалистов в Германии и не нашел, т.к. те, к кому он обращался, не хотели ехать в «холодную варварскую страну» или заламывали непомерные контрактные суммы. Поэтому Вольф посоветовал русской Академии прислать к нему студентов для обучения. Среди этих избранных оказался и Михайло Ломоносов.

Тогда Михаилу Васильевичу Ломоносову было 25 лет.

Из ослепительного грандиозного проектами и видом Петербурга Ломоносов попал в европейское захолустье. В Германии свирепствовало казенное просвещение, без свободного полета мысли. Студенты были буйным необузданным племенем, часто доставлявшим горожанам немало хлопот.

Но их бунт против затхлой жизни не шёл дальше пьяных дебошей. Перебесившись, они становились законопослушными и ограниченными обывателями.

Наделённый кипучей натурой русский помор Ломоносов влился в это бесшабашное братство. Отчеты, которые русское посольство отсылало в Петербург, характеризуя жизнь русских студентов, свидетельствуют, что молодые люди, и Ломоносов в их числе, вели за границей бурную жизнь, наделав кучу долгов.

Русские студенты были молоды, доверчивы и легко попадали в лапы ростовщиков, подписывая на себя крупные векселя. Главному администратору Академии наук Марбурга Вольфу пришлось распутывать финансовые дела незадачливых русских студентов. В письмах он защищал их перед Академией Петербурга «в виду их неопытности». Не обошли стороной Ломоносова и дела амурные.

Двадцатипятилетний здоровяк писал о себе: «Обучаясь, имел со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодолимую силу имели». Он увлекся дочерью марбургского пивовара.

Роман закончился венчанием, невеста приняла православие. Основательный и надежный он на время покинул жену, чтобы возвратившись в Петербург, впоследствии вызвать супругу вместе со всем семейством в Россию.

Молодой Ломоносов был слишком ответственным человеком. Обычные студенческие «забавы» он усердно совмещал с изучением «рудых дел», физики, химии, европейских языков, в коих преуспел весьма. Ему предстояло получить серьезную теоретическую и практическую подготовку – стать «горным офицером» для России.

Русские студенты критически отнеслись к ученым достоинствам преподавателей и находили дополнительных учителей сами. Преподаватели в основном давали ориентиры в потоке научных источников. Почти все деньги студенческого содержания Михайло тратил на книги, составляя свою библиотеку. За время своего пребывания в Марбурге Ломоносов много времени уделял литературе и поэзии.

В  архивах сохранились его поэтические переводы на семи языках. В его уме возникали такие вопросы, глубину которых мог постичь только очень высокий ум.

Три года проведенные в Марбурге не прошли даром. На родину шли хвалебные письма о русских студентах. А сам Ломоносов пишет о себе: «Произошло знатное приращение в науках». Теперь путь русских студентов лежал во Фрейберг для обучения горному делу. Содержание студентов сократили вдвое за предыдущие долги в Марбурге.

Тогда же во Фрейберге по делам находился один из петербургских академиков.

Он был типичным порождением шумахеровского правления Академии после смерти Петра I. Это был приспособленец и плут. Заметив разносторонние способности Михайлы, он использует его, возложив на него то, что должен делать сам по службе.

Но Михайло и здесь извлекает пользу для опыта познания.

Фрейбергский преподаватель, к которому были прикомандированы русские студенты, нещадно грабил их, присваивая и без того скудное денежное содержание.

Имея богатырское телосложение, Ломоносову тяжко было переносить голод.

Ограниченность даваемых знаний и презрение к русским студентам побуждает Ломоносова к самостоятельному изучению горного дела.

Основательно изучив немецкий язык, он как Пётр I толкует со старыми мастерами, рудокопами, плавильщиками, сам спускается в рудники. И везде он наблюдал немыслимую нищету, тяжкие условия труда и зверскую эксплуатацию детей на рудниках.

Михайло окунулся в самую гущу жизни народа, видел её снизу и не питал иллюзий в отношении западной культуры. Он был всегда в курсе того, что происходило в России.

Занимаясь поэзией на чужбине, он указывал, что русский язык по своим поэтическим возможностям богаче и ярче многих других. Русская поэзия не скована законами самого языка. Русский язык гибок и многогранен. У русской поэзии великое будущее.

Стихи, присланные в Петербург из Германии, ещё никому неизвестным студентом Ломоносовым, были до такой степени новы и неожиданны, что повергли в изумление знатоков и приверженцев поэзии.

Позже Белинский назвал их «началом русской литературы».

Однако жизнь Михайла Ломоносова в Германии полна неприятных приключений.

Он сбегает от издевательств, голода и унижений казенного преподавания. Михайло берется за любую работу, зарабатывая на хлеб. Еще некоторое время колесит Ломоносов по научным учреждениям Германии и Голландии. В Амстердаме, пытаясь попасть на какой-нибудь корабль, следующий в Россию, он попадает в лапы военных вербовщиков для гвардии прусского короля. Их привлекла богатырская внешность Михайлы. Лишь хитростью и отвагой удалось бежать, преодолев смертельные препятствия. Снова прибыв в Марбург, он пишет письмо в Петербургскую Академию наук о причинах своей задержки и злоключениях. Из Петербурга от Шумахера пришло сухое сообщение о передаче денег для срочного возвращения Ломоносова в Россию.

В 1741 году Ломоносов возвращается в Питер, не только «многоученым мужем», но и «укреплённым» сыном отечества. От холмогорских артельщиков он узнает о гибели отца.

Ощущалось беспокойство в обеих столицах государства Российского. Хотя на престоле был новый монарх, в Питере уже веяло приближением нового переворота.

Петербургская Академия наук переживала не лучшие времена. Бирон разваливал государственность России и дела Петра Великого. А Шумахер и его прикормыши разваливали центр научной жизни России – Академию наук. Вся страна кипела негодованием на чужеземцев. Как клопы засели они во всех структурах страны, злоупотребляя властью и терпением русского народа.

Ломоносов явился в Академию наук как «луч прободающий тьму». Тут же в сенат было подано доношение Ломоносовым и его единомышленниками. Обвинители писали: «Ныне Академия в такое состояние приведена, что никакого плода России не приносит».

Так кто же такой Иоганн Шумахер – отец «шумахерщины». Он был одним из многих приехавших в Россию «на ловлю счастья и чинов». Сумел войти в доверие к Петру I через протекцию личного лейб-медика императора.

Сделал быструю карьеру, стравливая тех, кто мешал его быстрому карьерному росту. А с окончанием героической эпохи Петра, чиновный Петербург предоставил Шумахеру  широкие возможности. Он руководил финансовыми делами Академии, умело манипулируя немалыми денежными суммами. Регулируя жалование профессоров, он вынуждал строптивых подавать в отставку, не забывая обогащаться лично.

Он был великим мастером стравливания ученых между собой. Многие светила науки, приглашенные Петром, не выдержав склок, оставили Академию.

Но споткнулся Шумахер на Ломоносове. Позднее он горько сожалел: “Я великую ошибку сделал, что допустил Ломоносова в профессоры”

На царский трон восходит дочь Петра 1 Елизавета. Воцарение Елизаветы Петровны вызвало много надежд и иллюзий. При дворе появились недавние гвардейцы: Воронцов, Шувалов, Розумовский, Бестужев – будущие государственные деятели.

Елизавета демонстративно не жаловала иноземцев. Ломоносов и другие много писали царице о делах в Академии наук. Шумахер и прочие с ним были сняты с должностей. Правителем Академической канцелярии стал Нартов – продолжатель дел Петра I. Он горячо заботился о российской науке, снабжая её всем необходимым.

Но государственная политика – дама капризная и переменчивая. Шумахер снова восстановлен в должности. Теперь он, в угоду императрице, старается приноровить всю деятельность Академии к придворным интересам. Ломоносов же всегда боролся за освобождение науки  всяких уз. Его наука была деятельна и практична.

В 1745 году императрица Елизавета подписала указ о производстве Ломоносова в статус профессора за заслуги перед наукой, хотя Шумахер всячески препятствовал этому. Многие научные новшества растворялись в ящиках его канцелярии. И только с вступлением на должность президента Академии графа Разумовского осуществляется мечта Ломоносова о химической лаборатории для Академии.

Ломоносов уже тогда помышлял о развитии в России химической промышленности.

Он открывает способ приготовления художественных красителей, которые ранее, по очень дорогой цене, приобретались за границей. Он указывал на необходимость воспитания собственных специалистов в разных отраслях науки.

Он был одним из новаторов в истории химии. Для Ломоносова химия – это наука процессов изменения, происходящих в природе. Ранее химия считалась лишь служанкой лекарей. Ломоносов говорил, что разобщение единой науки на отрасли приводит к противоречивым результатам. Лабораторные опыты привели Ломоносова к замечательному выводу о природе вещей: ”Из ничего не творится ничто”.

Любая материя не исчезает бесследно, а переходит в другую форму существования – из плотной в тонкую и обратно при определенных условиях. Закон сохранения энергии и неуничтожимость движения – тоже были подтверждены Ломоносовым математически и экспериментально ещё за 40 лет до Лавуазье. Известный математик и физик Эйлер, у которого учился Ломоносов в Германии, писал в Россию: “Ныне таковые умы весьма редки”. Наука Ломоносова была философична.

Фридрих Энгельс, говоря о естествознании, заметил что “философия мстит за себя задним числом естествознанию за то, что последнее покинуло её”. Это было сказано о науке 19 века, но актуально и  ныне.

Как водится в истории человечества, проходимцы и завистники только оттеняют и подчеркивают высоту и блеск разума гигантов духа. Неутомимый в кознях Шумахер тайком отослал, якобы еще сырую, диссертацию М.В. Ломоносова в Германию математику Эйлеру в надежде дискредитировать Ломоносова, но тот прислал “чрезвычайное восхищение” трудом Михаила Васильевича и надежды Шумахера рухнули.

Он пытался скрыть отзыв Эйлера от ученых Академии и от самого Ломоносова, но это ему не удалось. Дружеская переписка между Эйлером и Ломоносовым длилась до конца жизни великого русского ученого.

Михаил Васильевич горячо заботился о судьбе доверенных ему академических департаментов и, особенно, об академической гимназии и университете. Ветхие здания в разоренном состоянии, стужа в классах. На кухне тесто замерзало в квашне.

Голодные в обношенных платьях студенты болели от стужи и цынги. С большим трудом Михаилу Васильевичу удалось улучшить положение доверенных ему департаментов. Везде было засилье стяжателей иностранцев.

Ломоносов был в постоянной борьбе. Став статским советником и главою русского Географического департамента, он стал круто наводить порядки и ставить у руля научной деятельности своих бывших учеников.

Заботясь о процветании России, Ломоносов снова требует пересмотра академического регламента, “дабы Академия не токмо сама себя учеными людьми могла довольствовать, но размножить оных и распространить по всему государству”.

Михаил Васильевич стремился обеспечить участие русских ученых в управлении страной. Он борется за то, чтобы дать возможность талантливым людям разных сословий поступать в Академию на общих для всех основаниях.

Основанная Петром Великим Академия наук стала не только местом, где “науки обретаются”, но и центром, где строилось научное величие России. Русская наука развивалась вопреки политике правящих классов. Ломоносов закладывал, развивал и укреплял национальные традиции русской науки. Он первый указал на исторические преимущества России, её скрытые силы и возможности. Он пишет величественные оды науке, величию просторов и богатству недр родины.

Впервые Российской Академией наук создаются глобусы на русском языке, подробные по тем временам карты Государства Российского. Атлас Российской империи содержал астрономические и географические вычисления Ломоносова.

Для Академии наук он создал научный план по каждой дисциплине на несколько лет вперед. Ломоносов ревниво оберегал самостоятельность доверенных ему департаментов. Ни один каталог лекций не вступал в силу без подписи Ломоносова.

Лекции для студентов он читал увлекательно и требовал от них лабораторных исследований – он готовил ученых практиков.

Всем своим обликом Ломоносов противостоял придворному быту. Он так был поглощен творческим трудом, что не уделял ему особого внимания. Был совершенно чужд щегольства. В домашней жизни был скромен, неприхотлив и прост.

Любил порядок, был требователен не только к себе, но и к людям. Михаил Васильевич опирался на горячих сторонников своих идей, выходцев из разных слоев народа, трудившихся в разных областях науки и культуры.

Он поддерживал обширную переписку со многими учеными России и Запада.

Великой исторической заслугой Ломоносова было изучение и преобразование русского языка. В 1748 году в свет вышел труд Ломоносова “Риторика”, выдержавшая множество изданий, ставшая настольной книгой для людей науки и литературы.

Так же популярна была “Русская Грамматика” Ломоносова. Как великому патриоту и литератору России Екатериной Второй было поручено Ломоносову написать “Историю России”. Этот труд вышел в свет лишь после смерти его автора в 1766 году.

Наука была главной богиней в пантеоне интересов М.В. Ломоносова. Трудно найти что-либо в естествознании, что не увлекало бы его в изучении. Атмосфера, движение и температура её слоев, атмосферное электричество – эти явления побудили Ломоносова к созданию “громовой машины” и изобретению приборов для измерения электричества.

Множеством  практических исследований рождается наука “метеорология и климатология”. Ломоносову принадлежит приоритет  в отношении идеи зондирования приборами разных слоев атмосферы. Он заявлял о пользе создания в России метеорологических обсерваторий для научных и хозяйственных целей, принимая во внимание огромное пространство России.

Позже Менделеев, опираясь на труды Ломоносова, создаст приборы для аэростатов. Михаил Васильевич собирал материал для книги о северном сиянии.

Это явление он объяснял взаимодействием воздушных потоков, пространственного электричества и состоянием эфира в разных частях планеты.

Уже тогда он говорил о космическом электричестве. Он заявлял о необходимости громоотводов для зданий, т.к. было множество пожаров и смертей, как в столицах, так и в деревнях от удара молний. Ломоносов яро защищал право на свободу исследований и применения результатов науки в жизни.

Его интересовала сейсмология, виды и география разломов земной коры, разнообразие ее движений. В своих трудах он описывал эти процессы, приводя в ужас закостенелые умы и церковников. “Лик земной” преобразуют постоянные геологические процессы, а образование вулканов – это вторичное явление, как и заполнение трещин минералами. Все это легло в основу его книги о металлургии.

Ломоносов один из первых пишет о разном происхождении горючих подземных материалов. Он первый объяснил происхождение янтаря ученому сословию, которые полагали, что это производное нефти.

Его трудом по кристаллографии пользовались более поздние ученые. Важнейшие открытия сделал Ломоносов в геологии, минералогии, почвоведении и археологии.

Ко всему он был прекрасным рисовальщиком, что помогало ему во многих научных разработках. Его внимание привлекает связь химии с электричеством.

«Без химии путь к познанию причины электричества закрыт» – писал Ломоносов.

Во всех явлениях электричества особое внимание Ломоносова  занимают вопросы атомно-молекулярной физики, объясняющие многие явления природы. На эту тему он пишет несколько трудов. Ломоносов первый в мире читает курс лекций по физической химии. Он создал термометр, которым мы сейчас пользуемся. Ломоносов заявил, что повышение температуры, т.е. вибрации материи, может быть беспредельно.

Снова в науку вмешивается политика Шумахера, и лабораторию, созданную Ломоносовым, отдают немецкому околонаучному деятелю, позже приведшему все в запустение и дискредитировавшему себя. Ломоносов продолжает труды у себя дома.

Именно непобедимая любовь к Истине, самозабвенная любовь к России, огненный темперамент и, как он выражался, «благородная упрямка» – все это положил он к стопам богини Науки. В борьбе за справедливость он приобрел терпение и мудрость в поведении с врагами науки. Он понял, что для торжества Истины и блага России победить вредное можно, лишь утверждая благое.

Победить Шумахера можно, лишь утверждая авторитет науки в Академии. Ради науки ему приходилось терпеть унижение от ученых бездарей, укрощать вспыльчивость собственной личности. Замечательную мудрость он оставит потомкам:

«Славную победу получает тот, кто себя побеждает!».

Позже А.С. Пушкин скажет о Ломоносове: «Идеи и догадки, уже тогда тревожившие сию душу, исполненную страстей, были настолько грандиозны, сулили такие перспективы для русской науки и человеческого познания, что он просто не имел права ставить их под удар, сами идеи лишали его этого права».

В 1749 году Ломоносов пишет диссертацию «Попытка теории упругой силы воздуха».

Только через 100 лет трудами других ученых появится эта тема в виде «Кинетической теории газов». Особой страстью Михаила Васильевича была оптика.

В труде «Слово о происхождении Света» он утверждал, что свет представляет собой особое движение тонкой материи в пространстве. Ломоносов был близок к пониманию эфира, как сплошной упругой среды в бесконечном пространстве Космоса.

Он яро защищал волновую теорию света. Эфир для  него являлся универсальной передаточной средой. Его мысли фантастически опережали науку того времени.

Картина мира, начертанная Ломоносовым, явилась самой величественной и исторически наиболее ценной, позволившей предвидеть дальнейшее развитие науки.

Он пишет об основном принципе всеобщей связи и взаимной причинной обусловленности явлений, т.е. о «законе причин и следствий».

В 1753 году М.В. Ломоносов разработал оригинальную теорию кометных хвостов, связав ее с астрономическими наблюдениями и собственными исследованиями по электричеству. Позже современная наука подтвердила догадку Ломоносова.

Немало труда положил он на оптическое усовершенствование телескопов и всей оптики. В 1758 году Ломоносов изобрел зажигательную машину на основе сочетания зеркал и линз. Разработал рецепты изготовления оптического стекла и сплавов для зеркал. В 1762 году изобрел зеркальный телескоп и батоскоп для наблюдений под водой, а также около двадцати различных навигационных приборов.

Авторитет Ломоносова рос, раздражая завистников и клеветников от науки.

К тому времени Ломоносов уже был почётным членом Болонской и Шведской Академий наук. Его труды издавались в Стокгольме, Париже и Флоренции, в крупных городах Германии. Но чем ярче Свет Духа, тем больше восстает тьма. В печати России и Запада появляются статьи порочащие авторитет Ломоносова в науке. Но мужественный ученый ревниво оберегает честь Российской науки. Он дает блестящий отпор на клевету продажных писак в своей статье «О должности журналистов». Ломоносов первый поднял голос протеста против клеветы и порицания всего русского.

Сменялись на троне Российском царственные особы, но память о Петре и его делах всегда была жива в сердцах народа. «Петра Великого вижу, в поте, в пыли, в пламени!» – говорил Ломоносов, как пример и укор его дряблым и ничтожным приемникам, по инерции ехавшим на заслугах и делах Петра, расхищающих Русь.

Императрица Екатерина Вторая любила роскошь, балы, фейерверки и хвалебные поэтические оды. Придворный быт властно предъявлял требования к уму и талантам Ломоносова. Елизавета жалует и награждает Ломоносова исключительно за поэтические заслуги и изобретательство в пиротехнике. Фейерверки были очень востребованы на празднествах многих вельмож. Михаила Васильевича крайне тяготили эти обязанности, отрывавшие время от науки. Кроме того, императрица очень любила театр и обязала Ломоносова и других поэтов написать трагедии для театра её величества.

Ломоносов пишет трагедию «Тамила и Селим».

Бывало из-за болезни, Ломоносов принимал студентов дома, чтобы не прерывать план лекций. Дома у него была целая лаборатория – мастерская, где трудились рабочие от Академии наук. Изобретенный и изготовленный телескоп под руководством Ломоносова теперь, как ни странно, известен под именем телескопа Гершеля.

Не прерывались химические эксперименты уже в трех лабораториях Академии Наук, снабженным всем необходимым, в том числе приборами и печами изобретенными самим Ломоносовым. В наследие потомкам Михаил Васильевич оставил рецепты изготовления цветного стекла и мозаичных смальт. В его мастерской были созданы изумительные по красоте и богатству оттенков мозаичные картины.

Химическими опытами Ломоносов доказал закон трансмутации элементов материи.

Его теория о вращающихся частицах эфира нашла продолжение в открытиях современных ученых Акимова и Шипова «о торсионных полях».

В Архиве Петербурга сохранились документы о его деятельности вне Академии наук:

1749 г. – Возражение Ломоносова на диссертацию Миллера «О происхождении россиян», (полную лжи и заблуждений).

1752 г. – «Предложение» Ломоносова императрице Елизавете об учреждении в России мозаичного дела. В том же году предложение сенату о привилегии на устройство бисерной фабрики в селе Ополье.

1754 г. – Бумага о переселении крестьян приписанных для бисерной фабрики.

1757 г. – Определение сената о мозаичных картинах, выполненных в мастерской Ломоносова, и об украшении оными зданий, церквей и прочих строений.

1758 г. – Проект и смета на создание памятника Петру I в мозаике М.В. Ломоносова.

1762 г. – Назначение Ломоносова управителем императорской фарфоровой фабрики.

М.В. Ломоносов был первым ученым, занявшимся научным исследованием русских золотых руд. В 1761 году он сделал доклад на Конференции Академии наук о золотых рудах Алтая, представив образцы, – все были несказанно удивлены их богатству.

Затем представил образцы уральских руд. Он использовал все средства, чтобы привлечь внимание к поискам, разработке и создания научной базы.

Он заботился о благосостоянии государства, о значимости его в мире.

Ломоносов создал проект о сборе образцов минералов по всей Руси и взрослым и малым с обязательной доставкой старостами и воеводами в центр исследований.

Он выпустил замечательное руководство об отечественных рудах, об условиях их залегания. Его указания о том, как следует разведывать руды, вооружали рудознавцев и направляли их на поиск от Арктики до южных степей Приуралья, до бассейна Амура, где течёт Аргунь. Уже тогда Россия стала важнейшим центром по производству металла.

Ломоносову, по необъятности его интересов, принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества.

Деятельность Ломоносова – целая эпоха в истории мировой науки.

«С Ломоносова начинается наша литература. Он был её отцом и пестуном, он был её Петром Великим» – так говорил Белинский. Как и Пётр Великий, он никогда не скрывал национальные интересы России, и во всеуслышание заявлял, что у русского орла две головы, одна смотрит на Запад, другая на Восток. Великая Россия – Великая Евразия.

Обозрение всего сделанного Ломоносовым поневоле приводит «в содрогательное удивление». «Будьте как дети» – заповедал Иисус Христос.

Таким гениальным ребёнком был всю жизнь М.В. Ломоносов, не уставая задавать вопросы природе и людям. Докопаться до корня, найти ответ на любой вставший вопрос было его сутью. Будучи одиночкой, человеком, далеко опередившим своё время, он не кичился своим одиночеством и помогал всем, кто нуждался в его помощи.

Во всем он походил на свою страну, о которой позже император Александр Третий однажды обмолвился: «У России нет друзей и союзников, нашей огромности боятся».

Ломоносов пугал, но также вызывал насмешки необъятностью своих интересов.

А еще тем, что мог прилюдно снять парик и утереть им потное лицо, владея при том тридцатью языками, добрую половину которых составляли европейские.

Михаил Васильевич до глубины души был христианином. Всюду в его поэзии страстная, незыблемая вера в Творца и такая же пламенная готовность выполнить его предначертания. Он писал: «Я бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания… от Всемогущего, который не лишил меня дарования…дал терпение, и благородную упрямку, и смелость к преодолению всех препятствий и к распространению наук в отечестве, что для меня всего в жизни дороже».

Одиночество гения было согрето неугасимым внутренним огнем. Известную фразу Христа «Царство Божие внутри нас есть» он выразил в стихах.

В терпении моем, Зиждель,

Ты был от самых юных дней

Помощник мой и покровитель,

Пристанище души моей…

Враги мои, чудясь, смеются,

Что я кругом объят бедой,

Однако мысли не мятутся,

Когда Господь – Заступник мой.

Совершенствуя телескоп, он сделал астрономическое открытие, что на Венере есть атмосфера. И Евангельскую фразу Христа «В доме Отца Моего обителей много» он понимал точно так же, как и Джордано Бруно.

Открылась бездна, звезд полна.

Звездам числа нет, бездне дна.

…Уста премудрых нам гласят:

«Там разных множество светов,

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков;

Для вящей славы божества

Там равна сила естества».

Своими философскими воззрениями Ломоносов заложил основы русского космизма, который позднее мощным потоком влился в мировую мысль трудами Федорова, Флоренского, Булгакова, Циолковского, Чижевского, Вернадского.

245 лет назад 4 апреля 1765 года в возрасте 54 лет пресеклась земная жизнь М.В. Ломоносова. Он ушел полный планами, надеждами, заботами о Российской науке.

Он разорвал пелену своего одиночества после смерти. Время показало, насколько дальновидным оказался Ломоносов в своих пророчествах. Так к императрице мог обратиться только пророк. Обращая внимание Екатерины Второй на то, что наследники Шумахера протянули свои цепкие руки к чему-то неизмеримо большему, нежели русская наука или казна. Они умышленно искажали истоки Духа Руси. «Ежели не пресечете, великая буря восстанет» - говорил Ломоносов.

Нынешнее время на новом витке очень похоже на то, в котором жил, трудился и боролся Ломоносов. Эти напасти в форме политических, экономических, моральных катастроф, а так же в виде очистительных природных катаклизмов, предсказанных Древними и разными эзотерическими источниками, хлынули не только на Россию, они угрожают всей планете. И теперь уже вслед за Библией, Ведами, теософами, апокалиптические настроения проникают в науку.

При этом многие ученые полагают, что в природном отношении менее всего пострадает Россия. В пятидесятых годах Е.И. Рерих писала:

«У Европы нет будущего. Не ищите его ни в одной европейской стране, но наблюдайте постепенный развал. Наша же страна восстанет из пепла, и Свет засияет над нею».

«Все идущие с Россией идут к своему благоденствию, все идущие против России идут к своей гибели».

Любые пророчества обозначают лишь потенциал, требующий человеческого приложения. «Если злые люди стоят у власти, то это из-за трусости их подданных», - так говорил великий древнегреческий философ Плотин, последователь великого Платона.

 

Литература, использованная:

1. «Михайло Ломоносов». М. Сизова. ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» 1954.
2. «Ломоносов». Сборник статей и материалов. Москва Академия наук СССР 1951.
3. «Михаил Васильевич Ломоносов». А.А. Морозов. ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» 1955.
4. «Ломоносов». Е. Лебедев. Москва «Молодая гвардия» 1990.
5. «Одиночество гения». Ю. Ключников «Орифламма» 1\28 2010.
6. «М.В. Ломоносов и его вклад в естествознание». В.А. Перцов. «Дельфис» №3\23 2000.

Литература, рекомендуемая:

1. «Агни Йога» («Живая Этика»), в 4-х томах. Москва, «Сфера», 2000.
2. «Космическая философия», М., «Сфера», 2001.
3. «ПИСЬМА МАХАТМ», Издательский Дом «Агни», Самара, 1998.
4. «Спираль познания», в 2-х т., М., «Прогресс» «Сиринъ», «Традиция». 1992-96.
5. Абрамов Б.Н., «Грани Агни-Йоги». Новосиб., Полиграфист, Алгим, 1994.
6. Беликов П.Ф., «Рерих (опыт духовной биографии)»., ИЧП «Лазарев В.В. и О», Новосибирск, 1994.
7. Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», в 2-х т., Лондон, 1897.
8. Бронштэн В.А., «Махатмы и астрономия» // Мир Огненный № 1/96, М., Рига, МЦР (Латв. отд.), 1996.
9. В.Дауэр, «Эзотерика для начинающих», Викалор, М., 1994.
10. Вернадский В.И., «Научная мысль как планетное явление». М.: Наука. 1991.
11. Гендель М., «Космоконцепция розенкрейцеров». М., «Литан», 2002.
12. Гиндилис Л.М., «Живая Этика и наука». Дельфис, 1/1994.
13. Гиндилис Л.М., «Научное и сверхнаучное знание». 3-я М/конф. "Алтай-Космос-Микрокосм". Алтай, 1995.
14. Гиндилис Л.М., "Внеземные цивилизации: век двадцатый", М., № 1 (146) 2001.
15. Дмитриев А.Н., «Провозвестия, пророчества, прогнозы...» Новосибирск, «Наука». СО РАН, 1997
16. Дмитриев А.Н., "Огненное пересоздание климата Земли", Новосибирск, 1998.
17. Дмитриева Л.П., «Посланник Утренней звезды Христос…». В 7-ми т., М.: Издат. дом им. Е.И. Рерих, 2000.
18. Дмитриева Л.П., «ТД Елены Блаватской в некоторых понятиях…», Магнитогорск, «Амрита-Урал»,1994.
19. Клизовский А.И., «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, 1995.
20. Ковалева Н. «Какими мы станем после смерти». РИПОЛ Классик. Москва, 2004.
21. Ковалева Н., «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК. Москва, 2003.
22. Моисеев Н.Н., «С мыслями о будущем России». Фонд срспн, Москва, 1997.
23. Мэнли Холл, «Слово к мудрым», М., «Сфера», 2001г.
24. Рерих Е.И., «Письма».- Минск.: Прамеб, 1992.
25. Рерих Е.И., "У порога Нового Мира". - М.: Изд. МЦР, Мастер-банк, 2000
26. Рерих Н.К., «Восток-Запад». – Москва: МЦР, 1994.
27. Рерих Н.К., «Древние источники». – Москва: МЦР, 1993.
28. Рерих Н.К., «Душа народов». – Москва: МЦР, 1995.
29. Рерих Н.К., «Культура и цивилизация».- Москва: МЦР, 1994.
30. Русский космизм. Сборник. М., «Педагогика-Пресс», 1993.
31. Рыженко А.И., Н.Г.Толмачев “Агни Йога. Справочник”, в 3-х т., Харьков, “Торсинг”, 2002.
32. Теогенезис (Третья часть древних станц Дзиан). Пер. с англ. Е.В.Фалёва. М., Дельфис, 2002.
33. Уранов Н.А., «Нести радость». Москва-Рига, «Мир Огненный», 1998.
34. Урикова Н.В., "Истинные знания как основа преобразования жизни", Киев, 1996.
35. Урикова Н.В., «Наука духовного знания», Севастополь, СГФИ, 2003.
36. Учение Храма. В 4-х томах. Пер. с англ. Ю. Хатунцева. М., Сфера, 2004.

Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского

(30 октября (11 ноября) 1821г. – 28 января (9 февраля) 1881г.)

…Страницы биографии …Человеколюбивая этика писателя
…Достоевский и религия …Достоевский о действенной любви
…Достоевский о России и её ведущей роли
…Главные черты мировоззрения писателя:
а) найти Человека в человеке…
б) личность ответственна за свои поступки и за поступки других…
в) служи друзьям и врагам и не жди награды…
г) корни мыслей и чувств человека в мирах иных
…Духовное завещание писателя современникам и потомкам.
 

 

«Жила-была одна баба, злющая-презлющая, и померла. И не осталось после неё ни одной добродетели. Схватили её черти и кинули в огненное озеро.

А ангел-хранитель стоит да и думает: какую бы мне такую добродетель её припомнить, чтобы Богу сказать. Вспомнил и говорит Богу:

«Она в огороде луковку выдернула и нищенке подала».

И отвечает ему Бог:

«Возьми же ты эту самую луковку и протяни ей в озеро, пусть ухватится и тянется, и коли вытянешь её вон из озера, то пусть в рай идёт, а оборвётся луковка, то там и оставаться бабе, где теперь».

Побежал ангел к бабе, протянул ей луковку:

«На, баба, схватись и тянись».

И стал он её осторожно тянуть и уж было вытянул, да грешники прочие в озере как увидали, что её тянут вон, и стали все за неё хвататься, чтоб и их вместе с нею вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами брыкать:

«Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша».

Только что она это выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей день. Ангел заплакал и отошёл».

Этот сказ про луковку имеет глубокий духовный смысл. Его пересказала Алёше Карамазову Грушенька из романа Достоевского «Братья Карамазовы».

В 2011 году исполняется 190 лет со дня рождения великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского. Родился будущий писатель 30 октября 1821 года в Москве. Его отец, Михаил Андреевич, лекарь, работал в Мариинской больнице для бедных. На территории этой больницы в казённой квартире и жила многодетная семья Достоевских. Детей было семеро. Фёдор был вторым ребёнком в семье, старшим был Михаил, с которым Фёдор был очень дружен, и дружба эта сохранялась всю жизнь. Фёдор был очень ранимым, болезненно застенчивым ребёнком. Больше всех он любил свою матушку Марию Фёдоровну, добрую, ласковую, тихую, рано оставившую мир и детей. Потеря любимой матушки стала для Феди (ему было тогда 15 лет) непреодолимым горем, а следом ошеломило известие о смерти А.С. Пушкина, на время заставившее забыть о личном горе.

Отец, напротив, был угрюмым и суровым человеком, он сам учил детей грамоте.

Жили Достоевские скромно, замкнуто, патриархально, гостей принимали очень редко, зато часто семья собиралась в небольшой гостиной за овальным столом, где проводились семейные чтения. Читал отец. Читал «Историю государства Российского» Карамзина, стихи Пушкина и Жуковского. И эти дорогие минуты семейного чтения, когда обычно суровое лицо папеньки теплело, остались в памяти Фёдора светлым воспоминанием на всю его жизнь.

У отца было маленькое именьице «Даровое» под Москвой, которое он приобрёл  в конце жизни на деньги, заработанные долголетним трудом. Для Феди время, проводимое летом в деревне, на природе, было сплошным радостным сном.

Впоследствии он считал это время самым благословенным в своей жизни. В 13 лет Федора вместе с Мишей отдали учиться в частный пансион. Затем, по прошению отца, братья поступили на казённый счёт в Главное инженерное училище в Петербурге. Инженерный замок, как называли инженерное училище, произвёл на Федю мрачное, почти зловещее впечатление. Жил он впроголодь, постоянно испытывал нехватку денег, дополнительно просить у отца не смел и более всего боялся, что кто-то заметит его бедственное положение и пожалеет его.

Окончив училище, Фёдор поступил на службу в чертёжную мастерскую Инженерного департамента. Работа в департаменте угнетала его, и через год службы он оставил её, решив полностью себя посвятить литературе.

«Служба надоела, как картофель, – писал он брату, – подал в отставку. Клянусь тебе, не мог служить более. Жизни не рад, как отнимают лучшее время даром. Насчёт моей жизни не беспокойся, кусок хлеба я найду скоро. Я буду адски работать. Теперь я свободен…»

По признанию самого Достоевского, сочинять он начал ещё в родительском доме в Москве, продолжил в Петербурге в инженерном училище, но свои литературные занятия тщательно скрывал от окружающих, только с братом Михаилом, тоже будущим литератором, был откровенен.

Они вместе мечтали, беседовали о поэзии и поэтах. Братья много читают.

Фёдор очень любил читать стихи вслух, наслаждаясь их музыкальностью.

На встречах с товарищами по перу, когда он читал главы из своих сочинений, несмотря на тихий, глуховатый голос без особого выражения и неказистый вид (нескладная коренастая фигура, большие руки, ноги, землисто-бледное лицо с глубоко посаженными глазами), с него не сводили зачарованных глаз.

В комнате устанавливалась такая тишина, что слышно было, как дышит во сне кот. Его чтение неотразимо действовало на слушателей.

Он любил один бродить по петербургским улочкам, то вглядываясь в лица прохожих, то, напротив, никого и ничего не замечая вокруг, наталкиваясь на встречных, полностью погружаясь в мечты. Он воображал себя то Периклом, то христианином времён Нерона, то рыцарем на турнире, то великим поэтом.

Он в уме сочинял романы со сложной, запутанной интригой, мечтал о путешествиях в Италию, Древнюю Грецию, Константинополь. Любил бывать он и в людных местах: ресторанах, игорных домах, театрах, собраниях, где можно было увидеть и наблюдать множество новых лиц, яркие туалеты, слышать оживлённые разговоры между деловыми людьми.

Всё это были моменты наблюдения, накопления информации о жизни и судьбах людей для дальнейшего воплощения их на страницах рукописей.

Наблюдая за людьми, Достоевский заметил, что ничто не характеризует человека с такой определённостью, как его смех: хорошо смеётся человек – значит хороший человек; если смех грубоват, то значит и человек ограничен, хотя все считают его человеком умным; если смех пошловат, то человек наверняка пошл.

Постепенно определился его интерес к людям обездоленным, забитым, с ущербной, ущемлённой психикой.

Тайна человека и его страстей увлекала его всё более и более и заставляла метаться от Пушкина к Гоголю, от Шиллера к Бальзаку. Его, как Гамлета, мучили сомнения: то ли в результате неблагоприятных социальных условий развивается в человеке отрицательное, то ли наоборот: отрицательное в человеке является причиной неблагоприятных социальных условий.

Врождённые способности: впечатлительность, чуткость, тонкость и отзывчивость души, сострадательность, наблюдательность, отличная память, глубокомыслие, безмерная любовь и способность к творчеству, неуёмное трудолюбие вплоть до самоотвержения, жажда познания человека, а также затаённое честолюбие способствовали развитию его литературного дара и осознанию своего предназначения как писателя.

Погружаясь в глубокие размышления, он всё более замыкался в себе.

«Ты весь замкнулся на ключ», – сказал ему как-то Григорович, с которым они одно время вместе снимали квартиру и дружили.

В мир его мыслей и образов не было доступа никому, оставалась лишь маленькая щёлочка, которая приоткрывалась только в общении с братом.

Весною 1945 года писатели Некрасов и Григорович приносят знаменитому русскому критику Белинскому рукопись первого литературного труда Достоевского со словами: «Новый Гоголь народился!» «Эк у вас Гоголи-то как грибы растут»,- сурово ответил Белинский, однако взял рукопись, а вечером в тот же день пришёл к ним сказать, что совершенно восхищен этим произведением и непременно желает видеть молодого автора, которого впоследствии приветствовал самым задушевным образом и благословил на дальнейшую писательскую деятельность: «Вам правда открыта и возвещена как художнику…цените Ваш дар и оставайтесь ему верным».

Произведение это называлось «Бедные люди», где его героями стали деревенская девушка Варенька, силой обстоятельств попавшая в холодный Петербург, и сострадающий ей бедный чиновник Девушкин. В образе Девушкина воплотился сам Достоевский, живший также впроголодь на мизерное жалование служащего Инженерного департамента. Девушкин стал для него вторым «я».

Он жил переживаниями и обидами своего героя, плакал вместе с ним. И тогда впервые испытал он сладостное ощущение мастерства: каждое слово он осязал, воспринимал на звук и цвет. Писал он при тусклом свете плошки – не было денег на свечу! Вновь и вновь переписывал неудачные страницы. Он очень утомлялся,  и тогда какие-то странные образы, химеры витали над его головой, не давая отдыха и сна, изнуряя его не меньше, чем сама работа, от которой можно было сойти с ума.

За месяц роман был написан и напечатан у Некрасова в «Отеческих записках».

Весть о романе и новом замечательном писателе разнеслась по всему Петербургу. Предстояло пройти испытание славою, которая подпитывала и без того его чрезмерное самолюбие и болезненную мнительность.

Переутомление, вызванное напряжённой ночной работой над «Бедными людьми», чрезмерная впечатлительность и чувствительность привели Достоевского к тяжёлому заболеванию – эпилепсии.

С этой тяжёлой, изматывающей силы болезнью ему пришлось прожить всю жизнь. Но ни болезнь, ни лишения, ни неудачи на литературном поприще не могли в нём погасить жажду творчества. А уязвлённое самолюбие от неудачной работы над повестью «Двойник», на которую Белинский написал критическую статью и посоветовал ему учиться у Гоголя, привело Достоевского к ещё большему рвению.

Однако в поспешной уверенности в себе он не даёт «настояться» своим произведениям, и ему начинает грозить размен таланта на мелкую монету.

Ярко и красиво взошедшее солнце начинают заволакивать облака… Проходят 4 года – и перед нами Семёновский плац в Петербурге, где должны привести в исполнение приговор о смертной казни семи петрашевцев.

Среди них и Достоевский. Сущность заговора состояла в товарищеских собраниях и беседах единомышленных молодых людей, задыхавшихся в тогдашнем бесправии, бессудии и отсутствии свободы печатного и устного слова – собраниях, которые правительство сочло призывом к разрушению существующего строя!

Вскоре «общество» было раскрыто, и он вместе с другими петрашевцами попадает в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, а затем – на эшафот на Семёновский плац. Объявляется приговор: подвергнуть смертной казни расстрелянием… И только после того, как первой группе приговорённых были завязаны глаза, было объявлено, что расстрел по милости царя заменяется каторгой с последующей службой в армии рядовыми.

Десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти оставили потрясающе-неизгладимый след в его памяти. Ему не было и 30-ти, очень хотелось жить, но он эти жуткие минуты пережил мужественно и старался поддержать мужество в своих товарищах, нашёптывая им на ухо ободряющие слова.

И вот, отбой! И снова жизнь, и снова солнце, и снова творчество!

В этот же день поздно вечером в каземате, склонившись над догорающей свечой, он писал брату Михаилу: «Брат. Я не уныл и не пал духом. Жизнь - везде жизнь… Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми, и оставаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не унывать и не пасть – вот в чём жизнь, в чём задача её. Я сознал это. Эта идея вошла в кровь и плоть мою…

Никогда ещё таких обильных и здоровых запасов духовной жизни не кипело во мне, как теперь. Но вынесет ли тело – не знаю…

Жизнь – дар, жизнь – счастье; каждая минута могла быть веком счастья.

Если бы молодость знала! Теперь, переменяя жизнь, перерождаюсь в новую форму. Брат,… я не теряю надежду и сохраню дух мой и сердце в чистоте.

Я перерожусь к лучшему… Теперь уже лишения мне нипочём, и не пугайся, что меня убьёт какая-нибудь материальная тягость. Этого не может быть!

Ах! кабы здоровье!.. Неужели я никогда не возьму пера в руки?

Боже мой! сколько образов, выжитых, созданных мною вновь, погибнет… или отравой в крови разольётся! Да, если нельзя будет писать, я погибну!

Лучше 15 лет заключения и перо в руках…»

Достоевский был отправлен в Омский острог, где провёл 4 года на каторжных работах.

Он был сильным человеком. Тяжёлые испытания не лишили его воли, желания жить и, главное, – творить. Время вынужденного заключения он использует плодотворно. Его дар художника, творца приходил к нему на помощь в самые тяжёлые минуты и удерживал от мрака и отчаяния.

Ещё будучи в одиночной камере Петропавловской крепости, где ему пришлось провести 8 жутких месяцев наедине со множеством крыс и чёрных тараканов, что было непосильно для слабых (некоторые сходили с ума), он продолжал работать: сочинил в уме 3 повести и 2 романа. Эта напряженная, изматывающая нервы работа была ему отрадой, давала возможность в самой тяжелейшей неволе наслаждаться глубиной и тонкостью своих чувств, жить прекрасной и увлекательной жизнью.

Находясь на каторге, Ф.М. Достоевский не переставал внутренне готовиться к дальнейшему творчеству.

«Сколько я вынес с каторги народных типов, характеров, народных пословиц, поговорок, песен, рассказов каторжников, - писал он брату, – на целые тома хватит».

После каторги началась солдатская служба в Семипалатинске, которая не оставляла времени на творчество. И только через три года по ходатайству бывшего его соученика по Инженерному училищу, героя Севастопольской обороны, генерала Тотлебена, Достоевского произвели в офицеры. Ему были возвращены права потомственного дворянина, что дало ему возможность печататься и вернуться в Петербург, куда он приезжает со своей женой М.Д. Исаевой. Здесь происходит как бы второе его писательское рождение. Одно за другим выходят его произведения, снискавшие ему славу гения русской и мировой литературы: «Записки из мёртвого дома», «Униженные и оскорблённые», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», рассказ «Кроткая» и другие.

Одновременно Достоевский ведёт активную журнальную и редакционную работу.

Вместе с братом Михаилом основывает журнал «Время», много путешествует: побывал в Париже, Лондоне, Германии, Швейцарии, Италии , не оставляя при этом литературной деятельности.

Жизнь преподносит ему новые испытания: через 7 лет супружеской жизни умирает от чахотки жена, а ещё, через несколько месяцев, – любимый брат Михаил, с которым его связывали годы тесной дружбы и сотрудничества. Остались долговые обязательства брата, которые Фёдор взял на себя, и они, вдобавок к своим, тяготели над ним почти до конца его жизни.

Спустя два года после потери близких, во время работы над романом «Преступление и наказание» Достоевский обратился к стенографистке Анне Григорьевне Сниткиной. Утром 4 октября 1866 года 20-тилетняя девушка переступила порог квартиры Достоевского. Она не ведала, что отныне её судьба окажется навсегда связанной с судьбой человека, чьё имя она почитала с детства и для которого она станет воистину ангелом–хранителем.

Вот что пишет в своих «Воспоминаниях» Анна Григорьевна: «В самом деле, я безгранично любила Фёдора Михайловича, но это была не физическая любовь, не страсть, которая могла бы существовать у лиц, равных по возрасту.

Это было скорее обожание, преклонение пред человеком, столь талантливым и обладающим такими высокими душевными качествами. Это была хватавшая за душу жалость к человеку, так много пострадавшему, никогда не видевшему радости и счастья и так заброшенному теми близкими, которые обязаны были бы отплачивать ему любовью и заботами о нём за всё, что он для них делал всю жизнь.

Мечта сделаться спутницей его жизни, разделять его труды, облегчить его жизнь, дать ему счастье – овладела моим воображением… Фёдор Михайлович стал моим мужем, моим кумиром, и я, кажется, готова была всю жизнь стоять пред ним на коленях». Анна Григорьевна стала его второй женой, верной помощницей и матерью их четверых детей, один из которых – Алёша - умер ещё ребёнком в возрасте около трёх лет. Тяжело пережил Достоевский утрату сына, долгое время не мог работать.

Чтобы успокоиться и отвлечься, он едет вместе с Владимиром Соловьёвым в Оптину Пустынь. Семь дней, проведённых там, дали ему ценный материал о монастырской жизни, о духовно-нравственных наставлениях святых подвижников, что нашло отражение в его последнем романе «Братья Карамазовы».

В нём, как и в других своих произведениях, Достоевский постоянно обращается к вопросам духовного перерождения и нравственного совершенствования человека на основе взаимоуважения и любви.

Устами своих героев, в частности старца Зосимы из «Братьев Карамазовых», он много говорит о действенной любви, о родственных обязательствах, о том, что Бог дал родных, чтобы учиться на них любви и утверждаться в вере:

«Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете и убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Если же дойдёте до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете, и никакое сомнения даже и не возможет зайти в вашу душу. Это испытано, это точно…

Не пугайтесь никогда собственного вашего малодушия в достижении любви, даже дурных при этом поступков ваших не пугайтесь…, ибо любовь деятельная сравнительно с мечтательною есть дело жестокое и устрашающее.

Любовь мечтательная жаждет подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы все на него глядели… и хвалили. Любовь же деятельная – это работа и выдержка, а для иных так, пожалуй, целая наука. Но предрекаю, что в ту… самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что несмотря на все ваши усилия, вы не только не продвинулись к цели, но даже как бы от неё удалились, – в ту самую минуту… вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно перед собою чудодейственную силу Господа, вас всё время любившего и всё время таинственно руководившего…»

«Братья, не бойтесь греха людей, любите человека во грехе его, ибо сие уже подобие божественной любви и есть верх любви на земле. Любите всё создание божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч божий любите.

Любите животных, любите растения, любите всякую вещь.

Будешь любить всякую вещь - и тайну божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнёшь её познавать всё далее и более, на всяк день.

И полюбишь наконец весь мир уже всецелою, всемирною любовью.

Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же её, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли божией. Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя – увы, почти всяк из нас!..»

«Братья, любовь – учительница, но нужно уметь её приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок.

А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит.

Деток любите особенно, ибо они тоже безгрешны, яко ангелы, и живут для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам.

Горе оскорбившему младенца… На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен.

Вот ты прошёл мимо малого ребёнка, прошёл злобный, со скверным словом, с гневливою душой; ты и не приметил, может, ребёнка-то, а он видел тебя, и образ твой неприглядный, нечестивый, может, в его беззащитном сердечке остался.

Ты и не знал сего, а может быть, ты уже тем в него семя бросил дурное, и возрастёт оно, пожалуй, а всё потому, что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе».

Фёдор Михайлович очень любил детей, изучал их, умел расположить их к себе, часто во время прогулок разговаривал с незнакомыми детьми, и дети потом сами подбегали к нему со своими расспросами, и им, детям, отводил немало места он в своих произведениях. Вот он говорит от имени князя Мышкина Льва Николаевича:

«Ребёнку можно говорить всё; меня всегда поражала мысль, как плохо знают большие детей. От детей ничего не надо утаивать под предлогом, что они маленькие. И как хорошо дети сами подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они всё понимают.

Большие не знают, что ребёнок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет… Через детей душа лечится!»

Главной, определяющей чертой мировоззрения писателя явилось стремление «найти Человека в человеке», стремление показать, что человек – не мёртвый механизм, не «фортепьянная клавиша», управляемая движением чужой руки, а саморазвивающаяся свободная личность, различающая добро и зло. И в силу этого всегда, в конечном счёте, личность отвечает за свои поступки, и никакое влияние внешней среды не может служить оправданием злой воли преступника.

На примерах судеб своих героев: Раскольникова, Ставрогина, Ивана Карамазова, - он показал, что любое преступление неизбежно заключает в себе нравственное наказание, и что каждый человек ответственен перед всеми и за всех и должен осознать это, а осознав, стремиться к нравственному и духовному самосовершенствованию. Он твёрдо верил в возможность каждого человека быть счастливым уже здесь, на Земле, и что это счастье достижимо только через духовное обновление мира, принятие равного для всех права на образование и духовное развитие через просвещение.

«Я не хочу мыслить и жить иначе, как с верой, что все наши 90 млн. русских… будут когда-нибудь образованы, очеловечены и счастливы».

В рассказе «Сон смешного человека» Ф. Достоевский проследил путь падения человека, прежде счастливого, не знающего зла, и указал, что главным и единственным источником почти всех грехов и бед человечества явилось жестокое сладострастие, зародившееся из атома лжи. Сладострастие породило ревность, ревность – жестокость, жестокость – войну, разъединение, обособление, а дальше – самомнение, гордыню, укоры, упрёки, обиды, мщение, уныние, страх и т. п. А теперь все эти наросты следует искоренить и преобразить душу. А как? И Достоевский, увлекая читателя за собой, вновь обращается к проповедям старца Зосимы:

«Други мои, просите у Бога веселья. Будьте веселы, как дети, как птички небесные… бегите уныния!.. И да не смущает вас грех людей в вашем делании, не бойтесь, что не даст он совершиться делу вашему, не говорите: силён грех,… сильна среда скверная, а мы одиноки и бессильны…

Бегите уныния!. Одно тут спасение себе… - сделай себя ответчиком за весь грех людской… да ведь это и вправду так. А, скидывая свою же лень и своё бессилие на людей, кончишь тем, что гордости сатанинской приобщишься и на Бога возропщешь… Легко впасть в ошибку и приобщиться ей…

На Земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа перед нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий перед потопом.

Многое на Земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним, с высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных.

Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло всё, что могло взойти, но взращённое живёт и живо лишь чувством соприкосновения своего с таинственным миром иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращённое в тебе.

Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь её. Мыслю так».

«Помни особенно, что не можешь ничьим судиёю быть. Ибо не может быть на Земле судьи преступника, прежде чем сам судья не познает, что и он такой же преступник, как и стоящий перед ним, и что он-то за преступление стоящего перед ним, может, прежде всего и виноват. Когда же постигнет сие, то возможет стать и судиёю…

Делай [добро] неустанно… Если кругом тебя люди злобные и бесчувственные и не захотят тебя слушать, то пади перед ними и у них прощения проси, ибо воистину и ты виноват в том, что не хотят тебя слушать! А если не можешь говорить с озлобленными, то служи им молча, никогда не теряя надежды.

Если же все оставят тебя и изгонят тебя силой, то, оставшись один, пади на землю и целуй её; омочи её слезами твоими, и даст плод от слёз твоих Земля…

Верь до конца, хотя бы и случилось так, что все бы на Земле совратились, а ты лишь единый верен остался… Не принимает род людской пророков своих и избивает их, но любят люди мучеников своих и чтят тех, коих замучили.

Если сам согрешишь и будешь скорбен… о грехах твоих…, то возрадуйся за другого, возрадуйся за праведного, возрадуйся тому, что если ты согрешил, то он зато праведен и не согрешил.

Ежели злодейство людей возмутит тебя негодованием и скорбью необоримою… не допускай чувства отомщения, страшись сего чувства…

Прими муки и вытерпи, и утолится сердце твоё, и поймёшь, что и сам виновен, ибо мог светить злодеям даже как единый безгрешный и не светил.

Если бы светил, то светом своим озарил бы и другим путь, а тот, который совершил злодейство, может быть, не совершил бы его при свете твоём…

И даже если при свете твоём… не спасаются люди, то пребудь твёрд и не усомнись в силе света небесного; верь тому, что если теперь не спаслись, то потом спасутся. А не спасутся и потом, то сыны их спасутся, ибо не умрёт свет твой, хотя бы уже и ты умер. Праведник отходит, а свет его остаётся.

Спасаются же всегда по смерти спасающего. Верь сему, несомненно верь, ибо в сем самом и лежит всё упование и вся вера святых…

Награды никогда не ищи, ибо и без того уже велика тебе награда на сей Земле: духовная радость твоя, которую лишь праведный обретает… Ты же для целого работаешь, для грядущего делаешь».

«Не забывай молитвы. Каждый раз в молитве твоей, если искренна, мелькнёт новое чувство, а в нём и новая мысль, которую ты прежде не знал и которая вновь ободрит тебя, и поймёшь, что молитва есть воспитание.

Запомни ещё: каждый день и когда можешь, тверди про себя:

«Господи, помилуй всех днесь пред тобою представших».

Ибо в каждый час и в каждое мгновение тысячи людей покидают жизнь свою на сей Земле и души их становятся пред Господом. И сколь многие из них расстались с Землёю отъединённо, никому не ведомо, в грусти и тоске, что никто-то не пожалеет о них и даже не знает о них вовсе: жили ль они или нет. И вот, может быть, с другого конца Земли вознесётся ко Господу за упокой его и твоя молитва, хотя бы ты и не знал его вовсе, а он тебя. Столь умилительно душе его, ставшей в страхе перед Господом, почувствовать в тот миг, что есть и за него молельщик, что осталось на Земле человеческое существо и его любящее. Да и Бог милостивее воззрит на обоих вас, ибо если уже ты столь пожалел его, то кольми паче пожалеет он, бесконечно более милосердный и любовный, чем ты. И простит его тебя ради».

«… Горе самим истребившим себя на Земле, горе самоубийцам!... Уж несчастнее сих не может быть никого. Грех, говорят, о сих Бога молить, и церковь наружно их как бы и отвергает, но мыслю в тайне души моей, что можно бы и за сих помолиться.

За любовь не осердится ведь Христос…»

Об этом же говорит в романе «Подросток» странствующий старец Макар Иванович Долгорукий:

– А поможет грешнику молитва моя, коли он уже осуждён? – спросил его сын-студент, и старец отвечает:

– А почём ты знаешь? Многие, ох многие не веруют и оглушают сим людей несведущих; ты же не слушай, ибо сами не знают, куда бредут. Молитва за осуждённого от живущего ещё человека воистину доходит. Так каково же тому, за кого совсем некому помолиться? Потому, когда станешь на молитву, ко сну отходя, то по окончании и прибавь: «Помилуй, Господи Иисусе, и всех тех, за кого некому помолиться». Вельми доходна молитва сия и приятна. Тоже и о всех грешниках ещё живущих: «Господи,… спаси всех нераскаянных» – это тоже молитва хорошая».

«… Постарайтесь с хорошей дороги не сходить. Главное, избегайте лжи, всякой лжи, лжи в себе самом в особенности. Наблюдайте свою ложь и вглядывайтесь в неё каждый час, каждую минуту, – говорит старец Зосима. – Лгущий самому себе и собственную ложь слушающий до того доходит, что уже никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим.

Не уважая же никого, перестаёт любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предаётся страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а всё от беспрерывной лжи и людям и себе самому.

Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошины сделал гору, – знает сам это, а всё-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большого удовольствия, а тем самым доходит до вражды истинной».

Ложь порождает страх. Страх унижает человеческое достоинство, а унижение порождает затаённое самолюбие со всеми его уродливыми сопутниками и часто приобретает очень болезненные формы. Вот как об этом в повести «Степанчиково и его обитатели» говорит Достоевский:

«Самолюбие бывает особенно безгранично при полном ничтожестве, причём обыкновенно в таком случае оно бывает оскорблённым, усиленным прежними тяжкими неудачами, как бы, загноившимся и выдавливающим из себя зависть и яд при каждой встрече, при каждой чужой удаче».

Самолюбец стремится к возвеличиванию и унижению при этом других, доходя до деспотизма, как, например, герой повести Фома Опискин, неудавшийся литератор, приживальщик в доме генеральши.

Он, играя роль мученика, в конце концов, заявляет:

«Понимаете ли вы вину-то свою передо мной? Понимаете ли вы, что стали виноваты передо мной даже тем, что давали мне здесь кусок хлеба?»..

Достоевский проповедует уважение к человеческому достоинству. В «Записках из мёртвого дома» он пишет: «Со всяким, кто бы он ни был, надо… обращаться по-человечески. Боже мой! да человеческое обращение может очеловечить даже такого, на котором давно уже потускнел образ божий. С этими-то «несчастными» и надо обращаться наиболее по-человечески. Это спасение и радость их… Несколько ласковых слов – и арестанты чуть не воскресали нравственно. Они, как дети, радовались и, как дети, начинали любить».

В каждом из обитателей острога Достоевский стремился «откопать человека», показать трудолюбие, мастерство, таланты людей из народа.

«Человек есть тайна, её надо разгадать, – писал он брату Михаилу, – и ежели будешь разгадывать её всю жизнь, не говори, что потерял время. Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

Мало кому из писателей удавалось так глубоко анализировать душу человека во время различных её состояний. О себе незадолго до смерти он говорил:

«Меня зовут психологом – неправда, я лишь реалист в высшем смысле, так как изображаю все глубины души человеческой».

Постичь же тайну души человека доступно лишь бесстрашному сердцу, ибо бездна падения её страшна, как библейский ад, и не всякий, заглянувший в эту бездну, устоит в вере в способность её нравственного возрождения.

Достоевский этой веры не утратил. Его вера в то, что красота спасёт мир, высказана им через князя Мышкина в романе «Идиот».

И мы, читая его произведения, обретаем мужество, решительность и веру в свои силы измениться к лучшему, веру в светлое будущее человека и человечества.

Человеколюбивая этика Достоевского также в высокой степени выражена через князя Мышкина, человека с большой буквы, редкого в среде безнравственной толпы, о котором Настасья Филипповна воскликнула: «В первый раз человека увидела».

Она основывается на сострадании, милосердии, постоянно сталкивающихся с жестоким противодействием чудовищной действительности.

«Сострадание, – говорит князь Мышкин, – есть сильнейший и, может быть, единственный закон Бытия».

Фёдор Михайлович Достоевский верил в бессмертие души.

«Вся жизнь человека, – говорил он, – личная и общественная, стоит на вере в бессмертие души. Это наивысшая идея, без которой ни человек, ни народ не могут существовать».

Ему же принадлежит и другая, дорогая ему мысль:

«Дело в жизни, в одной жизни, – в открывании её беспрерывном и вечном, а совсем не в открытии».

Он интуитивно чувствовал беспредельность жизни, бесконечность её эволюционного развития и духовного роста людей. Зная, что до осуществления идеала высокодуховной человеческой личности ещё очень далеко, тем не менее, он ни на минуту не упускал из виду дальних горизонтов человечества. Он говорил:

«Бросая ваше семя, бросая вашу милостыню, ваше доброе дело в какой бы то ни было форме, вы отдаёте часть вашей личности и принимаете в себя часть другой, вы взаимно приобщаетесь один к другому… все ваши мысли, все брошенные вами семена, может быть уже забытые вами, воплотятся и вырастут. Получивший от вас передаст другому. И почему вы знаете, какое участие вы будете иметь в будущем разрешении судеб человеческих?»

Он искренне и с энтузиазмом верил в высокий нравственно-духовный потенциал русского народа и пророчески предугадал его великую ведущую роль в будущности человечества.

«Чтоб судить о нравственной силе народа, – говорил писатель, – и о том, к чему он способен в будущем, надо брать в воображение не ту степень безобразия, до которого он временно и даже хотя бы и в большинстве своём может унизиться, а надо брать в воображение лишь ту высоту духа, на которую он может подняться, когда придёт тому срок».

В романе «Подросток», наиболее автобиографическом своём произведении, он пишет:

«Европа создала благородные типы француза, англичанина, немца, но о будущем своём человеке она ещё не знает. И, кажется, знать пока и не хочет…

Один лишь русский получил уже способность становиться более русским…

Это и есть самое существенное национальное различие наше от всех…

У нас создался веками какой-то ещё нигде не виданный высший культурный тип, которого нет в целом мире – тип всемирного боления за всех.

Это тип русский, он хранит в себе будущее России».

Достоевскому, обременённому болезнью и долговыми обязательствами от кредиторов, часто приходилось жить за границей. За границей были написаны многие его вещи, в том числе романы «Идиот» и «Бесы».

У него сложилась своя философия относительно Востока и Запада, главной идеей которой явилась именно особая роль России, призванной объединить славянский мир и нравственно обновить духовно разлагающуюся Европу.

В письме к редактору «Русского вестника» А.Н. Майкову он пишет:

«… И вообще, все понятия нравственные и цели русских выше европейского мира… Западная личность (и рабочий, и буржуа в равной степени) лишена братского начала, так как страсть к стяжательству охватила все слои европейского общества, в то время как в русском народе живёт инстинктивная тяга к общине, братству, согласию… У нас больше непосредственной благородной веры в добро как в христианство, а не как в буржуазное разрешение задачи о комфорте.

Всему миру готовится великое обновление через русскую мысль, которая плотно спаяна с православием… и это совершится в какое-нибудь столетие – вот моя страстная вера».

Достоевский видел и тяжело переживал «болезнь России, которую кружат бесы.

Это – все язвы, все миазмы, вся нечистота, накопившаяся в великом и милом нашем больном, в нашей России за века».

Эта болезнь проявилась тогда в форме нигилизма, развившегося из микроба западничества. Нигилисты ставили перед собой цель преобразования русского общества на манер западной цивилизации любыми средствами.

Они отвергали как ненужный хлам все нравственные нормы и принципы, направляя великую силу народную к разрушению, мерзости, праздности, в конце концов – к безысходности. Рассуждая о судьбах России и Европы, Достоевский пишет, что болезнь беснования, безумия, охватившая Россию – это, в первую очередь, болезнь русского культурного слоя, интеллигенции.

И заключается болезнь эта в «европейничанье», в неверии в самобытные силы России, в трагическом отрыве от русских народных начал.

«Заметьте себе, дорогой друг (обращается он в письме к Майкову), – кто теряет свой народ  и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога». Но он верил, что «болезнь России»… это болезнь временная… Россия не только исцелится сама, но и нравственно обновит «русской идеей» больное европейское человечество».

Больно и горько наблюдать, как эта страшная болезнь бесовщины – европейничанье: стяжательство, духовное опустошение, нравственное разложение общества, - с новой неистовой силой охватило Россию и славянскую нацию сегодня.

Фёдор Достоевский, будучи глубоко верующим православным христианином, считал, что Россию может спасти только христианство, и именно православие, ибо только православие, как он считал, сохранило христианство в его наиболее чистом и неискажённом виде, и именно оно «заключает в себе разрешение всех вопросов нравственных и социальных».

«Дело не в промышленности, а в нравственности, не в экономическом, а в нравственном возрождении России».

И этот духовный потенциал у России есть. Он заключён в русском православии, так считал Достоевский, и потому именно Россия спасёт и обновит мир.

Идея о ведущей роли России, интуитивно прочувствованная Достоевским и высказанная им, нашла своё подтверждение в Новом Провозвестии – Учении «Живая Этика». Это Учение дано человечеству Земли Великим Космическим Учителем Солнечной системы через Великих Подвижников – через Семью Рерихов.

Учение ОГНЯ дано в 1924 году именно на русском языке, именно через русских и именно в Россию. «В Новую Россию Моя первая весть» – так начинается это Учение, по сути являющееся обновлённым, очищенным от церковных догм, углублённым Учением Иисуса Христа и его продолжением.

Да, именно России по Космическому Праву на новом витке человеческой эволюции надлежит быть ведущей страной.

«Россия спасёт мир только в том случае, если будет веровать, – говорил Достоевский. – Если же с дальнейшим развитием цивилизации народ не сумеет сохранить веру, стало быть его сила временная, и Россия со временем начнёт разлагаться подобно Западу».

В идее нравственного обновления мира «русской мыслью» сказалась мечта писателя о наступлении на Земле «золотого века», царства истинного человеческого Братства, Справедливости и Любви.

По выражению Достоевского, «нравственность и вера одно… Религия – есть только формула нравственности… Искажение религии ведёт к искажению нравственности и веры». Вот почему так необходимо очищение религий от церковных догм, наслоений, ограничений и искажений.

Именно в православии, исповедующем в отличии от римско-католической церкви «неискажённого» «истинного» Христа, то есть Христа нравственно свободного, не прельстившегося земной властью и могуществом, Фёдор Достоевский видел воплощение высшей общечеловеческой этики, добра и правды.

В самом же Христе он видел идеал этически и нравственно совершенной личности, сознательно и бескорыстно отдавшей свою жизнь на служение людям.

«Нравственный идеал у меня один – Христос, – говорил Достоевский, – только образ Христа может вывести человечество из состояния глубокой греховности»…

Эта вера в Христа у него не была фанатичной, она была выстрадана:

«Не как мальчик же я верую во Христа, – писал он, – и его исповедаю, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла».

«Именно у нас вся народность основана на христианстве. Слова «крестьянин» и «Русь православная» – суть коренные наши основы… И, может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтоб сохранить у себя этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придёт время, – явить этот образ миру, потерявшему пути свои».

Он почувствовал и разглядел именно в русском народе «неустанную жажду, … всегда в нём присутствующую, великого всеобщего, всенародного, всебратского единения… во имя Христово. И если нет ещё этого единения, … то всё-таки инстинкт этой церкви и неустанная жажда её, иной раз даже почти бессознательная, в сердце многомиллионного народа нашего несомненно присутствует… Надо чтоб в отпор Западу воссиял наш Христос, которого мы сохранили и которого они и не знали. Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую «цивилизацию» им неся, мы должны теперь стать перед ними»…

Достоевский возмущался католицизмом и родившимся в борьбе с ним – протестантизмом, то есть воинствующим христианством, противопоставляя им «славянскую идею» – православие, засиявшую, по его выражению, на Востоке небывалым и неслыханным ещё светом».

Лишь благодаря ей, «славянской идее», на основе торжества идеала личной нравственной свободы и братской ответственности каждого отдельного человека за судьбу другого, за судьбы народа и человечества «падут когда-нибудь перед светом разума и сознания, – говорил Достоевский, – искусственные преграды и предрассудки, разделяющие до сих пор свободное общение наций эгоизмом национальных требований, и... народы заживут одним духом и ладом, как братья, разумно и любовно, стремясь к общей гармонии».

Истинное христианство выражает идею единения и свободы на основе нравственного закона взаимной любви.

«Юридический характер римского мира не мог понять этого закона, и влияние Рима было таково, что Западная Европа развивалась не под влиянием христианства, а под влиянием латинства, то есть христианства односторонне понятого как закон внешнего единства. Запад объединился в общем уважении к городу Риму, в обоготворении политического общества, и западный человек не мог понять самой церкви на Земле иначе как в государственной форме. Её единство должно было быть принудительным, и родилась инквизиция с её судом над совестью и казнью за инакомыслие…»

«Католичество, – объяснял он через князя Мышкина, – всё равно, что вера не христианская. Католичество римское хуже даже самого атеизма… Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идёт дальше: он искажённого Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует…, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи…

Папа захватил землю, земной престол, взял в руки меч… к мечу прибавил ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играя самыми правдивыми, святыми, простодушными, пламенными чувствами народа, – всё-всё променяли за деньги, за низшую земную власть, – и это не учение антихристово?!.. Атеизм от них вышел, из самого римского католичества. Он укрепился от отвращения к ним; он – порождение их лжи и бессилия духовного!»

В главе «Великий инквизитор» романа «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевский через Ивана Карамазова говорит о церкви, незаконно присвоившей себе роль божественной иерархии на Земле во главе с римским папой, и о том, как бы встретили Великого Учителя Иисуса Христа во второе его пришествие через 15-20 веков после его распятия на кресте.

Вот Он из великого сострадания к людям приходит туда, где больше страдал народ, столько веков призывавший его – в Испанию, в Севилью, в самое страшное время инквизиции. Он благословляет, исцеляет больных; к его ногам бросают цветы и все вопиют ему: «осанна». Но вот появляется кардинал, 90-летний старик – великий инквизитор со своей «священной стражей» и велит взять Его, и народ, как покорное безвольное стадо, все как один склоняются перед инквизитором, который молча благословляет толпу и идёт к пленнику в «святое судилище». Он говорит Иисусу Христу: «Зачем ты пришёл нам мешать? Завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои ноги, завтра же по одному моему мановению бросится подгребать к твоему костру угли – и ты это знаешь». И тут же великий инквизитор признаётся Иисусу Христу, что не любит его, и что тайна римской церкви в том, что не с Христом она, но с ним, то есть с сатаной.

Весь ужас в том, что и ныне церковь (и не только римская) преследует свободомыслие, стремление к познаванию Космических Законов Бытия, является тормозом на пути духовной эволюции человечества.

Все произведения великого русского писателя Фёдора Достоевского буквально пронизаны сочувствием и любовью к людям, горячим искренним желанием им помочь увидеть свои пороки и через их осознание, душевные страдания преобразить души к лучшему. Он страстно искал пути к мировой гармонии, мирному существованию, свободе и счастью всего человечества.

В своё время он не был и не мог быть знаком с Учением Живой Этики, но по своему сознанию, богатству души и огненным устремлениям он был светочем, агни-йогом и «действительно совестью», – как говорили о нём современники. Он и сегодня не менее, а может быть и более современен, чем прежде.

Смерть унесла Достоевского, полного замыслов. Он мечтал написать роман «Дети» как продолжение романа «Братья Карамазовы», где была бы описана судьба героев романа через 20 лет, и где главная роль была бы отведена их детям. Но 28 января 1881 года Достоевского не стало.

Последним важным событием литературной жизни писателя была его речь о А.С. Пушкине, в которой он призывал враждующие партии русского общества к примирению и совместной плодотворной работе на родной ниве.

В этой же речи он ещё раз отметил, что народ России с его «всеотзывчивостью», общечеловечностью способен помочь другим народам в осуществлении идеи всемирного братства и мировой гармонии. И именно эти гуманистические идеи стали духовным завещанием писателя современникам и потомкам.

«О, Родина, печальная моя,

Вольнолюбивая, раздольная Россия,

Прекрасной может быть судьба твоя,

Воспрянь лишь и расправь свои ты крылья.

 

Не раз ты выходила из беды,

От гибели спасалась и от рабства,

Многострадальная, душой богата ты,

И суть твоя: Любовь, Свобода, Братство!

 

Твой срок пришёл. Настал твой Звёздный час –

Знак Водолей в свои права вступает,

Ведущей стать для всех планетных рас

Тебе, Россия, Он повелевает!

 

Не милости у Запада прося,

Но мир от мракобесия спасая,

Духовный свет души своей неся,

Ты встанешь перед ним, о Русь Святая!»

(Брусенцова Т.А.)

 

Литература использованная:

1. «Агни Йога» в 4-х кн., М., «Сфера», 1999.
2. «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
3. «Грани Агни Йоги» в 18-ти т., Новосибирск, «Алгим», 1994-2005.
4. «Криптограммы Востока». Рига, «Угунс», 1992.
5. «Письма Елены Рерих», в 2-х т., Минск, «Лотаць», 1999.
6. «Современные космические легенды Востока». Новосибирск, «Согласие», 1999.
7. «Спираль познания», в 2-х т., М. «Прогресс», 1996.
8. «Тайная Доктрина», в 2-х т., Адьяр, Теософское изд-во, 1991.
9. «Учение Храма», в 2-х т., М. МЦР «Мастер Банк», 2001.
10. «Чаша Востока». С-Пб. «Вахта Мира», 1992.
11. Дмитриева Л.П. «”Тайная Доктрина” Елены Блаватской в некоторых понятиях и символах», в 3-х т., Магнитогорск, «Амрита», 1994.
12. Дмитриева Л.П. «Посланник Христос…», в 7-ми т., М., Изд. «Дом имени Е.И.Рерих», 2000.
13. Достоевский Ф.М. «Полное собрание сочинений», С-Пб, изд. «Наука», 1990.
14. Клизовский А.И. «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, «Мога Н – Вида Н», 1995.
15. Кони А.Ф. «Воспоминания о писателях».
16. Рерих Н.К. «Листы дневника», в 3-х т., М. МЦР, 1996.
17. Рокотова Н. «Основы буддизма». Новосибирск, «Согласие», 2001.
18. Уранов Н.А. «Нести радость». Рига, «Мир Огненный», 1998.

Литература рекомендуемая:

1. Беликов П.Ф., «Рерих (опыт духовной биографии)»., ИЧП «Лазарев В.В. и О», Новосибирск, 1994.
2. Борисов С.К., «Космические циклы и эволюция» // Дельфис. М., №2 (26)2001.
3. В.Дауэр, «Эзотерика для начинающих», Викалор, М., 1994.
4. Вернадский В.И., «Биосфера».- Москва., Наука, 1967.
5. Вернадский В.И., «Живое вещество». М.: Наука, 1978.
6. Вернадский В.И., «Научная мысль как планетное явление». М.: Наука. 1991.
7. Гендель М., «Космоконцепция розенкрейцеров». М., «Литан», 2002.
8. Гиндилис Л.М., «Живая Этика и наука». Дельфис, 1/1994.
9. Гиндилис Л.М., «Научное и сверхнаучное знание». 3-я М/конф. "Алтай-Космос-Микрокосм". Алтай, 1995.
10. Гиндилис Л.М., "Внеземные цивилизации: век двадцатый", М., № 1 (146) 2001.
11. Дмитриев «Техногенный вызов планете Земля», Вестник.высш.шк., 7\1989.
12. Дмитриев А.Н., «Провозвестия, пророчества, прогнозы...» Новосибирск, «Наука». СО РАН, 1997
13. Зорин С.М., «ТВОРЧЕСТВО И НООСФЕРА», М., Ежегодник “Дельфис”2002.
14. Клизовский А.И., «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, 1995.
15. Ковалева Н. «Какими мы станем после смерти». РИПОЛ Классик. Москва, 2004.
16. Ковалева Н., «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК. Москва, 2003.
17. Шипов Г.И., «Современная физика и космическая эволюция человека», журн. «Сфр», М., 1999.
18. Шипов Г.И., «Теория физического вакуума», М., ж. «Созн. и физ. реальность», 1993.
19. Шмаков А.С., «Международное тайное правительство». Таллин, Shildex, 1999.
20. Рыженко А.И., Н.Г.Толмачев “Агни Йога. Справочник”, в 3-х т., Харьков, “Торсинг”, 2002.
21. Теогенезис (Третья часть древних станц Дзиан). Пер. с англ. Е.В.Фалёва. М., Дельфис, 2002.
22. Урикова Н.В., "Истинные знания как основа преобразования жизни", Киев, 1996.
23. Урикова Н.В., «Наука духовного знания», Севастополь, СГФИ, 2003.
24. Учение Храма (1925). Кн. 1. Ч. 1. Пер. с англ. Е.П.Инге. М„ МЦР, 2001.
25. Учение Храма (1985). Кн. 2. Пер. с англ. Минск, Лотаць, 1997.
26. Учение Храма. В 4-х томах. Пер. с англ. Ю. Хатунцева. М., Сфера, 2004.
27. Рерих Е.И., "У порога Нового Мира". - М.: Изд. МЦР, Мастер-банк, 2000
28. Рерих Н.К., «Восток-Запад». – Москва: МЦР, 1994.
29. Рерих Н.К., «Древние источники». – Москва: МЦР, 1993.
30. Рерих Н.К., «Душа народов». – Москва: МЦР, 1995.
31. Рерих Н.К., «Культура и цивилизация».- Москва: МЦР, 1994.
32. Роберт Монро, «Окончательное путешествие». «Путешествие вне тела». «Далекие путешествия», в 3-х томах. Киев, «София», 1999, 2001, 2002.

Музыкант и философ от Космоса Александр Николаевич Скрябин

(текст литературно-музыкальной видеопрограммы)

…Александр Николаевич Скрябин – музыкант и философ...
…Феноменальная музыкальная память…
…В консерваторию – с золотой медалью…
…Философская музыка … «Поэма Экстаза»…
…Цветомузыка и волшебный мир звуков…
…Искусство – как праздник духа …«Бог – есть любовь»…
…Музыкальная Мистерия огненной Вселенной…

7 января 1872 года, по новому стилю в рождественский день в Москве родился мальчик, которому Провидением суждено было стать композитором, поэтом и философом Серебряного века в России, - Александр Николаевич Скрябин.

Музыкальное дарование Саша унаследовал, очевидно, от матери Любови Петровны Щетининой, талантливой ученицы прославленного пианиста Т.Лешетицкого, по классу которого она блестяще закончила Петербургскую консерваторию. Она успешно давала концерты по городам России, исполняя и свои собственные сочинения. Но через два года после рождения сына Любовь Петровна тяжело заболела, по настоянию врачей уехала на климатическое лечение в Австрию, где вскоре и умерла от туберкулеза, в возрасте 24 лет.

После этого несчастья Сашу на воспитание взяла его тетя Любовь Александровна, сестра его матери.

Впрочем, и отец его Николай Александрович тоже увлекался музыкой и любительски играл на фортепиано. Отец Александра после окончания Института восточных языков поступил на службу в Министерство иностранных дел. К тому времени он женился вторично и уехал на дипломатическую службу в Турцию.

От отца будущий композитор унаследовал ненасытную жажду знаний, пытливый ум и крепкую волю, но ранее всего в Саше проявилась разносторонняя художественная одарённость.

В очень раннем возрасте мальчик научился читать и писать, а затем стал сочинять стихи и небольшие драматические произведения, с увлечением декламируя все роли и при этом искусно меняя тембр и высоту голоса.

Не менее охотно он рисовал цветными карандашами и выпиливал по дереву. А своё музыкальное дарование Саша обнаружил уже в трехлетнем возрасте. Сначала он жадно вслушивался в игру его тети, а потом стал наигрывать мелодии сперва одним пальчиком, затем несколькими.

Не зная нот, Саша начал импровизировать в 5 (!) лет, пользуясь уже двумя руками и создавая не только мелодии, но и гармонические сочетания.

У Александра обнаружился редкий дар - феноменальная музыкальная память: услышав хоть один раз какую-либо пьесу, безошибочно играл её наизусть. С этих лет занятия музыкой и сочинительство не уходили из жизни будущего композитора. Даже поступление с отличием в Московский кадетский корпус не помешало ему в эти школьные годы брать уроки музыки у педагога-пианиста Н.С.Зверева.

Маленький кадетик настолько глубоко жил музыкой, что, даже, проводя каникулы летом за городом, уходил гулять в лес с нотной бумагой и карандашом. Его музыкальный гений созревал и развивался стремительно, как, впрочем, и бывает у всех одаренных людей, с богатыми накоплениями в “Чаше”. После окончания кадетского корпуса Александр Скрябин поступил учиться в Московскую консерваторию. Во время обучения он сочиняет первые произведения: вальсы, мазурки, этюды, прелюдии, ноктюрны, экспромты, сонаты. В 20 лет Александр Николаевич Скрябин оканчивает консерваторию с Золотой медалью. Его имя выбито золотом на мраморной доске в фойе Малого зала консерватории.

На протяжении всей своей сознательной жизни Скрябин не прекращал развивать своих творческих исканий и философско-этических концепций.

Он непрерывно изучал философскую, эзотерическую литературу Серебряного века русской культуры. В этот кризисный и романтический период все интеллектуальные стремления (в литературе. философии, истории, теологии, музыке, живописи, танце и театре) взаимодействовали друг с другом и расцвели в великолепные целостные произведения искусства и литературы Серебряного века.

Многие замечали параллели между новаторской музыкой Скрябина и творчеством его современников - русских поэтов-символистов.

Символизм их носил мистический и оккультный характер.

Он отражал все духовные настроения и поиски того периода.

Стихи Валерия Брюсова и Вячеслава Иванова композитор очень любил и ценил, а в честь Брюсова написал даже сонет.

Вообще Скрябин любил людей и ценил их по достоинству и таланту, не взирая на звание и происхождение. Среди его друзей и учеников были люди разных взглядов, убеждений и национальностей.

Он любил общество интересных людей. Многие из элиты творческой интеллигенции России бывали у него дома, засиживались до позднего часа.

В большом свете у него было много друзей и поклонников, его общества искали все, с ним никогда не скучали. Он всегда всем был интересен, его воззрения увлекали, в его речах был огонь и вдохновение.

Он поражал глубиной своих переживаний, пленял мягкостью, простотой, безыскусственностью своего обращения с людьми, изяществом манер.

Сам всегда проникнутый волшебным миром звуков и видений, которыми он горел и был постоянно полон, он так охотно, так радостно раскрывал свои мечты, увлекая красотой, искренностью, лучезарностью своего настроения, столь необычного среди обыденной жизни, что очаровывал людей подчас не только не согласных с ним, но даже не понимавших его.

С детской доверчивостью, откровенностью и благожелательностью к людям он охотно делился с ними сокровищами своей души, из которой изливалась безграничная ласка и нежность. Он был воплощением жизнелюбия и радости бытия - в его присутствии, казалось, было легче дышать.

Скрябин был внутренне аристократичен во всех проявлениях своей жизни. Ограниченность, пошлость рядом с этим тонким и изящным человеком не могла существовать.

О семейной жизни композитора сведений немного и все они противоречивы. Со своей первой женой, талантливейшей пианисткой Верой Ивановной Исакович, он был в браке 8 лет. Его трогала нежность и самоотверженность Веры Ивановны, но он не находил в ней тех женских черт экспансивности, экзальтации, которые могли бы вызвать в нём ответную пылкую любовь, а главное не находил понимания своих новых творческих замыслов.

В 1903 году он встретил девушку, которая покорила его сердце сразу и навсегда. Это была Татьяна Федоровна Шлецер.

Уже в юные годы философские раздумья композитора воплощались в поэтические строфы, перед его внутренним взором проходили таинственные образы зовущих звёзд и сияющих далей Пространства, складывались, принципы синтетического обобщения звуков, речи, хореографии, смены красок. Мысль о сочетании всего этого привела Скрябина к твёрдому убеждению, что выход за пределы музыкальной специфики расширяет возможности творчества как трансмутирующей силы, преобразующей духовно-нравственный облик человечества.

Как гениальный мыслитель-поэт, Скрябин разрешил для себя “вечные истины”, над которыми билась вся творческая интеллигенция Серебряного века. Он нашёл разрешение главной проблемы – какими средствами человек должен победить тьму в себе и окружающем мире?

Скрябин был уверен в необходимости того чудесного оружия, которое может освободить человечество, раскрепостить его от всех форм гнёта и принести радость Обновленной Жизни. Таким образующим оружием духа Скрябин считал всемогущую, сознательную волю духовного человека.

Призывы к овладению сердечной волей с небывалой силой зазвучали в его музыке. Скрябин интуитивно знал, что “сами кармические условия гнутся под молотом воли”.

В одном из писем к своей знакомой он писал:

“Вся наша жизнь – есть непрерывный ряд испытаний. И только в постоянной борьбе над собой, в непрерывной деятельности, на вершине её подъёма Вы найдёте блаженство и освобождение. Не смотрите на всё с человеческой, слишком человеческой, точки зрения. Взгляните на жизнь иначе, и она покажется Вам вечной радостью. Не поддавайтесь слабостям, живите верой в себя и свои силы...”

Он считал волю сердца залогом победы в борьбе с тёмными силами.

Оптимистическое, волевое учение Скрябина удивительным образом предрекло мощное утверждение сердечной воли в Учении Живой Этики.

В нём Великий Учитель призывает к овладению этим даром эволюции.

Известно, что философское мировоззрение Александра Николаевича Скрябина ярко отразилось в его музыкальном творчестве. Вполне постичь сокровенный смысл и задания его земной жизни мы сможем, лишь непосредственно слушая его пламенную музыку. В её тающих и растворяющихся звуках, мерцающих и воспламеняющихся гармониях можно услышать и увидеть Космос, проникнуть в дальние Миры, ощутить пульс, дыхание, вибрацию Космоса, принять таинственные сигналы сияющих планет.

Для такого огненного восприятия центрами сознания вибраций музыки мы должны воспитать своё сознание, чувства, воображение. Лишь созвучно вибрируя тонкими струнами сердца на “ритмы тревожные” Вселенной, можно понять тайну эмоционального воздействия музыки Скрябина на слушателей.

Осознавая, что скрябинское понимание этико-эстетической сущности Нового Искусства Будущего скрыто внутри его лучезарной и космической музыки, нам, тем не менее, нужно также знать и мировоззренческие установки Скрябина, которые и давали творческие импульсы композитору.

Его неустанная жажда знания, интерес к философским, социальным и этико-эстетическим проблемам жизни - все это обуславливало широту круга чтения Скрябина, который неустанно систематизирует знания, прежде всего, по истории и философии.

В поиске Истины Скрябин добился больших достижений. Недаром, когда он был на гастролях за границей, ему в 1904 году парижские друзья-литераторы даже предлагали зал для чтения лекций по философии и искусству. Просили помещать статьи в журнале “Идеи” и, кроме того, взять на себя вести его философский отдел. Но недостаток свободного времени и сил на литературную деятельность не позволил осуществить подобные планы.

Как мыслитель, Александр Николаевич утверждал необходимость искать в обильной философской литературе того времени не абстрактные схемы, а животворящий дух Истины и Правды беспредельной жизни.

И, конечно же, в круг его духовных поисков не могла не попасть обширная мистическая, эзотерическая и теософская литература Серебряного века.

Ведь в России теософия была воспринята не только как поддержка и утешение в жизни, но и как новая религиозно-философская доктрина, синтетическая по своей природе.

Близкие люди, хорошо знавшие Скрябина, рассказывали, что теософией “он страстно заинтересовался”. Так, в письме от 5 мая 1905 года Скрябин писал жене: “Читаю интересную книгу - “Ключ к Теософии” Блаватской. “Теософия” - замечательная книга. Ты будешь удивлена, до какой степени близка она мне”.

Таким образом, синтезируя самое лучшее из многих направлений философской мысли человечества 20 века, А.Н.Скрябин смог через неустанный духовный труд самопознания и расширения сознания выработать свое оригинальное миропонимание, которое он сам назвал друзьям и поклонникам его таланта: “...моё учение”.

Скрябин неплохо владел техникой стихосложения и ценил умение высказывать свои мысли в художественных формах поэзии и эмоционально-образных темах музыкальных произведений. Более того, Скрябин был уверен, что даже “в любом, самом новаторском, музыкальном произведении важно, прежде всего, удостовериться, есть ли у композитора свой творческий принцип, т.е. своя философия.

Надо понять этот принцип и оценивать произведения композитора с точки зрения выдержанности принципа.

Он не сравнивал себя ни с кем из других композиторов, не считал себя выше, но сознавал свою оригинальность, не встречая себе подобных.

И разве не имел права считать себя таковым человек, который оттолкнувшись от знакомых берегов, смело и быстро поплыл в мир иной, чуждый созвучиям классической музыки.

Его творчество было эволюционным, отразившим в какой-то мере эволюционную настроенность всей русской элиты начала 20-го века.

Его вождём был его великий дух, уводивший его от частного и личного в божественные просторы вселенского бытия.

Скрябин властно прокладывал новый путь, дерзновенно приподняв завесу, скрытого от взора прочих смертных искусства звуков.

Через музыку он узрел многое такое, к чему хотел приобщить земных людей и дерзновенно ввести их в самое царство богов.

Он глубоко и свято верил в свое призвание открыть человечеству тот родник извечной красоты, те лучезарные чертоги искусства, которые сам прозрел.

“Я пришел поведать вам Тайну жизни,

Тайну смерти, Тайну Неба и Земли”.

“Мир тесен для меня, краски тусклы” - читаем мы в его записях периода “Поэмы экстаза”, эпиграфом к которой он написал:

Я к жизни призываю вас, скрытые стремленья!

Вы, утонувшие в тёмных глубинах Духа творящего,

Вы, боязливые жизни зародыши

Вам дерзновенье я приношу!”.

Моменты наивысшего творческого вдохновения, когда Лучи Иерархии Света сияли над рабочим столом композитора, самим Скрябиным осознавались как моменты не только своей личной творческой жизни, но как планетарные события, касающегося всего человечества Земли.

Так, работая над “Поэмой Экстаза” он писал своей жене Татьяне Федоровне:

«Каждый раз мне кажется, что канва готова, Вселенная объяснена с точки зрения свободного творчества и что я могу, наконец, стать богом, играющим, свободно создающим. Для того громадного здания, которое я хочу воздвигнуть, нужна совершенная гармония, ясность, пока не будут объяснены все явления с моей точки зрения - я не могу лететь.

Но время это приближается, я чувствую.

Милые мои крылышки, расправьтесь! Вы понесёте меня с безумной быстротой! Вы дадите мне утолить сжигающую меня жажду жизни!

О, как я хочу праздника! Я весь желание бесконечное! И праздник будет!»

“Поэма Экстаза” Скрябина – это радостный гимн свободному духу:

“И огласилась Вселенная радостным криком: Я есмь!”.

Высшая радость творца-драматурга сочеталась с искренней верой, что в нем пребывает некий высший двойник, Высшая Индивидуальность.

Скрябин писал:

“Он (двойник) велик, хотя я бываю иногда бедненький, маленький, слабенький и усталенький. Я ещё не Он, но скоро стану Им! Он отождествится со мною”.

Периоды будничного существования Скрябин мог допускать только как приготовление к будущим творческим взлетам, И он страстно желал, страстно призывал их возвращение:

“О, как я хочу праздника!”

В основе мировоззрения Александра Скрябина лежала твёрдая, несокрушимая вера в силу Нового Искусства преображать людей, звать их к вдохновенному труду и славным свершениям.

Он хотел пробудить своим искусством спящие в каждом человеке, искры экстаза, пламень Творческого Духа.

“Я хочу бесконечного подъема творческой деятельности в людях, который будет вызван моим искусством”.

Объединённой энергетикой человеческих душ, слившихся в экстазе, он мечтал расплавить, уничтожить материю в этом пламени и навсегда избавить человечество от её власти. Пробудив, спящие в каждом человеке, божественные силы, преобразовать человека в бессмертного и всемогущего повелителя материального мира. Он был один из немногих гениев, кто пытался на практике решить вечный вопрос жизни и смерти, ускорив космическую эволюцию, преобразуя при этом Вселенную и Человека.

Он полагал наиболее действенным средством в процессе огненного очищения и преобразования сознания именно высокое искусство, гимном которому он закончил свою “Первую симфонию”.

“О дивный образ Божества,

Гармоний чистое искусство!

Тебе приносим дружно мы

Хвалу восторженного чувства.

Царит всевластно на земле

Твой дух свободный и могучий,

Тобой поднятый человек

Свершает словно подвиг лучший.

Придите все народы мира –

Искусству славу воспоем!

Слава искусству,

Во веки слава!”

Не зря “Первая симфония” Скрябина была названа его друзьями “Новой Библией”. В этом произведении Скрябин определил своё задание в жизни, как музыкант и философ от Космоса.

Эпиграфом к своей “Первой симфонии” он написал слова:

“Иду сказать людям, что они сильны и могучи”.

И эту идею он развивал во всех своих последующих произведениях.

В них он стремился укрепить веру людей в своё потенциальное могущество, как бы не были трудны испытания земной жизни.

Так он советовал жене:

“Не бойся жизни, то есть ни радости, ни печали: тогда эта жизнь будет для тебя прекрасной и полной. Одно создаёт другое и существует рядом с другим, относительно другого”.

Особенно примечательно, что финалы своих сочинений Скрябин, как истинный гуманист, всегда изображал как апофеоз победы Светлых Сил.

Сияющий мажор окончания “Первой симфонии” указывал на прославление человеческой воли, власти и силы духа, вдохновляемой и укрепляемой синтетическим искусством Новой Эры.

Скрябин сознательно определил свою миссию как композитора-мыслителя и предтечу приближения к Новому Искусству Будущего.

Он постоянно расширял свои знания.

Под влиянием дружбы с философом Сергеем Николаевичем Трубецким композитор начал систематизировать свои познания в области истории развития человеческой мысли.

Дабы изучить произведение античных и средневековых мыслителей в подлинниках, он учит латынь, греческий и английский языки:

“В пятницу, то есть послезавтра, предстоит обед с теософами. Состоится у некоторого Вида, который 32 года был секретарем теософского общества (со времени его основания). Познакомлюсь я у него с дамой (Лорой Мари Купер), на руках у которой скончалась Блаватская. Вообще этот обед обещает многое. Брянчанинов каждый день собирает все новые сведения об Индии, разыскивает интересных и сведущих по вопросам оккультизма людей, знакомит меня с ними и вообще возбуждает меня к деятельности”.

По всей видимости, А.Н. Скрябин получил в Лондоне через какого-то посланника Светлого Братства совет съездить в Индию для успешного осуществления его заветной мечты и цели жизни – постановки там “Мистерии”. Так, Скрябин говорил о каком-то друге:

“Я изумляюсь тому, что все самые смелые замыслы находят живой отклик в душе этого на вид холодноватого и умеренного человека. Он все время говорит о мистерии, о нашей поездке в Индию, о том, с какой радостью он всеми способами будет помогать мне”.

С тех многочисленных встреч с теософами в Англии Скрябин стал проектировать свою будущую поездку в Индию на конец 1914 – начало 1915 года. Этой поездке он придавал огромное значение.

Ослепительная вершина “Мистерии” была уже, казалось композитору, совсем близко - почти рядом. Скрябин думал своей постановкой “Мистерии” ускорить эволюцию человечества. И кто знает, исполнись этот план Скрябина, какой бы получило импульс искусство всего XX столетия?

У него появились богатые меценаты, которые не только доброжелательно относились к его огромному композиторскому и исполнительскому таланту пианиста, но и оказывали ему деятельную материальную помощь и поддержку.

Практически осуществить, воплотить в земные формы идеи из своего учения, свою большую и главную работу жизни – “Мистерию” Скрябин хотел именно в далекой Индии.

Своим друзьям Скрябин говорил о необходимости покупки земли в Индии и постройки там здания – храма для исполнения в нём “Предварительного действия”. В далеко идущих планах композитора существовал целый комплекс создания целого ряда новых устройств театрально-декоративного порядка. На берегу озера в храме круглой формы в течение семи дней будет протекать действие “Мистерии”, где в грандиозном синтезе сольются звук и свет, краски и ароматы, танцы и шествия, мыслеобразы и “воображаемые звуки”.

“В этом художественном произведении не будет ни одного зрителя.

Все будут участниками… В состав исполнителей войдет, конечно, оркестр, большой, смешанный хор, инструмент со световыми эффектами, танцы, шествия, процессия, фимиамы, ритмические произнесения текста…

Декораций не будет никаких, только необходимые музыкальные инструменты, одежда какая-то особенная для участвующих, ткани, световые эффекты…

Для “Мистерии” как необходимые эффекты введены курения, фимиамы, ладан… форма храма (в котором всегда будет происходить “Мистерия”) не будет вечно каменно однообразна, а будет вечно изменяться, вместе с настроением и движением Мистерий. Это, конечно, при помощи курений и возжиганий, которые будут видоизменять очертания и архитектурные контуры...”

Так подробно описал Скрябин воображаемую картину места в Индии, где “всегда будет происходить “Мистерия” и “куда будут приезжать люди” из всех стран мира, которые стремятся к духовно-этическому совершенствованию.

Возможно, совпадение дат его рождения и смерти с аналогичным актами в земной жизни Иисуса Христа далеко не случайно. В его задачу безусловно входила нейтрализация всех враждебных людскому роду сил.

То, что в нашем мире было аккордом причудливой структуры, в параллельном Тонком Мире могло произвести эффект ядерного взрыва.

Скрябин утверждал, что “Мистерия” ему кем-то поручена, что он работает под контролем, но, добавлял он, “я не всё могу и не всё имею право говорить…”

Он не раз видел рядом с собой обитателей параллельного мира.

“Он был не от мира сего и как человек, и как музыкант”, - писал его биограф Сабанеев.

К.Бальмонт вспоминает о странном ощущении во время скрябинского концерта, когда композитор на мгновение как бы приоткрыл в себе для слушателей черты обитателя иного мира:

“Скрябин около рояля. Он был маленький, хрупкий, этот звенящий эльф… В этом была какая-то светлая жуть. И когда он начинал играть, из него как будто выделялся свет, его окружал воздух колдовства… Чудилось, что не человек это, хотя и гениальный, а лесной дух, очутившийся в странном для него человеческом зале, где ему, движущемуся в ином окружении и по иным законам, и неловко, и неуютно”.

Существенно, что этот фантастический облик существа с иными целями и смыслом бытия возникал только в звуковом мареве загадочных, гипнотически действующих поздних скрябинских произведений, действительно открывающих окна в другие миры, частью которых становился сам композитор.

Александр Николаевич рассказывал жене, что каждое создаваемое им произведение существует реально как-то помимо него, вполне самостоятельно, в невыразимом словами образе.

И, что он словно не создает его, но только как бы снимает с него завесу, делает его зримым для людей, переводит из скрытого состояния в явное.

И вся задача его состоит в том, чтобы не исказить, не затемнить прозреваемый им образ.

Композитор слышал его и видел как бы внутри себя и, в то же время, - отдельно от себя, точнее – над собою. Он ощущал его всем своим существом. “Я только переводчик”,– говорил он.

Смерть великого композитора в возрасте 43 лет была для его современников неожиданностью, роковой случайностью, злой насмешкой судьбы, казалось бы, человек, замысливший преобразить Вселенную, погиб от какой-то внешне ничтожной причины – инфекции, попавшей в прыщик на верхней губе. Но, по всей вероятности, причина смерти была гораздо серьезнее – с ней медицина не справилась бы и сегодня.

Мистерия скрябинской жизни заключалась в попытках овладеть огненной энергетикой, пронизывающей и организующей Вселенную.

Композитор справедливо полагал, что научившись управлять ею можно изменить весь окружающий Мир. Но пожар разгорался в нём самом.

Сам, может быть, не желая того, он разбудил в себе силу кундалини – могучий напор огненной энергии, идущей от нижних чакр к высшим.

Освобождение этой космической энергии небезопасно. Процесс раскрытия в композиторе огненной энергетики стал необратимым, начиная с “Прометея” - знаменитой светомузыкальной “Поэмы огня”.

Именно с этого времени у него появляется ощущение горящего красно-желтого пятна в районе чакры “третьего глаза”, дающего особую чистоту видения Всеобщей Реальности. Весь организм пронизывается своеобразной “гудящей” вибрацией, напоминающей шум отдалённого лесного пожара, что ярко выражено в начале этого произведения.

Огненное преображение, о котором мечтал Скрябин, обернулось гормональным кризом-поражением эндокринной системы, резким изменением состава крови (что привело врачей на мысль о заражении) и катастрофическим, смертельным повышением температуры.

Этот диагноз подтвержден и методом биолокации по фотографии.

Несколько человек, независимо друг от друга, подтвердили, что смерть наступила в результате переэнергетики – блокировки, поднимающейся силы кундалини, в горловой чакре, которая является как бы “переломным этапом” в огненном преображении организма.

Новая реальность внутреннего мира композитора вступила в резонанс со всеми структурами его физического тела.

27 апреля 1915 года, в 8 часов утра, в день пасхи, когда солнце светило с неба, Александр Николаевич Скрябин скончался.

Пламя потухло… Свет погас… Чувствовалось, что случилось что-то весьма значительное: Скрябина не стало, милого, обаятельного человека, гениального композитора, пламенного подвижника, жизнь свою радостно и беззаветно отдавшего на служение своей пламенной мечте, имеющей целью способствовать морально-этическому преображению людей.

Гениальный искатель новых путей, Скрябин при помощи совершенно нового небывалого языка открывает перед человечеством такие необычайные, еще не могущие ранее быть осознанными, эмоциональные перспективы, такие высоты духовного просветления, что вырастает в наших глазах до явления всемирной значительности. Он обогатил человеческую сокровищницу звучащими символами невидимой жизни, звучащими образами радости, молодости, неудержимого стремления из области бытовой юдоли в царство духа, воли и творчества.

Он любоваться нас учил

Величьем, блеском, красотой

В пространстве тонущих светил,

Мечтой свободной, окрыленной,

Пространство мыслью обнимать,

Все видеть, знать и понимать.

Он принёс себя в жертву на алтарь космической эволюции человечества.

“Прометею, похитившему огонь с неба и ради нас в нём смерть принявшему” - написали современники на его погребальном венке.

А мы можем повторить слова “Живой этики”:

“Когда человек берет на себя собеседование с Высшим Миром, он, истинно, отважен, но священна такая отвага. Не будем умалять там, где можно возвеличить!”

В Учении “Агни Йога” есть слова Великого Учителя СВЕТА:

“В Моей стране был уявлен сильный талант (А.Н.Скрябин), который знал ценность гармонии, но он не уберегся и отошёл (в Тонкий Мир), не дав лучших достижений (“Мистерию” и др.). Поистине люди, несущие добрую весть, должны беречься. Они находятся под влиянием двух тяготений (Светлого Братства и Черного Ордена). Они часто могут подвергаться опасностям, и, особым.

Мы пристально следим за вестниками не только на Земле, но и в Надземном Мире; там они поучаются симфонии сфер. Немного они донесут до Земли, но и это будет служить продвижению человечества…”

Хотя главная мечта композитора о создании грандиозной преображающей “Мистерии” осталась не осуществленной из-за ранней смерти, тем не менее, в своих письмах к сотрудникам в Америку Елена Ивановна Рерих говорила о возможности продолжения этой незаконченной работы в новом земном воплощении духа Скрябина.

Ибо многолетняя и сильная мечта композитора должна прочно запечатлеться в его духовном сознании и памяти “Чаши” вечных накоплений.

Поэтому так часто Елена Ивановна устремляет всех нас в прекрасное Будущее, призывает направить творческий поиск “новых путей”, опираясь на основы лучших творцов всех веков.

Конечно, грядущая великая Эпоха (Сатья Юги) должна дать и новое искусство. Это новое искусство уже явлено в творениях Николая Константиновича Рериха. Так, можно ждать и возвращения (т.е. воплощения) Скрябина, который будет иметь в своем распоряжении более широкие возможности для выявления своей гениальности.

Многим талантам суждено вернуться и дать расцвет Новой Эпохи…

 

Литература, использованная и рекомендуемая:

1. «Агни Йога» («Живая Этика»), в 4-х томах. Москва, «Сфера», 2000.
2. «Космическая философия», М., «Сфера», 2001.
3. «ПИСЬМА МАХАТМ», Издательский Дом «Агни», Самара, 1998.
4. «Спираль познания», в 2-х т., М., «Прогресс» «Сиринъ», «Традиция». 1992-96.
5. Абрамов Б.Н., «Грани Агни-Йоги». в 18-ти томах, Новосиб., Полиграфист, Алгим, 1994.
6. Баныкин Н.П., «Детям о Космосе». Новосиб., Детская литература, 1994.
7. Беликов П.Ф., «Рерих (опыт духовной биографии)»., ИЧП «Лазарев В.В. и О», Новосибирск, 1994.
8. Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», в 2-х т., Лондон, 1897.
9. Борисов С.К., «Космические циклы и эволюция» // Дельфис. М., №2 (26)2001.
10. В.Дауэр, «Эзотерика для начинающих», Викалор, М., 1994.
11. Вернадский В.И., «Биосфера».- Москва., Наука, 1967.
12. Вернадский В.И., «Живое вещество». М.: Наука, 1978.
13. Вернадский В.И., «Научная мысль как планетное явление». М.: Наука. 1991.
14. Гиндилис Л.М., "Внеземные цивилизации: век двадцатый", М., № 1 (146) 2001.
15. Гиндилис Л.М., «Живая Этика и наука». Дельфис, 1/1994.
16. Гиндилис Л.М., «Научное и сверхнаучное знание». 3-я Междунар.конф. "Алтай-Космос-Микрокосм". Алтай, 1995.
17. Дмитриев «Техногенный вызов планете Земля», Вестник.высш.шк., 7\1989.
18. Дмитриев А.Н., "Огненное пересоздание климата Земли", Новосибирск, 1998.
19. Дмитриев А.Н., «Провозвестия, пророчества, прогнозы...» Новосибирск, «Наука». СО РАН, 1997
20. Дмитриева Л.П., «Посланник Утренней звезды Христос…». В 7-ми томах, М.: Издат. дом им. Е.И. Рерих, 2000.
21. Дмитриева Л.П., «ТД Елены Блаватской в некоторых понятиях…», в 3-х томах, Магнитогорск, «Амрита-Урал»,1994.
22. Зорин С.М., «ТВОРЧЕСТВО И НООСФЕРА», М., Ежегодник “Дельфис”2002.
23. Клизовский А.И., «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, 1995.
24. Ковалева Н. «Какими мы станем после смерти». РИПОЛ Классик. Москва, 2004.
25. Ковалева Н., «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК. Москва, 2003.
26. Коптюг В.А., «Конференция ООН по окружающей среде и развитию» (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 г.): Информ. обзор. Новосибирск, СО РАН,1992.
27. Моисеев Н.Н., «С мыслями о будущем России». Фонд срспн, Москва, 1997.
28. Мэнли Холл, «Слово к мудрым», М., «Сфера», 2001г.
29. Носов Н.А., «Виртуальная психология», «Аграф», М., 2000.
30. Пригожин И., Стенгерс И. «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой».- Москва: Прогресс, 1986.
31. Рерих Е.И., "У порога Нового Мира". - М.: Изд. МЦР, Мастер-банк, 2000
32. Рерих Е.И., «Письма».- Минск.: Прамеб, 1992.
33. Рерих Н.К., «Восток-Запад». – Москва: МЦР, 1994.
34. Рерих Н.К., «Древние источники». – Москва: МЦР, 1993.
35. Рерих Н.К., «Душа народов». – Москва: МЦР, 1995.
36. Рерих Н.К., «Культура и цивилизация».- Москва: МЦР, 1994.
37. Роберт Монро, «Окончательное путешествие». «Путешествие вне тела». «Далекие путешествия», в 3-х томах. Киев, «София», 1999, 2001, 2002.
38. Русский космизм. Сборник. М., «Педагогика-Пресс», 1993.
39. Рыженко А.И., Н.Г.Толмачев “Агни Йога. Справочник”, в 3-х т., Харьков, “Торсинг”, 2002.
40. Тоисон Д., «Предвидимое будущее». – Москва: ИЛ, 1958.
41. Уранов Н.А., «Нести радость». Москва-Рига, «Мир Огненный», 1998.
42. Урикова Н.В., "Истинные знания как основа преобразования жизни", Киев, 1996.
43. Урикова Н.В., «Наука духовного знания», Севастополь, СГФИ, 2003.
44. Чижевский А.Л., «Физические факторы исторического процесса».- Калуга, «Мысль», 1924.
45. Чудинов Э.М., «Эйнштейн и философские проблемы физики XX века», «Наука», М., 1979.
46. Шипов Г.И., «Современная физика и космическая эволюция человека», журн. «Сфр», М., 1999.
47. Шипов Г.И., «Теория физического вакуума», М., ж. «Созн. и физ. реальность», 1993.
48. Бронштэн В.А., «Махатмы и астрономия» // Мир Огненный № 1/96, М., Рига, МЦР (Латв. отд.), 1996.
49. Гендель М., «Космоконцепция розенкрейцеров». М., «Литан», 2002.
50. Дмитриев А.Н., «Изменения в Солнечной системе и на планете Земля». М., Белые альвы, 2001.
51. Зорина Е.В., «Русская метафизика и эзотерическая традиция. XX век». Йошкар-Ола, 2000.
52. Казначеев В.П., «Ещё раз о природе интеллекта в Космосе и проблемы выживания человека на планете Земля». (из доклада а на симпозиуме «Космос и сознание», Италия, 6-7 сентября 2008 г.)
53. Петухов Ю.Д., «Сверхэволюция и Высший Разум Мироздания. Суперэтнос Руссов: от мутантов к богочеловечеству». М., Метагалактика, 2005.
54. Теогенезис (Третья часть древних станц Дзиан). Пер. с англ. Е.В.Фалёва. М., Дельфис, 2002.
55. Учение Храма (1925). Кн. 1. Ч. 1. Пер. с англ. Е.П.Инге. М„ МЦР, 2001.
56. Учение Храма (1985). Кн. 2. Пер. с англ. Минск, Лотаць, 1997.
57. Учение Храма. В 4-х томах. Пер. с англ. Ю. Хатунцева. М., Сфера, 2004.
58. Шмаков А.С., «Международное тайное правительство». Таллин, Shildex, 1999.

Юрий Николаевич Рерих

 

…Семья Космических Учителей …Краткая биография…
…Человек великой судьбы …Удивительные открытия…
…Центрально-Азиатская экспедиция …«Послание Махатм советскому народу»…
…Зверства английских властей – экспедиция на грани гибели…
…Духовный Космический Центр планеты…
…Приезд в СССР …Труды Юрия Рериха и Учение Будды…

 

Трудно охватить даже мысленным взором, то что сделала для России Великая Семья Рерихов, Семья Четырёх Космических Учителей. Мы можем гордиться, что Они – наши соотечественники, что Они все сейчас с нами – своим искусством, наукой, философией, своей одухотворённостью, примером высокой жизни.

Мы живём в трудное время и потому так дороги нам великие Люди, которые не дают зарасти нашей душе чертополохом. Они своим культурным влиянием не позволяют скатиться к варварству, возвышают нас духовно, заставляют весь мир уважать нашу Россию.

Юрий Николаевич Рерих был единственным из Рерихов, кому удалось вернуться на Родину. Он был старшим сыном самых выдающихся Людей двадцатого столетия – Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов.

Родился Юрий Николаевич 16 августа 1902 года, недалеко от деревни Окуловка Новгогородской губернии, во время проведения археологической экспедиции. Этим как бы предугадывался будущий жизненный путь народившегося великого духа – многочисленные экспедиции, порой в трудных полевых условиях, научные изыскания.

Во всём мире Юрий Николаевич известен как исследователь Центральной Азии, признанный монголист и основатель российской тибетологической школы.

Он был единственным в своём роде среди собратьев по профессии, знатоком письменных источников и восточных языков (владел 28 языками народов Азии).

Говорили, что Ему было достаточно 5-ти дней чтобы овладеть новым языком!

Человек необыкновенной судьбы, Юрий Николаевич прожил яркую жизнь.

Он накопил редкий багаж знаний, позволивших Ему свободно читать и переводить на европейские языки древние рукописи и записывать в юртах кочевников местный фольклор – легенды, песни и притчи и эпические сказания народов Азии.

Благодаря Его записям они вошли в сокровищницу мировой культуры.

Наследие большого учёного никогда не утрачивает своего значения.

Никто в Европе не знал так тонко быт и нравы тибетских и монгольских племён.

Его работы – это настоящие художественные произведения, которые с интересом прочтёт и исследователь, и широкий читатель.

Во всех своих трудах Юрий Николаевич – сын своей великой Семьи, Семьи Рерихов, которая по широте и глубине научных интересов могла соперничать с целым самым передовым университетом планеты.

В этой Семье всегда царила атмосфера очень активного научного поиска.

Все члены великой Семьи были одухотворены высокими гуманистическими устремлениями и всегда жили интересами, волнующими мир, бескорыстно трудились на Общее Благо. Семья Рерихов – прообраз семьи будущего на Земле.

В начале своего творческого пути Юрий Николаевич сделал удивительные открытия, которые обычно по плечу лишь маститым учёным.

17-летний студент университета связывает зарождение русской культуры с Востоком, с историческими культурами, разбросанными в древнейших очагах Центральной Азии, а не с Византией и Скандинавией, как было принято считать.

Из доклада Юрия Николаевича:

«Поддерживать исследования в этой области является национальной задачей, ибо знания глубины народной сокровищницы искусства есть долг всякого русского человека.

Византия была лишь преддверием обширного храма восточной культуры.

Блеск византийских мозаик, утончённая роскошь были только первыми впечатлениями на великом пути восточном.

Русь в лице хазаров, печенегов и тех неведомых племён и народностей, кочевавших в степях нашего юга, принимала дары Тибета, Монголии, Китая и всего Индостана.

Русское искусство есть то понятие, которое претворило весь этот конгломерат разнородных влияний в одной стройное целое».

Интерес к духовной культуре народов Востока, к природным, культурно-духовным и этно-психологическим феноменам самого загадочного и неизученного региона мира – Тибетского высокогорья, побудили Рерихов к организации научной экспедиции по странам Центральной Азии.

В 1923 году Юрий Николаевич завершает образование, он получил отличную филологическую подготовку, свободно владел европейскими языками, великолепно знал санскрит, владел языками и наречиями народов Азии.

Осенью 1923 Он с родителями отправляется в многолетнюю Центрально-Азиатскую экспедицию, к которой давно готовился.

Возглавлял экспедицию Николай Константинович Рерих.

Основным незаменимым помощником в формировании этой экспедиции был Юрий Николаевич. Несмотря на молодость, ему 21 год, Он был уже сложившимся учёным со своим кругом научных интересов. Очень важную роль в экспедиции сыграло знание Юрием Николаевичем азиатских языков и наречий.

Это обеспечивало Рерихам возможность непосредственного общения с местным населением и, что особенно важно, с ламами, священнослужителями тибетских монастырей; доступ в самые сокровенные хранилища с древними уникальными манускриптами, содержащими накопленные за много веков неизвестные европейцам Знания. Кроме того, на Юрия Николаевича возлагались обязанности начальника охраны каравана, т.к. на пути следования экспедиции она неоднократно подвергалась нападениям местных разбойников.

В этом, между прочим, отразилась склонность Юрия Николаевича к военному делу.

В Париже он закончил Военную Академию, впоследствии часто носил френч.

Был очень подтянут, любил лошадей и был прекрасным наездником.

Исследовательская программа экспедиции была предельно насыщенной: история культуры, этнография, лингвистика, сбор старинных предметов искусства и многое другое. Также одной из задач экспедиции было изучение следов великого переселения народов – найти истоки духовной культуры славянства и русской нации.

Идея арийского происхождения древних славянских племён высказывалась многими историками и востоковедами, включая и Юрия Николаевича Рериха.

В одной из работ он пишет:

«Постижение основных путей развития человечества – это шаг к пониманию собственной личности. Обращаясь к прошлому, мы раскрываем для себя настоящее».

Экспедиция проходила в труднейших условиях. Двадцать пять тысяч километров пройдено по территории Индии, Тибета, Советской России; преодолено тридцать пять хребтов Азии. Экспедиция началась из Ладака (Индия), через Каракумский хребет в Синьзян по одному из самых высоких караванных путей Мира.

Рерихи шли по Великому пути паломников, идущему из Нагчу на запад к священной для индуистов и буддистов горе Кайлас. По мнению Юрия Николаевича, это был древний кочевой путь. Этот путь пролегал по местности, не затронутой европейскими экспедициями и почти неизвестной географической науке Запада.

В ходе экспедиции 13 июня 1926 года Рерихи прибыли в Москву с важной миссией.

Они официально вели переговоры с наркомами Чичериным и Луначарским. Они вручили знаменитое «Послание Махатм советскому народу», подарили восемь картин Николая Константиновича – сюиту «Красный всадник».

Они должны были встретиться со Сталиным, но вместо этого Их пригласили к Дзержинскому. И вот, ожидая в приёмной, они узнают о неожиданной, в этот момент, кончине «железного Феликса» в своём кабинете. Совершая поездку в Москву, Рерихи очень рисковали, можно сказать, что это был мужественный поступок.

Ведь их считали эмигрантами, а в то время это понятие приравнивали к понятию «враг, агент иностранной разведки». С другой стороны, за экспедицией вёлся постоянный надзор английской разведки во главе с полковником Бейли, проживавшим в то время в колониальной Индии.

По его заданию и создавались преступные помехи для Экспедиции, поскольку мир капитала считал Николая Константиновича «агентом Москвы».

Осенью 1927 года на пути из Цейдама к тибетскому Нагорью экспедиция была задержана военными отрядами тибетцев от самого далай-ламы Тибета. Задержана на свирепые, очень холодные, пять месяцев, на высоте более 5-ти тысяч метров. Это делалось по приказу английских колонизаторов и их тибетских приспешников!

Ни оснащение – лёгкие летние палатки, ни запасы продовольствия и топлива, не были рассчитаны на зимовку. Тем не менее, отступать с плато и передвигаться, куда бы то ни было, членам экспедиции запретили. У них отобрали оружие, лагерь охранял конвой тибетского далай-ламы.

Люди находились в летних палатках при морозах, доходящих до минус 55⁰ по Цельсию, при ураганных ветрах и снежных заносах. Это был поистине ледяной ад.

Лаконичное описание всех нечеловеческих трудностей и мучений, выпавших на долю участников экспедиции содержится в книге Юрия Николаевича «По тропам Средней Азии». Как описывал Юрий Николаевич находиться в палатках при t –30⁰ уже более получаса было невозможно – всё тело застывает и малейшее движение причиняет мучительную боль. Развести огонь, чтобы погреться, нельзя: топлива у путешественников в обрез, его едва хватает для приготовления еды. Экспедиция испытывает недостаток в самом необходимом: медикаменты, продукты, одежда. То продовольствие, которое тибетцам разрешали продать для экспедиции, по качеству было просто ужасным – гнилая мука, прогорклое ячье масло, полугнилой ячмень и хлеб, как камень.

Запёртый в ледяной ловушке, погибает караван. От бескормицы и лютого холода умирают верблюды, мулы, лошади... Перед смертью несчастные животные подходят к палаткам, словно умоляя людей, которым они служили верой и правдой, спасти их от смерти, голодных и замерзающих. Животные стоят так перед палатками, будто прощаясь.

И эта сцена терзает сердце путешественников сильнее самого страшного холода и голода. А утром, выходя из палаток, люди находят рядом с нами трупы павших животных.

Из ста животных погибли 92.

В самые страшные холода, до минус 55⁰ , в палатке врача застыл и превратился в лёд коньяк. Не выдержав небывало низких температур, сломались часы, некоторые инструменты и приборы. Металл в пружинах часов рассыпался.

Умирают, не выдержав необычайно суровой зимы, и местные жители-проводники.

Достаточно при температуре в минус 40⁰ глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы получить пневмонию. На таких высотах этот диагноз равносилен смертному приговору.

В результате негодного питания цинга стала почти повальной.

Несколько монголов страдали от ослабления сердечной деятельности, их руки и ноги распухли. Они едва могли двигаться. Их состояние создавало серьёзные причины для беспокойства. У многих путешественников было по несколько сердечных приступов в день из-за разрежённости воздуха, от резких перепадов температур, холода и голода.

Расчёт британских колонизаторов был точен: остановка экспедиции в таких условиях была равносильна попытке уничтожения её участников. Только огромная сила духа Рерихов помогла не отчаяться и, дождавшись разрешения, идти дальше.

Во всех испытаниях на долгом пути экспедиции, Юрий был незаменимым помощником Отца, начиная от организации экспедиции и кончая её самым последним этапом.

Уникальное, связанное с риском для жизни путешествие по Гималаям привело бесстрашных исследователей в Шамбалу.

Путь в Шамбалу, в Духовный Космический Центр планеты не прост – он стал проверкой на прочность всех качеств духа Путешественников.

Однажды Юрию Николаевичу задали вопрос:

«Существует ли Шамбала» – он ответил «Да, я сам там был».

Юрий Николаевич объяснял, что Шамбала происходит от индийского корня «Sam», что означает быть мирным, пребывать в покое.

Традиционный тибетский перевод этого слова – «источник блаженства».

Рерихи, пребывая в Легендарной Обители, узнали очень многое о прошлом и будущем нашей планеты и человечества. Часть этих удивительных неземных Знаний была передана нам в Их научно-философских работах, в Их Письмах.

Проведённая во время экспедиции исследовательская работа имела огромное мировое значение. Материалов, собранных экспедицией оказалось столько, что на их основе, после окончания путешествия в 1928 году был создан научно-исследовательский институт «Урусвати», который располагался в живописнейшем месте Гималаев, в долине Кулу. Директором института назначен двадцати семилетний Юрий Николаевич.

В этом институте древние достижения сочетались с современной наукой.

Ядро института составляла биохимическая лаборатория с отделом борьбы против рака. Институт вёл большую научно-исследовательскую работу.

Там были отделение ботаники, орнитологии, археологии, этнографии.

Институт объединил и гуманитарные предметы и естественные.

Юрий Николаевич вместе с известным знатоком Востока, ламой Менгиюром, изучил и перевёл несколько книг по тибетской медицине.

Наконец, в институте изучалась космическая энергия и те высшие космические энергии, к которым только теперь начинает прикасаться официальная наука, хотя они уже давно известны Великим Учителям Востока.

Этот институт явился прообразом института Будущего – здесь изучали мир, положив в основу принцип Единства всего Сущего. Постоянными сотрудниками института были А.Эйнштейн, Н.И.Вавилов, Рабиндранат Тагор и другие. Учёные России и многих стран мира не теряют надежды воскресить уникальный проект Института.

Как учёный-исследователь с необычайно широким кругозором, Юрий Николаевич сформировался во время Центрально-Азиатской экспедиции. В невероятно трудных походных условиях Он пишет первую научную работу «Тибетская живопись».

Научные результаты изучения малоизвестных и малоизученных мест Азии легли в основу монографии «По тропам Срединной Азии». По значимости эта работа поставила молодого учёного в ряды таких исследователей Азии, как Н.М.Пржевальский и Г.М.Потанин. Этот труд  посвящён Родителям:

«Я посвящаю эту книгу родителям, которые подвигли меня на стезю науки и с детства вдохнули в мою душу жажду к новым открытиям и исследованиям».

Поиск истоков цивилизации, определяющих единство великой кочевой Центральной Азии, стал ведущим направлением Его научной деятельности.

О единстве древних кочевых культур Юрий Николаевич пишет в работе «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета». Образы «звериного стиля» в убранстве оружия кочевников Тибета, и те же загадочные каменные зооморфные лики смотрят со стен белокаменных соборов Владимира и Юрьева-Подольского.

«Трудно сказать, – писал Юрий Николаевич, – связан ли «звериный стиль» с каким-нибудь определённым этническим типом людей. Я склонен считать, что он возник у кочевников и охотничьих племён разных этнических групп, но живущих в среде, имеющей много общего, ибо только так мы сможем объяснить широкое распространение «звериного стиля» от границ Южной России до границ с Китаем и от сибирской тайги до величественных вершин Трансгималаев в Тибете».

Идея взаимовлияния двух мировых центров – Востока и Запада, легла в основу труда всей жизни учёного, озаглавленного «История Средней Азии». Этот труд даёт обзор политической и культурной истории Средней Азии с древнейших времён до появления на исторической арене полководца Тимура (Тамерлана), когда в 1370 году он заложил основы последней великой среднеазиатской империи.

В образе Тамерлана воплощался в прошлом сам Юрий Николаевич. Кстати, Тамерлан уничтожил Золотую Орду, освободив Русь от татаро-монгольского рабства.

Под термином «Средняя Азия» Юрий Николаевич понимал совокупность обширных областей, простирающихся от Кавказа на западе до Большого Хингана на востоке и от Гималаев на юге до Алтая на севере. Эта работа – единственное в своём роде исследование в культурно-историческом плане, обнимающее в большой перспективе судьбы важнейших государственных и культурных образований Евразии.

Из лекций и статей Юрия Николаевича

«Средняя Азия – это область вечных снегов и пустынь. Многовековая десикация, вызванная сокращением ледников, питающих горные реки, суровая зима и палящее лето наложили свой неизгладимый отпечаток на природу сердца Азии.

Когда мы говорим о Средней Азии, в нашем представлении встают горные хребты, увенчанные высочайшими в мире снежными вершинами, и безбрежные пустыни, проходимые только в зимние месяцы.

Суровый характер природы наложил свой отпечаток и на характер населения Средней Азии, и на ход исторических событий. Действительно Средняя Азия – область великих сдвигов. Когда мы произносим слово Монголия, мы сейчас же вспоминаем великих монгольских завоевателей и беспримерный размах их воинского дерзания, когда граница Монгольской империи действительно покоилась на арчаке седла монгольского всадника.

Когда говорим о Тибете – перед нами встают образы великих буддийских подвижников, явивших миру небывалый пример борьбы человека с тьмой в себе.

Говоря о Туркестане, мы вспоминаем великие караванные пути, связывающие страны Запада с областями Дальнего Востока, пути, по которым шёл обмен культурными ценностями и по которым символ креста достиг и укрепился в степях добуддийской Монголии. В этой среде дерзаний и борьбы создавались своеобразные общие черты для всех племён, населяющих Срединную Азию, и потому Восточный Туркестан, Монголия и Тибет представляют из себя известное единство. Для нас, русских, эти области представляют особый интерес, не говоря уже о тысячевёрстной среднеазиатской границе Державы Российской, прошлое Средней Азии тесно связано с нашим прошлым.

Только уяснив себе это прошлое, мы будем в состоянии правильно оценить явление истории России и осознать те общие корни, которые неразрывно связывают исконную Русь со странами Востока.

Несмотря на удивительное разнообразие народов, языков и религий, сложившееся в Азии, внимательный наблюдатель может заметить определённый культурный субстрат, доживший до наших дней и общий для большей части Азии.

Это культурное единство было вероятно, более выраженным в эпоху до Х века н.э., и обязано своим существованием буддизму. Именно буддизм с самого своего возникновения перешагнул национальные и политические преграды и первым стал проповедовать единство человечества независимо от национальности.

Во многие страны, куда в своё время проник буддизм, он уступил место другим религиям, и само имя его было забыто, но его культурное наследие сохранилось, хотя зачастую и в новом облачении. Так, суфийские медресе в средневековой Бухаре были созданы по образцу буддийских вихар, и даже само название Бухара восходит к слову вихара, что означает буддийская монастырская школа.

Повсюду, куда ни проникал буддизм, он формировал духовную жизнь и характер народа, обогащал его литературу и искусство и давал ему определённое единство воззрений, что, вероятно является одним из его величайших достижений.

С самого начала своего распространения буддизм, следуя словам своего Основателя:

«Идите и пекитесь о благе и благополучии многих, в сострадании к миру», – вдохновлялся и присоединялся к движениям, стремившимся к социальной справедливости и равенству.

Распространяясь по азиатскому континенту, буддизм отличался двояким притяжением – влияние его философской мысли, и общечеловеческой направленности было потрясающим. Буддизм, будучи правильно воспринятым, обнаруживает замечательное родство с современной мыслью.

В сфере чисто философской мысли – это утверждение единства Сознания и Материи или Энергии и Материи (выраженные в формулу Нама-рупа), в сфере социальной этики – служение человечеству как единому целому и духовный подъём масс.

Это общечеловеческая направленность буддизма, подкреплённая высокой философией, на протяжение столетий вдохновляла философию, искусство и литературу стран Азии. Далёкий от реакционности, буддизм благодаря своему влиянию, повсеместно воспитывал новый тип творчества и поставил народы Азии лицом к лицу с наилучшими произведениями индийского разума.

Куда бы ни приходил Будда, Он первым обращался к людям, стараясь быть понятным каждому человеку вне рамок жёсткой социальной системы. Таким образом, буддизм стал мощным движением социального освобождения. Хорошо известен тот факт, что Будда и его ученики использовали для своих поучений только народные диалекты.

Это было распространённой практикой, рассчитанной на то, чтобы сделать учение доступным массам. Эта общечеловеческая направленность была одной из важнейших причин распространения буддизма вдаль и вширь по соседним странам, а также среди иноземных захватчиков, которые пришли с северо-запада и сделали Индию своим домом.

Так буддизм помог своей родине ассимилировать захватчиков и так была решена проблема, которая не могла быть решена в обществе, где царила жёсткая кастовая система. Обращение иноземцев – иранцев, греков и центрально-азиатских тюрок – в буддизм, сделало возможным быстрое распространение буддизма по Центральной Азии вплоть до Дальнего Востока. Это было время, когда во всём центрально-азиатском регионе, от Каспийского моря до Тихого океана, доминировал буддизм.

Таков краткий обзор культурных влияний в Азии. Из всех подобных движений, процветающих на Азиатской почве, буддизм имеет неотъемлемое право называться своим именем. В поисках единства, в попытках наведения новых мостов для объединения народов, нам не следует забывать уроки прошлого.

Но, напротив, следует тщательно оберегать остатки  былого единства и везде, где возможно, разжигать заново священный огонь культурного единения, культурного обмена, который когда-то принёс человечеству благие плоды и которого так не достаёт нашему современному миру».

Научным подвигом явился перевод Юрием Николаевичем «Голубых Анналов» или «Синей Тибетской книги». Это перевод тибетской хроники XV века, которая является одним из самых замечательных произведений тибетской историографии, по содержанию – это история буддизма – книга о самом сокровенном учении Востока.

По мнению учёных, если бы Юрий Николаевич перевёл с тибетского на английский только этот труд, то он вошёл бы в историю как выдающийся тибетолог.

В работе Юрия Николаевича: «Сказание о Гессэре» высказано соображение о том, что слово Гессер связано с римским титулом Цезарь (кесарь).

Превосходным поэтическим языком написана статья о Гессэре. По мнению Юрия Николаевича эпос о Гессэре относится к VI-VII векам нашей эры, а его истоки, возможно, к более раннему времени. Гессэр-хан, воинственный воин, некогда правивший на северо-востоке Тибета – любимый герой Юрия Николаевича.

Не случайно Николая Константинович дарит ему ко дню рождения картину «Гессэр-хан», созданную в 1941 году и ставшей мудрым напутствием на духовный подвиг.

В своей книге «По тропам Срединной Азии» Юрий Николаевич вспоминает: «Вечером на стоянке можно услышать древнюю балладу о Гессэре. По преданию, он должен снова появиться в этой стране, чтобы основать царство справедливости.

Трудно забыть этих сидящих на корточках людей, жадно внимающих рассказам о героических подвигах Гессэр-хана и его семи соратников. Обычно скучное выражение лица кочевника меняется, его глаза загораются каким-то внутренним огнём».

В молчании пустыни рассказывается священная история о победе Света:

«Когда наш мир едва начинался,

Когда исполненная блаженства

Гора Сумеру была холмом,

Когда огненно-красное солнце было звездой,

От Небесного отца Великий, могучий,

Десяти стран света Владыка Гессэр-богдо

На золотую землю спустился,

Владыкой мира стал.

Тёмные, тяжкие страдания

Уничтожить спустился,

Народ возродить.

Владыка Гессэр-богдо

Мудрого скакуна вещего,

Гнедого оседлал,

Драгоценное оружие –

Свою булатную саблю взял.

Скакун Вещий-гнедой

По синим облакам ступает,

Не по травянистой земле шагает,

Не по пустынной земле идёт…

Дьявола с демонами подавив,

Туман-мглу расчистив,

Спасительный могучий Гессэр

Снова вверх взглянул,

Отца-неба солнце вышло,

Вселенная-земля ясной стала».

Гессэр-хан в срок обещает открыть золотые поля людям, которые сумеют достойно встретить грядущее время Майтрейи, век Общего Блага, век мировой Общины.

По всей Азии ожидается наступление новой Эры. Легенда о Гессэре – не просто героическое сказание, это символическое воплощение мечты о лучшем будущем в образе славного прошлого.

«Во время пребывания в Центральной Азии наша экспедиция убедилась, что в многотомном эпосе скоро появится новая глава о Гессэре, сокрушающем царство зла.

И сейчас поётся немало песен о будущих подвигах Гессэра.

Если бы на Западе знали, что значит в Азии слово Гессэр-хан!

Через все молчаливые пространства Азии несётся голос о будущем».

Около сорока лет провёл Юрий Николаевич за границей, но в сердце сохранил любовь к России и в душе всегда оставался русским.

Николай Константинович Рерих писал о Юрии («Листы дневника»):

«У него столько незаменимых знаний и способностей. Один учёный лама сказал: «…ваш сын, он всё знает! Он знает больше многих учёных лам».

Невозможно, чтобы его знания остались без применения.

И не в одной восточной науке, но в воинском деле и в исторической науке и литературе он знает так много, а уж Родину как любит!».

Возвращение Юрия Николаевича на Родину было трудным – была длительная переписка с институтом востоковедения, администрация института долго отказывала в предоставлении работы и жилой площади.

Ещё в 1939 году во время боёв на Халкин-Голе и повторно в начале июня 1941 года Юрий Николаевич обращался к правительству СССР с заявлением в котором выражал свою готовность принять участие в защите Родины.

Заявление семьи Рерихов в 40-е годы с просьбой вернуться в Россию осталось без ответа, ни правительство СССР, ни Академия Художеств не считали нужным возвращение художника и его семьи.

После ухода Николая Константиновича (в 1947 году), в 1948 году, Елена Ивановна и Юрий Николаевич повторно обратились к правительству СССР с просьбой вернуться на Родину и выполнить заветное желание Николая Константиновича – передать в дар несколько сот картин и его архив – ответа не последовало.

Друзья обратились за помощью к президенту Академии художеств А.М.Герасимову, но он ответил: «Вам что жить спокойно надоело?»

В 1956 году во время пребывания Хрущёва в Индии Юрию Николаевичу удалось договориться с ним о приезде на Родину. В Советском Союзе Ему сразу присвоили учёную степень доктора филологических наук без защиты диссертации по совокупности опубликованных им трудов. Юрий Николаевич был включен в состав Учёного Совета института китаеведения АН СССР, в которой он руководил группой тибетоведения, вёл курс тибетского языка, был научным руководителем 10 аспирантов, участвовал в работе советского комитета по проекту ЮНЕСКО «Восток-Запад».

Международный авторитет Юрия Николаевича имел большое значение для укрепления отношений с ЮНЕСКО.

В Москву Юрий Николаевич привёз огромную библиотеку, вещи родителей, среди которых зелёная настольная лампа матери, много повидавший ледоруб, статуя Будды с Цейлона, ценнейшие иконы, около 600 картин Николая Константиновича, манускрипт отца «Моя жизнь», состоящий из 999 очерков, начатых Николаем Константиновичем 1937 году.

Наследие великого Отца, даже имя Его было встречено с недоброжелательством и страхом. Долгое время о Рерихах создавались различные мифы, Их невежды называли «белоэмигрантами, антисоветчиками, религиозными фанатиками» и прочими подобными словами.

С первого момента приезда в Москву Юрий Николаевич был сосредоточен на том, чтобы понять и познать советскую действительность, весьма трудную для живого свободного ума. В своих беседах с президентом Латвийского Общества Рериха Р.Рудзитисом он говорил: «Не в государственном строе причина. Нет устроения. Все люди не устроены. Нет дисциплины». Масса времени уходит на скучные заседания, на пустословия, там курят, происходит уничтожение психической энергии.

Повсеместно необходимы две вещи:

1. Поднять общий уровень культуры;

2. Дисциплина и равновесие.

Он приехал, чтобы передать Родине наследие своих великих Родителей. Довершить то, что Они не смогли, находясь вдали.

Работать Ему пришлось в труднейших условиях, под неусыпным оком КГБ, на каждом шагу Он сталкивался с чужой, непонимающей, но всесильной тёмной волей.

Сколько энергии и находчивости потребовала первая выставка Николая Константиновича Рериха, в конце концов, разрешённая в Малом зале на Кузнецком Мосту. Выставка состоялась через 7 месяцев после возвращения Юрия Николаевича на Родину. Он очень сожалел о долгих проволочках.

Юрий Николаевич писал в заметке “На Родине”:

“В августе 1957 года я поселился в Москве. А весной следующего года в залах Союза художников открылась выставка картин Николая Рериха. Хотелось, чтобы его творчество было представлено как можно полнее.

А это оказалось не так легко. Картины, которые я привёз из Индии, относились к последним годам жизни художника. Пришлось собирать ранние работы Отца по различным музеям и у частных владельцев. Особенно хотелось мне найти давно потерянную картину “За морями земли великие”.

Она отыскалась совершенно случайно. Кинорежиссёр, снимавший фильм о жизни Отца в Ленинграде, на Печоре и в других местах, где жил художник, нашёл её в экспозиции Новгородского музея (фильм этот был снят по сценарию Юрия Николаевича).

В дни, когда в Московских выставочных залах экспонировались картины, я смотрел на людей различных возрастов, профессий, заполнявших выставку, слушал их интересные суждения и испытывал за своего отца огромную радость”.

Стояли длинные очереди. Люди выстаивали по 4-5 часов.

Выставка обошла все крупные музеи Союза. И…залегла в запасниках Русского музея. Много было боли. Лучшие картины Николая Константиновича должны были быть переданы Алтаю. Но отбор картин прошёл за спиной Юрия Николаевича.

Картины Отца – наследственная часть Юрия Николаевича – были Даром, преподнесённым с одним условием: постоянная экспозиция и служение людям.

“На Выставку Юрий приходил почти каждый день, – вспоминает Р.Рудзитис”, и в процессе бесед противники становились друзьями.

Александр Михайлович Герасимов, который был против Николая Константиновича Рериха, сказал, что он в восторге от выставки.

В книге отзывов были такие записи:

“Это искусство – огонь сердца”. “Звезда брошена в сердце России”.

“Это родник орошающий! Да, Красота спасёт мир!”

Много добрых слов было на выставке о Великом Художнике. Особенно хорошо сказал посол Цейлона:

“Иногда на Земле появляются Люди, которые не принадлежат определённой нации или народу, но всему человечеству”.

В задачи Юрия Николаевича входило:

1. Открыть на Родине имя Николая Константиновича Рериха, как художника, учёного и гуманиста.

2. Передать в дар наследие Отца: картины, очерки, материалы научно-исследовательского института “Урусвати”.

3. Провести выставку картин Николая Константиновича и организовать Музей Его памяти.

Юрий Николаевич не оставлял мысль о возобновлении работы института “Урусвати” с привлечением учёных разных стран. Его тревожило и огорчало, что Академия Наук СССР не проявляла заинтересованности в этом вопросе. В частных беседах Он часто рассказывал о планах работы института, тревожился, что многие экспонаты остались не разобранными, особенно гербарии и сборы лекарственных растений.

Почти в каждом письме к Р.Рудзитису Юрий Николаевич пишет о переговорах по поводу создания Музея Николая Рериха в Москве, Ленинграде, с филиалами в Сибири и на Алтае.

Юрий Николаевич предпринимает всё возможное, чтобы был открыт музей Николая Константиновича Рериха.

Бюрократические проволочки, равнодушие чиновников не позволили осуществиться этой мечте при жизни Юрия Николаевича. Общественный музей Николая Константиновича Рериха был открыт значительно позже под эгидой Международного Центра Рерихов в 1991 году. Этот Центр был создан вместо Советского Фонда Рерихов, учреждённого самим Святославом Рерихом при согласии президента М.Горбачёва.

Манускрипт Николая Константиновича “Моя жизнь”, оказалось никому не нужен.

С большим трудом Юрий Николаевич добился, чтобы стали публиковать литературное наследие Отца, издавать репродукции и альбомы. Появилась первая монография о Николае Константиновиче, написанная П.Ф.Беликовым и В.П.Князевой.

Юрий Николаевич тщательно просматривал материал этой книги. Он прочёл огромное количество лекций об экспедиции Рерихов, о живописи и литературных трудах Николая Константиновича, о восточной философии, религии и литературе.

Юрий Николаевич рассказывал, что однажды после лекции к нему подошёл какой-то высокий чин из управления КГБ и сказал: “Я очень благодарен, что Вы помогли мне разъяснить многие недоразумения”.

Труд, проделанный Юрием Николаевичем за короткий срок пребывания на Родине, в корне изменил общественное мнение в пользу Рерихов. Три последних года, прожитых на столь желанной Родине, были довольно мучительными. Ситуация вокруг Юрия Николаевича в Институте Востоковедения складывалась тяжёлая, на него накинулась партийное руководство института.

Был запрещён выпуск трактата “Джаммапада” (из серии “Библиотека Буддики”), с вводной статьёй Юрия Николаевича, в которой были изложены основные положения учения Буддизма. Книга позже всё же вышла, но заместитель директора института вызвал к себе Юрия Николаевича и спросил: “Зачем вы сюда приехали?”

Историк Зелинский вспоминал, как Юрий Николаевич у него спрашивал: “Скажите, что собственно говоря, происходит? Я не понимаю. Они всё время мешают мне”.

Конечно, Юрий Николаевич был потрясён, Он ведь работал, служа русской науке, способствуя её подъёму… Мог последовать арест или какие-либо репрессии. Но для окружающих Его людей Он по-прежнему оставался “Буддистским образцом”, как говорил о Нём один из его учеников – А.М.Пятигорский. Он был человеком исключительной духовной гармонии, обладал синтезом лучших человеческих качеств.

Нагрузка у него была колоссальная. Помимо своих научных работ, написания книг и статей, преподавания, дел по институту, работы над переводами, Он ещё вёл обширную переписку, выступал с докладами, читал и редактировал чужие труды.

Юрий Николаевич, по рассказам учеников, не был строгим учителем. В Его отношении к ученикам главными чертами были – доброта и понимание. Он многое прощал. Но к своим занятиям относился серьёзно. Ученик Юрия Николаевича А.М.Пятигорский вспоминает:

«Однажды мы, его аспиранты, остались с ним одни. И тогда он, вдруг, стал нам говорить, минут 40. Это был разговор Учителя с учениками:

– Вы многое знаете, читали Дхаммападу на пали, тибетские тексты. Такова сансара, феноменальный мир, таково страдание. Научитесь видеть его по-другому. Если бы человек не страдал, он превратился бы в свинью. Страдание заставляет думать о себе как о носителе уникального сознания. Молитвы и ритуалы не помогут. Самое страшное, когда буддизм или другая религия становятся нужны человеку вместо чего-то. Жизнь не удалась – ушел в религию, православие не понравилось – пошел в буддизм. Это профанация любой религии. Любая философия не должна компенсировать что-то, она должна восприниматься в своей собственной позитивности. Чтобы осознавать себя как сознание, стремящееся к нирване, необходима упорная работа против самого себя. Будда говорил главная победа – над самим собой!

А Юрий Николаевич учил нас:

– Надо вести себя так, чтобы не возбуждать вихри в других сознаниях.

А мы, тогдашние диссиденты считали это высшей доблестью. Какая это была тупость! Почему мы должны доводить кого-то до гнева?

Мир с начала XX века был заражен страшной чумой – чумой политики. А политика без духовной свободы душит сознание уже в пеленках.

– Политика относится к разряду тех феноменов, – говорил Юрий Николаевич, – что с ними и политики не справляются, не говоря уже о тех, кому это занятие навязано. Сознание должно стать самодостаточным в своей сознательной активности. Политика не должна находиться в основе вашего сознания. Цель работы с сознанием – не опираться на внешнее.

И Александр Моисеевич Пятигорский подытожил:

– Юрия Николаевича нельзя было не послушаться. Он был абсолютно убедительным во всем…»

Несмотря на то что, во всех посольствах, Он был своим человеком, вёл себя удивительно скромно, работал очень много, но без суеты.

У Него был чёткий распорядок дня. Вставал в 5 утра, прогуливался по парку, работал.

Ложился спать в 11 вечера. Считал, что важнее духовно помочь человеку, с которым рядом живёшь, помочь ближнему стать духовно счастливым. Учил, что самое опасное – это мелкая боязнь. К Нему обращались как к человеку, который знает больше, чем говорит. Р.Рудзитис в своих воспоминаниях пишет:

“Юрий – пример великой терпимости, он не осуждает, но внимателен, оценивает. Он воплощает в себе истинную буддийскую доброжелательность и благородство. Когда я думаю о Юрии, всегда вспоминаю, что Будда в ученики принимал только тех, кто был способен на свою волю надеть “золотые вожжи”.

Юрий Николаевич говорил:

«Подвижник тот, у кого все качества уже соответствуют его кредо».

Он каждому что-то давал, что уже забыть невозможно, умел поговорить с человеком так, как до того с ним никто не говорил.

Многие отмечали грусть в глазах Юрия Николаевича – Он что-то знал, чего никто из Его окружения постичь был не в состоянии. Возможно, в этом Его знании было и знание своей судьбы”.

Ещё в 1933 Николай Константинович написал картину “Звезда героя”, которую посвятил старшему сыну, Ему тогда исполнился 31 год. На тёмном звёздном небе в горах летит падающая звезда. За ней следит некто, чей силуэт вырисовывается на фоне освещённого очага. Уже тогда Николай Константинович знал: жизнь Юрия станет подвигом. Елена Ивановна предсказала, что Её старший сын поедет на Родину, когда появится звезда, но жить Ему там предстоит три года.

В 1957 году такая звезда появилась (об этом Юрий Николаевич прочитал, когда приехал в Москву).

В частных беседах Он неоднократно говорил, что Его миссия выполнена.

Краткой была Его жизнь, всего 58 лет, но как много Он успел сделать! – написал уникальные научные труды, был энциклопедически образованным человеком, за три года на Родине возродил школу российского Востоковедения, впервые в России начали преподавание санскрита, составил санскрито-тибетско-русско-английский словарь.

Юрий Николаевич открыл на Родине имя Н.К.Рериха, как художника, учёного и гуманиста, передал в дар наследие Великого Отца: картины, очерки, материалы научно-исследовательского института «Урусвати», провёл выставку картин Николая Константиновича.

Его научный и жизненный подвиг высоко оценен. За выдающиеся заслуги в изучении культур Центральной и Южной Азии Он был избран почётным членом Географического общества России, Королевского Азиатского общества Лондона, Парижского Географического общества, Азиатского общества в Бенгалии, Американского Археологического и Этнографического обществ.

Юрий Николаевич был выдающимся учёным, но прежде – необыкновенным во всех отношениях человеком, добрым и исключительно внимательным к окружающим Его людям, умел духовно единить людей, хотя был на редкость сдержан, спокоен, сосредоточен.

Он принёс на Родину великие духовные идеи, новые пути, новое мировоззрение и новую науку. Примером своей высочайшей духовности Он показал соотечественникам путь борьбы с тоталитарной системой тьмы. Он говорил:

«Многие мечтают о свободе, но внутренний человек всегда свободен. Я ни в чём не скрываюсь. Самое лучшее – действовать совершенно открыто».

Такой была его гражданская позиция. Никому не навязывая свою точку зрения, ничего не пропагандируя, он просто на жизненных примерах рассказывал своим ученикам о вреде мелкой боязни и страхе. Страх превращает бессмертного человека в раба.

Именно невежественный страх всегда служил лучшим основанием для тирании.

«Пылайте сердцами и творите героев» – эти слова Николая Рериха можно считать духовным завещанием потомкам. Юрий Николаевич осуществил пламенный путь героизма в полной мере. Но у героя трудная судьба. Единоборство с превосходящими по численности силами зла делало Их жизненный путь недолгим. Юрий Николаевич зал это, но всегда оставался оптимистичным и спокойным. Редкое мужество!

Свою миссию Он выполнил слишком хорошо, чтобы силы тьмы могли смириться с этим. Враждебный круг вокруг Него смыкался, развязка наступила 21 мая 1960 года.

Его уход был неожиданным, официальный диагноз – якобы «сердечная недостаточность». Но многие из близкого окружения этому диагнозу не поверили.

Конфликт выдающегося учёного с официальной уродливой идеологией был настолько очевиден (его упрекали в религиозности, в непонимании марксистского учения), что в обществе появились иные версии причины Его раннего ухода.

Врач скорой помощи воскликнула: «Какого человека убили!»

В память об уходе брата Святослав Николаевич Рерих написал картину «Пиета».

Мать держит на руках сына-мученика, снятого с креста, убитого теми людьми, которым он отдал всё – знание, работу и жизнь свою.

Своим жизненным подвигом Юрий Николаевич дал нравственный импульс всем, кто искал истинных знаний и идейных ценностей в атмосфере жесточайшего духовного голода. Его ученик Зелинский А.Н. вспоминал:

«Юрий Николаевич был человеком поистине пламенного сердца, которому было чуждо равнодушие к жизни и людям. Общение с ним будило в каждом лучшие стороны его натуры». Илзе Рудзите писала:

«Я заметила, что в Его присутствии растворялись любые волнения, напряжённость, застенчивость и человек чувствовал себя особенно хорошо. Всё Его существо излучало  особую энергию, неисчерпаемую внутреннюю силу. Это поистине признак великого человека».

Сила и необыкновенное личное влияние Юрия Николаевича объяснялось тем, что великие принципы, утверждаемые всеми великими духовными учениями, Он осуществлял не на словах, а в жизни.

Учение Живой Этики, принесённое Им в Россию, Он не пропагандировал в своих выступлениях, тем более, что это тогда было невозможно. Он просто нёс высокие принципы Учения Света в себе самом, применяя их в реальной жизни.

Он стал Светочем для миллионов людей, ищущих Истину.

Такой была Его жизнь, недолгая, но яркая и светлая.

 

Литература, использованная и рекомендуемая:

1. «Агни Йога о взаимодействии начал». Киев, «Сердце», 1998.
2. «Агни Йога о героях и подвиге». Киев, «Excelsior», 2001.
3. «Агни Йога» в 4-х томах. М., «Сфера», 1999.
4. «Будда и его Учение». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2005.
5. «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
6. «Грани Агни Йоги» в 17-ти т., Новосибирск, «Алгим», 1994-2008.
7. «Джаммапада». Самара «Агни», 1992.
8. «Древний Восток». С-Пб, «Терция», 1994.
9. «Духовный образ России» (м-лы конференции 1996 года.). М., МЦР, 1998.
10. «Законы Новой Эпохи». Изд. Звезды Гор, Минск, 2006.
11. «Книга притч Соломона». М., «Эксмо-Пресс», 2000.
12. «Конфуций. Уроки мудрости». М. - Харьков, «Эксмо-пресс» «Фолио», 2000.
13. «Космические легенды Востока». Днепропетровск, «Полиграфист», 1997.
14. «Криптограммы Востока». Рига, «Угунс», 1992.
15. «Логии Христа». М., «Сфера», 2002.
16. «Наука и здоровье (Основы эволюционной валеологии)». Томск, 1997.
17. «О стяжании Духа Святого». (Беседы и настав.Серафима Саровского). «Амрита-Русь», М., 2006.
18. «Письма Елены Рерих», в 2-х томах. Минск, «Лотаць», 1999.
19. «Письма Мастеров Мудрости». М., «Сфера», 1997.
20. «Пифагоровы законы и нравственные правила». М., С-Пб, 2000.
21. «Подвижники». Самара, 1994.
22. «Поучения Шри Рамакришны». СПБ ОВК, 1995.
23. «Преподобный Сергий Радонежский». М., «Панорама», 1992.
24. «Психическая энергия и здоровье». М. МЦР, 1996.
25. «Рериховская энциклопедия», т.1, ИЦ «Свет», Новосибирск, 2003.
26. «Современные космические легенды Востока». Новосибирск, «Согласие», 1999.
27. «Спираль познания», в 2-х томах. М. «Прогресс» «Сиринъ» «Традиция», 1992-96.
28. «Теогенезис». М. «Рефл – бук», «Ваклер», 1994.
29. «Учение Махатм». М. «Сфера», 1998.
30. «Учение Храма», в 2-х т., М. МЦР «Мастер Банк», 2001.
31. «Цветочки святого Франциска Ассизского». С-Пб., «Амфора», 2000.
32. «Чаша Востока». С-Пб. «Вахта Мира», 1992.
33. Баркер Э. «Письма живого усопшего». Магнитогорск, «Амрита-Урал», «Агни», 1997.
34. Бёкк Р.М. «Космическое сознание». М., «Золотой век», 1994.
35. Блаватская Е.П. «Голос безмолвия. Избранные статьи». М. «Новый Акрополь», 1993.
36. Блаватская Е.П. «Из пещер и дебрей Индостана». Киев «МП Муза», 1991.
37. Блаватская Е.П. «Карма судьбы». М. «МК Полиграф», 1996.
38. Блаватская Е.П. «Напутствие бессмертным». Изд. София, М., 2004.
39. Блаватская Е.П. «Разоблаченная Изида» в 2-х томах. М. «Золотой век», 1994.
40. Блаватская Е.П. «Тайная Доктрина», в 2-х томах. С-Пб. «Кристалл», 1998.
41. Блаватская Е.П. «Феномен человека». Изд. Сфера, М., 2004.
42. Блаватская Е.П. «Что есть истина?». М. «Сфера», 7/1999.
43. Блаватская Е.П., «Тайная Доктрина», в 2-х т., Адьяр, Теософское изд-во, 1991.
44. Бринкли Д. «Спасенный Светом». М., «Вече-АСТ», 1997.
45. Дауэр В. «Эзотерика для начинающих». М. «Рефл – бук», «Ваклер», 1994.
46. Дмитриева Л.П. «”Тайная Доктрина” Елены Блаватской в некоторых понятиях и символах», в 3-х т., Магнитогорск, «Амрита», 1994.
47. Дмитриева Л.П. «Посланник Утренней звезды Христос и его Учение в свете Учения Шамбалы». В 7-ми томах, М. Издательский дом им. Е.И. Рерих, 2000.
48. Клизовский А.И. «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, «Мога Н – Вида Н», 1995.
49. Ключников С.Ю. «Путь к себе. Обретение духовной силы». М. «Беловодье», 2002.
50. Ковалева Н. «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2003.
51. Ковалева Н.Е. «Шамбала – это не миф». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2004.
52. Коротков К.Г. «Свет после жизни». С-Пб., 1996.
53. Мэнли Холл. «Адепты Востока». М., «Сфера», 2001.
54. Мэнли Холл. «Двенадцать Учителей человечества». М., «Сфера», 2001.
55. Мэнли Холл. «Перевоплощение». М., «Сфера», 2001.
56. Мэнли Холл. «Слово к мудрым». М., «Сфера», 2001.
57. Рерих Е.И. «Письма в Америку», в 4-х томах. М., «Сфера», 1996.
58. Рерих Н.К. «Листы дневника», в 3-х т., М. МЦР, 1996.
59. Рерих Ю.Н. «Бодхисаттвы» («Тибетская живопись») // Рерих. вестник. Выпуск 5. М., СПб.
60. Рерих Ю.Н. «Письма» (в 2-х т.). М. МЦР, 2002.
61. Рерих Ю.Н. «По тропам Срединной Азии». Самара, «Агни»,1994.
62. Рокотова Н. «Основы буддизма». Новосибирск, «Согласие», 2001.
63. Уранов Н. «Жемчуг исканий». Рига, «Мир Огненный», 1996.
64. Уранов Н. «Нести радость». Рига, «Мир Огненный».
65. Уранов Н. «Огненный подвиг», в 2-х томах. Рига, «Мир
66. Х.Инайят Хан. «Учение суфиев». М., «Сфера», 1998.

 

 

 

Текст вечера об А.С. Пушкине

 

Теперь был 1863 год. Наталье Николаевне был 51 год. И она умирала. В соседней комнате собрались дети. Четверо взрослых детей Пушкина. И три дочери от Ланского. Жизнь еще держалась в ней. Держалась воспоминаньями. Не отпускала мысль, что она еще не все сделала, не все еще додумала...

И ей вспомнилось…

В декабре 1828 года произошла их первая встреча.

16-летнюю Наталью тогда только начали вывозить в свет. Сразу же ее божественная красота произвела ошеломляющее впечатление. Она была окружена толпой поклонников. Но поклонники не спешили делать юной красавице предложения, зная о затруднительном материальном положении Гончаровых, да и мать не видела достойного претендента на руку своей младшей дочери.

На том московском балу у Йогеля Наталья была с золотым обручем на голове. Она поразила Пушкина своей одухотворенной и гармоничной красотой.

Пушкин сразу позабыл свои прежние увлечения. «Первый раз в жизни я был робок», – признавался он впоследствии. Наконец, он обратился с просьбой к своему старому знакомому Федору Ивановичу Толстому ввести его в дом Гончаровых. В конце апреля 1829 года Пушкин через графа Толстого сделал Наталье Николаевне предложение. Мать Натальи рассчитывала найти для своей дочери лучшего мужа. К тому же и материальное положение и неблагонадежность Пушкина внушали ей опасения. Пушкин получил тогда неопределенный ответ: Наталья, мол, еще молода, надо подождать. Этот ответ оставлял надежду. Будущей теще он написал: «Этот ответ не отказ: Вы позволяете мне надеяться; и если я еще ропщу, если печаль и горечь еще примешиваются к ощущению счастья, – не обвиняйте меня в неблагодарности. Я понимаю осторожность и нежность матери. Но простите нетерпению сердца больного и (опьяненного) счастьем. – Я уезжаю сейчас и увожу в глубине души своей образ небесного существа, Вам обязанного жизнью». Он ехал на Кавказ, куда давно уже собирался, где русская армия вела тяжелые бои с турец­кой армией. Подорожная до Тифлиса пришла только что.

На Северном Кавказе он пишет свои знаменитые строки:

 

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой… Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может.

 

Возвратившись с Кавказа в Москву, Пушкин сразу же поспешил к Гончаровым, но встретил у них довольно холодный прием. Наслышавшись о политических и религиозных взглядах претендента на руку дочери, глубоко религиозная мать Натальи убедилась, что Пушкин не является хорошей партией для ее красавицы-дочери. Наталья тогда еще, действительно не испытывает к Пушкину сколько-нибудь нежных чувств. Пушкин уехал тогда в Михайловское, а затем в Петербург. В стихотворении «Поедем, я готов…» он пишет о своей готовности уехать куда угодно, «надменной убегая» – в Париж, в Италию, в Китай.

 

Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя?

Забуду ль гордую, мучительную деву

Или к ее ногам, ее младому гневу,

Как дань привычную, любовь я принесу?

 

Однако, правительство отклонило его прошение о поездке за границу (Пушкин навсегда остался невыездным поэтом).

И вот Пушкин снова в Москве. Он опять бывает в доме Гончаровых на Большой Никитской. В этот раз он настойчиво решает получить окончательный ответ. Судьба его решилась, 6 апреля он сделал Наталье Николаевне еще одно предложение. На этот раз оно было принято. За день до этого он пишет матери невесты редкое по откровенности и проницательности письмо: «Привычка и долгая близость одни могли бы помочь мне заслужить расположение Вашей дочери; я могу надеяться привязать ее к себе с течением долгого времени, – но во мне нет ничего, что могло бы ей нравиться. Если она согласится отдать мне свою руку, – я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но будучи окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? … Не станет ли она сожалеть? Не будет ли смотреть на меня, как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог свидетель, что я готов умереть за нее, – но погибнуть для того только, чтоб оставить ее блистательной вдовою, свободною избрать себе завтра же нового мужа, – это мысль для меня ад». Так думал Пушкин. Однако, он не был прав. Именно Наталья склонила свою мать к этому браку. Именно она пыталась опровергнуть порочащие Пушкина слухи: «Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые Вам о нем внушают, – пишет она своему деду, – и умоляю Вас по любви Вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как низкая клевета. В надежде, любезный дедушка, что все ваши сомнения исчезнут … и что Вы согласитесь составить мое счастье…» Наталья Николаевна уговаривала и мать не противиться ее браку. Та тоже стала понимать, что лучший жених для ее дочери вряд ли найдется. Она стала более ласкова и, наконец, согласилась. После повторного сватовства и согласия матери невесты через месяц было официально объявлено о его помолвке с Натальей Гончаровой. Однако до свадьбы было еще далеко. Отношения с будущей тещей оставались непростыми.

Уезжая в Болдино, он пишет невесте: «… я, на мгновенье поверил, что счастье создано для меня …заверяю Вас честным словом, что буду принадлежать только Вам, или никогда не жениться».Тогда в Болдине он пишет стихотворение «Элегия»:

 

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье.

Но, как вино, – печаль минувших дней

В моей душе, чем старе, тем сильней.

Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе

Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И может быть – на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

 

На следующий день после написания этих строк он получает письмо от Натали, которое рассеяло все его опасения. Наталья Николаевна проявила решительность и активность в отношении матери и благодаря ее большим усилиям свадьба состоялась.

Это письмо не только успокоило Пушкина, но вызвало в нем небывалый творческий подъем. Именно в эту «болдинскую осень» он пишет «Повести Белкина», «Историю села Горюхина», «Домик в Коломне», «Маленькие трагедии», последние главы «Евгения Онегина», множество стихотворений, литературно-критические статьи. Но вдохновенный труд не может удержать Пушкина в Болдино. Он стремится в Москву, к невесте. И только эпидемия холеры и карантин заставляют его оставаться в деревне. Только письма связывают их, а в письмах этих столько любви, нежности, тревоги, мечты…

Пушкин тогда сумел преодолеть все препятствия, в том числе и финансовые. Мать не желала выдавать дочь без приданого, которого у нее не было, и Александр Сергеевич дал ей взаймы 11 тысяч рублей на приданое (за что она затем называла его жадным и презренным ростовщиком). Накануне свадьбы Пушкин был грустен. Своему другу Кривцову написал: «Женат – или почти… Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. … Мне 30 лет. …Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но во всей наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью».

Москва, вьюжный февраль 1831 года, церковь Большого Вознесения на Никитской улице. Она в венчальном платье, с длинным шлейфом; прозрачная фата ниспадает с головы, украшенной белыми цветами, скользит по открытым плечам, падает на спину. Как она хороша, чувствуется по восторженным взглядам родных и знакомых. А Пушкин – тот никого не замечает, кроме нее. Встретится с ее взглядом горящими голубыми глазами и читает в них Наталья Николаевна любовь и счастье безграничное. И у Натальи Николаевны сердце замирает от счастья и какого-то неясного страха перед будущим. Она любит Пушкина. Она горда тем, что он – знаменитый поэт – выбрал ее подругою жизни.

Они меняются кольцами. Кольцо Пушкина падает, катится по ковру. Он поспешно наклоняется поднять его, и свеча в его левой руке гаснет, а с аналоя, который он задел, падают крест и Евангелие. Наталья Николаевна видит, как смертельной бледностью покрывается его лицо. Такой же бледностью, думает она, как в самый последний день...

Восемнадцатилетняя Наталья Пушкина, вчера еще Гончарова, проснулась после вчерашней свадьбы, глаза ее встретились с восторженными глазами мужа. Он стоял на коленях возле кровати “очевидно, так и простоял всю ночь”, – с волнующим недоумением подумала она и улыбнулась ему...

До середины мая 1831 года молодые жили в Москве. Не сложившиеся отношения Пушкина с тещей заставили его не задерживаться здесь.

Пушкины ненадолго приехали в Петербург, а затем поехали в Царское Село, где он снял дачу. Красота Натальи Николаевны произвела на светский Петербург большое впечатление. Близкий друг Пушкина Дарья Фикельмон записала: «Пушкин приехал из Москвы и привез свою молодую жену… это очень молодая и красивая особа, тонкая, стройная, высокая – лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, – глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, – взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, тонкие черты, красивые черные волосы. Он очень в нее влюблен». Жену Пушкин иногда в шутку звал: «моя косая Мадонна».

Молодая супруга горько плакала в первые дни медового месяца оттого, что Пушкин, наспех поцеловав ее, с утра до вечера проводил время в разговорах с друзьями. Как-то он всю ночь проспорил на литературные темы, и умоляя о прощении, сказал, что забыл начисто о том, что женат. Только потом Наталья поняла, что Пушкин не такой, как все и приготовилась к своей трудной судьбе жены поэта Пушкина.

Лето 1831 года было самым счастливым в его семейной жизни. Казалось, что все неудачи и беды ушли в прошлое. В Царском селе Пушкин писал свои сказки, постоянно спрашивая мнения жены. Она переписывала его произведения. Такой же помощницей ему она останется на протяжении всей их совместной жизни.

С утра Пушкин писал, закрывшись в кабинете. Она поняла, что в эти священные минуты его тревожить нельзя. Он любил писать лежа на кушетке, а исписанные листы опускались прямо на пол. Около кушетки стоял стол, заваленный книгами, бумагами, перьями... На окнах не было гардин. Он любил солнце и жару, и говорил, что это у него от предков… Она создавала ему тишину. И потихоньку от мужа сочиняла ему стихи, и посылала в письмах. В одном из ответных писем, он с юмором попросил свою “женку” перейти на прозу.

Родные и друзья также чувствовали, что брак этот счастливый: “Между ними царствует большая дружба и согласие; Таша обожает своего мужа, который так же ее любит”, – писал брат Натальи родным. А Жуковский писал Вяземскому: “Женка его очень милое творение. И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше”.

Семейная жизнь Пушкиных не была окрашена только в светлые или в темные тона. В ней сочетались все краски. Он очень любил жену, но иногда завидовал друзьям, у которых жены не красавицы. Наталья была выше Пушкина, и он в шутку говорил, что ему «унизительно» находиться рядом с женою.

В первое время Пушкина радовали успехи жены в обществе. Он лишь просил: «Ангел мой, пожалуйста, не кокетничай». В свою очередь Наталья Николаевна не переставала его мучить ревнивыми подозрениями. В письмах он только отбивался и оправдывался. Пушкин был поэт, и по его словам, у него было «пречуткое сердце».

В 1833 году в Болдине Пушкин за время написания гениального произведения «Медный всадник», запустил бороду. На обратном пути даже в Москве не задержался, чтобы Наташечка, по которой он соскучился его первой в бороде увидела. Вообще он был очень простодушен в своем пижонстве: когда писал «Цыган», то носил красную рубаху и широкополую шляпу, а из Крыма явился в тюбетейке.

Он был как ребенок, но это был царь духа. Забрел он однажды без предварительной договоренности к кому-то из друзей, не застал их, остался ждать. Когда те пришли, то застали Пушкина в обществе их маленького сына. Царь духа и карапуз сидели на полу и плевались друг в друга, кто метче. И при этом оба хохотали.

Но если бы кому пришло в голову похлопать его по-свойски по плечу, то мог последовать и вызов на дуэль.

Пушкин часто читал свои стихи жене. Он садился на стул, закидывал ногу на ногу, и это движение его, и эта поза были аристократически изысканны, не нарочиты. Так дано ему было от рождения. Он читал увлеченно и звонко. Сверкали проникновенным блеском голубые глаза, которые видели то, чего еще никто не видел.

Пушкин не раз давал нищему по 25 рублей, когда в доме бывали деньги. Наталья Николаевна молчала. Но когда он отдавал литературные сюжеты (а Гоголь сам вспоминал, что сюжет “Ревизора” и “Мертвых душ” принадлежит Пушкину), она волновалась и упрекала мужа. “Ах ты, моя скупердяйка! – довольно сказал однажды Пушкин, обнимая ее, – Да у меня тут, – он коснулся головы хорошо ухоженными руками, – сюжетов этих великое множество. На мою долю хватит!”

Она редко называла его уменьшительным ласковым именем. Он был Александр Пушкин, Александр Сергеевич или просто Пушкин. Она всегда с незамужней юности чувствовала его превосходство над окружающими людьми. Она знала наизусть все его письма. Они были как произведения искусства, и она их завещала для потомков. Изучая эти письма, только по одним им можно восстановить образ той, душу которой Пушкин любил более ее прекрасного лица, снять с нее обвинения высшего света и недоброжелательных потомков… Просто взять и поверить Пушкину...

Своей тёще Пушкин писал на день ангела письмо: “Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом”.

В детстве Наташу называли “скромницей” и “молчуньей”. Она была молчалива и в юности. Когда вышла замуж и появилась в великосветском обществе в рассвете своей удивительной красоты и очарования, не утратила этого свойства. Молчание ее расценивали по-разному: одни считали это недостатком ума, другие думали – из гордости.

Сама Натали уже потом так объясняет себя: “...иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве... Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое раньше принимали за холодность и в ней меня упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства кажется мне профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца”.

Известная в то время предсказательница, внучка Кутузова, Дарья Федоровна Фикельмон очень верно предсказала судьбу Натальи Николаевны: “Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике – эта женщина не будет счастлива, я в том уверена! Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется и весь облик как будто говорит: “Я страдаю”. Но какую же трудную ей предстоит нести судьбу – быть женою поэта, такого поэта, как Пушкин”.

Судьба Пушкина была ему тоже предсказана еще в юности одной гадалкой. И он верил в это предсказание. Она гадала на картах, а потом разглядывала его руку с совершенно необычными линиями, долго думала о чем-то, а потом сказала: “Ты прославишься на всё отечество. Будешь любим народом даже после смерти. Два раза ожидает тебя вынужденное одиночество, вроде, как заключение, но не тюрьма. А жить будешь долго, если на 37-ом году не погибнешь от белой лошади или от руки белого человека. Их особенно должно тебе опасаться. До сих пор сбывалось всё, что предсказала гадалка.

Когда Пушкины в октябре 1831 года вернулись в Петербург, Наталья Николаевна становится украшением светских балов. Приблизительно в это время происходит событие, которое поссорило его со всесильной госпожой Нессельроде, женой министра иностранных дел России. Графиня Нессельроде без ведома Пушкина взяла его жену и повезла на Аничковский вечер, т.к. Пушкина очень понравилась императрице. Но сам Пушкин был взбешен этим, наговорил грубостей графине и, между прочим сказал: «Я не хочу, чтобы моя жена ездила туда, где я не бываю». Речь шла об интимных балах в императорском дворце. Такое приглашение жены без мужа было оскорбительным для Пушкина.

Писатель Владимир Саллогуб записал: «Я с первого же раза без памяти в нее влюбился; надо сказать, что тогда не было почти ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал по Пушкиной; ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы».

Наталья Николаевна до самых трагических дней января 1837 года продолжала блистать в свете. Будучи фрейлиной императрицы, она могла посещать по два бала ежедневно. Часто обедала в восемь часов вечера, а возвращалась домой в 4-5 часов утра. Поначалу Пушкин не возражал против такой жизни. Он гордился тем, что его жена покорила светский Петербург. Но вскоре светские развлечения и балы, на которые он должен был сопровождать жену, стали его раздражать. ...Рождается первый ребенок – девочка Мария. Никогда не забыть Наталье Николаевне, как плакал Пушкин во время ее родов, видя ее страдания. За шесть лет совместной жизни – четверо детей.

Зимние балы 1834 года стоили Пушкиным не родившегося ребенка.

Тяжелым был для Пушкина этот 1834 год. Против своей воли он стал камер-юнкером. «Двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове», – так объяснил он причину царской милости. Этот год был тяжелым для него и в материальном отношении, пришлось брать ссуду у правительства. Полиция вскрыла одно из писем его к жене, и за нелестный отзыв о своем камер-юнкерстве он получил выговор от императора. Неудачей закончились его попытки уйти в отставку. Пушкин делится своими грустными мыслями с женой в письме: «Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута, и что их маменька ужас как мила была на Аничковых балах».

 

В этом же 1834 году Пушкин пишет стихотворение:

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит, –

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, и мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить, а глядь – как раз умрем.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля –

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

 

Пушкин дорожил свободою, как внутренней стихией, необходимой ему для дыхания. Однажды еще в молодости он писал: «Я устал подчиняться хорошему или дурному пищеварению того или другого начальника; мне надоело видеть, что на моей родине обращаются со мною менее уважительно, нежели с любым английским балбесом, приезжающим предъявить нам свою пошлость, неразборчивость, свое бормотание».

 

Пушкин приехал в имение Гончаровых на Полотняный Завод и прожил здесь с семьей две недели, гулял, ездил верхом, занимался в великолепной библиотеке Гончаровых.

Уезжая из Полотняного Завода, Наталья Николаевна упросила мужа взять с собою в столицу старших сестер. Пушкин был недоволен этим, но, любя ее, уступил ее просьбам.

У Пушкина есть вещее письмо по этому поводу:

“Но обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети – покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не оберешься и семейного спокойствия не будет”.

Но Наталья Николаевна очень жалела сестер. Она хотела приобщить их к петербургской светской жизни, и, что греха таить, хорошо выдать замуж... Сестры получили хорошее всестороннее образование, были хорошими наездницами. Еще до замужества Натальи Николаевны все три сестры были горячими поклонницами таланта Пушкина. Они читали его стихи, переписывали их в альбомы, цитировали. Они были очень дружны.

Что было делать, Пушкин лишь нанял для расширившегося семейства более просторную квартиру.

В свете на них обратили внимание только как на сестер прекрасной госпожи Пушкиной. Добились того, что сестру Екатерину зачислили во фрейлины императрицы.

Управлять домом было трудно. Четверо детей, сестры. Мучили всегдашние нехватки денег, угнетали долги. Помимо ведения хозяйства и материнских обязанностей, Наталья должна была присутствовать на балах, раутах, сопровождать императрицу во время ее выездов. Но она со всем справлялась.

Пушкин писал: “Ты, мне кажется, воюешь без меня дома... Ай-да хват баба! что хорошо, то хорошо!” И еще письмо: “...не еду к тебе по делам, ибо и печатаю Пугачева, и закладываю имения, и вожусь и хлопочу – а письмо твое меня огорчило, а между тем и порадовало; если ты поплакала, не получив от меня письма, стало быть, ты меня еще любишь, женка. За что целую тебе ручки и ножки”.

Это письмо она тоже помнила наизусть: “Благодарю тебя за милое и очень милое письмо. Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет – и жить с тобой в разлуке так же глупо, как и тяжело”.

Она часто помогала мужу. В 1836 году, уезжая в Москву, он даже поручал жене вести многие дела по его журналу Современник”. Она доставала для него бумагу, выполняла другие поручения, и во всем успешно справлялась.

На Каменном острове, куда она приехала со своей старшей сестрой Екатериной (которая в будущем станет женой Дантеса, убийцы ее мужа) в парке играл оркестр. Здесь, в конце парка, Наталья Николаевна через день принимает лечебные ванны. Женщины выходят из парка, и шумная толпа молодых кавалергардов окружает их. Они сыплют веселые, но не очень-то умные остроты и шутки. Один из них, Дантес, красавец с дерзким взглядом светлых глаз, с белокурыми волосами и надменными манерами человека, сознающего свою неотразимость. Он говорит Наталье Николаевне, рисуясь, нарочито подчеркивая свое волнение и изумление:

- Я никогда не думал, что на земле существуют такие неземные создания! Слухи о вашей красоте идут по всему Петербургу. Я счастлив, что увидел вас. – Скрестив руки на груди, он склоняется в низком поклоне. – Но, увы, пеняйте на себя, я теперь не смогу забыть вас. Отныне и впредь буду подле вас на балах, вечерах, в театре... Увы, таков мой удел.

Ничего не отвечая, Наталья Николаевна в досаде идет прямо на кавалергардов, и они расступаются перед ней, с легкой кокетливой улыбкой торопится за ней сестра.

Этот случай сразу же забывается – она уже устала от ежедневных комплиментов. Иногда ей хочется стать незаметной.

Но вскоре на балу у Карамзиных он уже не отходит от нее, не спускает с нее влюбленного взгляда.

В свете барон Дантес появился недавно. Он приехал в Россию в 1833 году с целью сделать карьеру. Во Франции это ему не удалось. В Россию он привез с собой рекомендацию принца Вильгельма прусского, шурина царя Николая 1, и несмотря на то, что русского языка он совершенно не знал, был сразу принят корнетом в кавалергардский полк. Дантес был красив, достаточно умен и хитер, умел нравиться, особенно женщинам, и в петербургском светском обществе вскоре стал одним из самых модных молодых людей.

И вот день за днем, месяц за месяцем он следует всюду за Натальей Николаевной, пишет ей отчаянные письма, во время танцев на балах шепчет жаркие слова, подкарауливает всюду... На глазах всего света он демонстрировал, что потерял голову от любви, и свет с любопытством и злословием следил, что будет дальше.

Вначале Наталью Николаевну занимает ухаживание Дантеса, потом раздражает. Затем она начинает удивляться его постоянству и жалеть его. А потом... потом он становится необходимым ей на балах, в гостях, на прогулках. Она все рассказывает Александру Сергеевичу, ничего не скрывая и не чувствуя вины перед мужем.

Мне веселее, когда он подле меня, – смеется она. – Но люблю я только тебя. И ты знаешь силу моего чувства и долга перед тобой, перед детьми и перед собой.

Пушкин, скрепя сердце, терпит это постоянное присутствие Дантеса возле жены. Дантес часто бывает и у них на правах друга. Пушкин ждет, что легкомысленный молодой человек устанет от бесплодных вздыханий и влюбится в другую женщину. Но минул год, пошел второй – все оставалось по прежнему.

Атмосфера сгущалась. Кольцо интриг сжималось вокруг Пушкина и его жены, которая по молодости лет многого не понимала. Не понимала… Не понимала…

А вот хорошая знакомая Пушкина Мария Волконская в ее возрасте, не задумываясь, отправилась за мужем-декабристом в Сибирь…

Заканчивался 1836 год. Пушкины испытывали большие материальные трудности…

Нужда Пушкина достигла того, что он закладывал ростовщикам шали жены, должал в мелочную лавку, брал взаймы у домовых швейцаров, в то время как царь насильно держал его при дворе в виде особого украшения (как в прежнее время держали шутов).

Накануне дуэли один человек наблюдает Пушкина у книжного развала, видит его плешь и болтающуюся пуговицу на хлястике потертого сюртука, и ему становится жаль поэта. Живописец Брюллов по прозвищу "Европеец" снисходительно жалеет Пушкина, ни разу не побывавшего в Европе, а также за то, что тот развел столько детей и так погряз.

4 ноября 1836 года Пушкин получил по почте письмо – "Диплом светлейшего ордена рогоносцев", в письме намекали на связь Натальи Николаевны с царем Николаем I. Интерес Николая к его жене виден всем. Получается, что он, зная о связи жены с императором, не брезгует пользоваться разными благами от него... И он быстро сел к столу и написал о своем желании немедленно возвратить в казну деньги, которые он задолжал. "А Наташа? Она не виновата в том, что молода и прекрасна, что нравится всем, в том числе, и подлецам..."

Вокруг затравленного Пушкина все веселилось, смеялось, шутило, подсматривало, подмигивало, шепталось, подличало. “Что ж веселитесь...” С этим надо было как-то кончать разом. Искал ли Пушкин смерти? И да, и нет. “Я жить не хочу”, – сказал он секунданту своему Данзасу.

Но ведь был полон и творческих планов. Полным ходом шла работа над “Петром Первым”. Замыслы романов, повестей, новые номера “Современника”. В нём рождался новый Пушкин, которого мы не знаем и, увы, не узнаем никогда.

В 1835 году тяжело заболела Надежда Осиповна, и Пушкин ухаживал за своей матерью с такой нежностью и заботой, что все поражались, зная их весьма сдержанные отношения. У него вдруг пробудилось неизвестное до того времени сыновнее чувство. А мать, умирая, просила у сына прощения за то. что всю жизнь не умела ценить его. Она умерла. Пушкин похоронил ее в Михайловском, возле церкви. Рядом с ней он выкупил место для себя.

Прощаясь с сестрой Ольгой в последний раз, он залился слезами, сказав:

“Едва ли увидимся когда-нибудь на этом свете; а впрочем, жизнь мне надоела; не поверишь, как надоела! Тоска, тоска! все одно и то же, писать не хочется больше, рук не приложишь ни к чему, но... чувствую: не долго мне на земле шататься”.

 

И с отвращением читаю жизнь мою,

И слезы лью...

Но строк печальных не смываю.

 

В 1831 году – страшная для Пушкина утрата – ушел Дельвиг.

Затем на 19 октября 1836 года в день Лицея он напишет:

 

И мнится, очередь за мной,

Зовет меня мой Дельвиг милый,

Товарищ юности живой,

Товарищ юности унылой,

Товарищ песен молодых,

Пиров и чистых помышлений,

Туда, в страну теней родных

Навек от нас утекший гений...

 

Рассказывали, что Пушкин сорвался, подступили слезы, и он не смог дочитать. Через 16 дней начнется дуэльная история, а через 102 дня Пушкин погибнет.

 

Год каждый, каждую годину

Привык я думой провожать,

Грядущей смерти годовщину

Меж них стараясь угадать.

 

А чуть раньше он создал и сам реквием – “Памятник” – торжественно-величавые и словно неземные звуки, катящиеся на нас с запредельной высоты, с недосягаемых вершин вечности.

 

Нет, весь я не умру –

Душа в заветной лире

Мой прах переживет

И тленья убежит...

 

Тучи над Пушкиным сгущались…

Он вызвает Дантеса на дуэль. Тут разыгралась комедия со свадьбой: Дантес сделал предложение родной сестре Натальи Николаевны Екатерине Николаевне (она безумно влюблена в Дантеса), и проживает тут же, в доме Пушкиных.

В их доме теперь идет предсвадебная суета, Пушкин старается не бывать дома. Свадьба состоялась. Наталья Николаевна была на венчании, но на свадебном обеде Пушкиных не было.

После свадьбы Дантес возобновил свои ухаживания за Натальей Николаевной, он осмелел и на правах родственника стал преследовать ее с новой напористостью, говорил, что женился от отчаяния и чтобы иметь возможность ее чаще видеть. "Жалкая, жалкая судьба Екатерины", – думает теперь на склоне своих дней Наталья Николаевна.

Теперь, когда прошло столько лет, поздно говорить о том, что надо было все бросить и уехать в деревню. Этого хотел Пушкин, и она не возражала. Но обстоятельства, как нарочно, все время складывались иначе: Михайловское продавалось; Болдино находилось в плачевном состоянии, а на ремонт денег не было.

Однажды на балу сам барон Геккерен, приемный отец Дантеса, подошел к ней и сказал, что она убивает его сына, он умирает от любви, и посоветовал оставить мужа и выходить замуж за Дантеса. Оскорбленное сердце вспыхнуло, но тут возле нее появился император и повел ее танцевать кадриль. С кем поделиться, с Пушкиным – тогда дуэли не избежать; с сестрой Катериной? – это принесет ей несчастье. И она выбирает самую неподходящую душеприказчицу: доверяет свои терзания Идалии Полетике.

Для Полетики жизнь – игра, у нее нет трудностей. И она устраивает на своей квартире свидание для Натальи Николаевны и Дантеса для объяснений. Наталья не соглашается. Тогда Идалия просто приглашает ее к себе. Наталья приезжает и вместо Полетики встречает в гостиной Дантеса. Жорж у ее ног. Он ломает руки, говорит о несчастной любви. Наталья потрясена: он – муж родной ее сестры... она – жена Пушкина и мать четверых детей. Когда же он безумец успокоится? Она зовет хозяйку и поспешно прощается: она видит его в последний раз. Так и останется он в ее памяти растерянный с изящно вытянутой дрожащей рукой. А в дверях – прекрасная Идалия с лукавой улыбкой хищницы.

Она часто думала, а любил ли ее Дантес. Сначала было увлечение, а потом какая-то недоступная её пониманию интрига его и барона Геккерена, а может надо было брать выше. Всё это было направлено против Пушкина, Пушкин всё знал и тайну унес в могилу.

Вот что писал о ней впоследствии один пушкинист: «Слишком приметна была она, и как жена гениального поэта, и как одна из красивейших женщин. Малейшую оплошность, неверный шаг её неизменно замечали, и восхищение сменялось завистливым осуждением, суровым и несправедливым».

А Пушкин жаловался своей приятельнице Осиповой: “В этом печальном положении я ещё с огорчением вижу, что моя бедная Наталья стала мишенью для ненависти света”. Многие упрекали Наталью Николаевну в том, что она разоряет мужа своими нарядами, между тем эти сплетники и сплетницы прекрасно знали, что бальные платье для неё покупала любившая её и покровительствовавшая ей её тетушка Е.И. Загряжская. Все это очень беспокоило Пушкина. Но все слухи и сплетни были ничто по сравнению с той лавиной мерзости, которая обрушилась на семью Пушкиных во время наглых ухаживаний Дантеса. Надо ли говорить с каким наслаждением обсуждал эту тему свет. Все наблюдали не раз, как молчаливый, бледный и угрожающий Пушкин смотрел на отпускавшего его жене комплименты кавалергарда.

На одном балу Дантес так скомпрометировал г-жу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись, а решение Пушкина (о дуэли) было с тех пор принято окончательно. Чаша переполнилась, не было никакого средства остановить несчастье”.

Кое-кто пишет о его жене с плохо скрываемым пренебрежением.

Но мы пощадим интимные чувства поэта, если не умеем им поклониться. Пушкин любил жену. Этим сказано всё. Любил щедро, ревниво, по-царски. В красоте Натальи Николаевны тоже присутствовала какая-то царственная таинственность, привлекавшая взоры и сердца петербургского света. Сам Николай I вздыхал по Натали, но хорошо понимал, чья она жена. Он, пожалуй, и Николаю послал бы дуэльный вызов, если б тот посмел задеть его честь.

Сестра поэта вспоминала: “Признавался мне брат, что он во время каждого бала делается мучеником, а затем проводит от гнетущей его тяжелой мысли бессонные ночи”. “Будучи свидетелем блистательных успехов Натальи Николаевны на вечерах большого света, видя ее окруженною толпою великосветских всякого рода кавалеров, расточающих ей комплименты, (он) расхаживал по бальным залам, из угла в угол, наступая дамам на платья, мужчинам на ноги, и делал другие тому подобные неловкости; его бросало то в жар, то в холод. (За Пушкиным следили его недоброжелатели, хоть он и скрывал это недостойное чувство, ревность бросалась им в глаза, таким образом они обнаружили слабую струну, слабое место обороны.

Поэт рвется из этой гнетущей атмосферы, просится за границу, хоть бы в Китай. Ему отказывают. Более того, Бенкендорф грубо выговаривает даже за короткую отлучку в Москву. С поэтом не церемонятся, обращаются как с крепостным его императорского величества.

“Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно. Опала легче презрения! Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа Бога”.

Наталья Николаевна закрывает глаза, и в памяти возникает лицо царя Николая I. Оно очень переменчиво. Когда он беседует с кем-то или молча озирает подданных, небрежно заложив за широкий пояс правую руку, а левой перебирает пуговицы мундира, его несколько выпуклые глаза смотрят безо всякого выражения, лицо не одухотворено ни мыслью, ни чувством; оно мертво и, несмотря на правильные черты, неприятно, замкнуто. Когда он разговаривает с Натальей Николаевной, его лицо сияет приветливостью. Его движения олицетворяют благородство, власть, силу. Он высок, хорош фигурой.

Спустя век после гибели Пушкина, Марина Цветаева заклеймила царя Николая I за смерть своего любимого поэта.

 

Столь величавый

В золоте барм.

– Пушкинской славы

Жалкий жандарм.

 

Автора – хаял,

Рукопись – стриг.

Польского края

Зверский мясник.

 

Зорче вглядися!

Не забывай:

Певцеубийца

Царь Николай

Первый.

 

У Пушкина была болезнь сердца; следовало сделать операцию. Он молил, как милости, позволения уехать за границу. Ему отказали, предоставив лечиться у В.Всеволодова – «очень искусного по ветеринарной части и известного в ученом свете по книге о лечении лошадей», – замечает Пушкин. Лечиться от аневризма у ветеринара!

Он мечтает, как о спасении, теперь уже о самом малом: удрать в деревню да стихи писать. Удрать из “свинского Петербурга” во что бы то ни стало.

Но не тут-то было. И в этом малом ему отказывают. В нем зреет ощущение неминуемой личной катастрофы.

У Пушкина в последнее время было много личных выпадов, пасквилей в адрес влиятельных лиц. Один из них создал скрытую причину враждебного действия, приведшего поэта к окончательной катастрофе. Это – известное стихотворение “На выздоровление Лукулла”, очень яркое, сильное по форме, но по смыслу представлявшее лишь грубое личное злословие насчет тогдашнего министра народного просвещения Уварова, в чьем ведении был также отдел цензуры. Травимый правительством, да и критиками (Булгарин зловеще прокаркал о нем, как о “светиле, угасшем в полдень”, и Белинский ему вторил), поэт становится болезненно раним. В предсмертном 1836 году он шлет три вызова на дуэль по поводам совершенно незначительным. Тем большее удовольствие его недругам доставляло дразнить его, раздувать “чуть затаившийся пожар”.

А тут, как нельзя кстати, история с Дантесом и Натальей Николаевной. Вельможная свора оживилась; зрелище обещало быть увлекательным. Теперь для каждого нашлось дело: сводничать, интриговать, злословить, распускать сплетни, от души потешаться над этим “бешеным ревнивцем”, мужем, который, право же так смешон в своей бессильной ярости. А мог быть ещё более смешон в роли рогоносца.

«Жена Пушкина, безвинная вполне, имела неосторожность обо всем сообщать мужу и только бесила его», – вспоминают их знакомые.

Наталья Николаевна затушила пахитоску в хрустальной пепельнице… Недавно она стала курить… И снова воспоминания…

Пушкин никому не сказал о предстоящем поединке. В 11 часов он спокойно обедал с семьей. Потом вышел из дома ненадолго, чтобы встретиться со своим секундантом К.К.Данзасом. Данзас отправился за пистолетами, а Пушкин вернулся к себе. Около 12 часов дня в квартиру на Мойке пришел библиотекарь Ф.Ф. Цветаев. Он говорил с поэтом о новом издании его произведений.

Сейчас и мы побываем на этой квартире.

Перед нами шестая по счету петербургская квартира Пушкиных. Они привыкли кочевать.  Той осенью Пушкин много работал, строил планы. Заканчивал «Капитанскую дочку», 31 тетрадь «Истории Петра» лежала в кабинете… Множество начатых работ…  Поэт был на вершине славы, в расцвете творческого гения. Он уже написал “Полтаву”, “Бориса Годунова”, “Евгения Онегина”, задумывал новые произведения, начинал исторические исследования. Казалось все впереди...

 

Кабинет Пушкина – самая главная комната квартиры. Кресло было удобным для работы – с подставкой для книг и с выдвижной скамеечкой для ног. Пушкин любил работать полулежа, по юношеской привычке закинув руки за голову, затем присесть и записать. И исписанные листы падали на пол…

Настоящими своими друзьями Пушкин считал книги.

Человека среднего роста, с огненными глазами на желтоватом нервном лице хорошо знали в знаменитых книжных магазинах Петербурга и в лавках попроще.

Сразу бросается в глаза: Пушкин был высокообразованным человеком. Книги, находящиеся в библиотеке, изданы на 16 языках! Превосходное знание многих языков давало ему возможность читать в подлинниках лучшие произведения мировой литературы. На полках теснятся летописи, словари, учебники, мемуары, философские, медицинские сочинения, труды историков, этнографов, экономистов. Великого поэта интересовала астрономия, путешествия, песни и обычаи многих народов, теория шахмат, происхождение слов. Пушкин был человек самого многостороннего знания и огромной начитанности, как утверждали современники. Белинский называл Пушкина “мирообъемлющим гением”.

В тот день серое, серое петербургское утро, с ветром и мокрым снегом, сизое, угрожающее небо, нависшее над потемневшими домами, сменилось ясным холодным днем. Наталья Николаевна поехала за старшими детьми, которые были у княгини Мещерской – близкого друга Пушкиных. Обычно вещее сердце Натальи Николаевны в тот день не чуяло беды. Не заметила она и того, как, чуть свернув в сторону, ее сани пропустили встречные, в которых ехал Пушкин с Дантесом, ехали стреляться на Черную Речку...

К обеду семья собиралась по-столичному поздно. Часы били шесть раз, в комнату подавали свечи. Зимой к шести совсем темно.

Александра Сергеевича ждали к обеду, а он запаздывал. Уже давно был накрыт стол. Из детской доносились мягкие удары мяча, грохот падающих игрушек, голос няни, словом, обычная вечерняя суета многодетной семьи, ожидающей домой главу этой семьи... Сестра Натальи Александра, которая жила тоже с ними, вспоминала со смехом, как Наталья Николаевна вчера на балу у графини Разумовской обыграла в шахматы одного самоуверенного иностранца-мастера игры в шахматы. Когда он проиграл, графиня Разумовская, смеясь, сказала гостю: "Вот какие наши русские женщины!" И опять смолчало сердце-вещун... Вчера на балу было весело. Пушкин танцевал несколько раз. Это удивило Наталью Николаевну и обрадовало. Последнее время он не танцевал на балах и был мрачен... Он всегда вел себя на балах так, точно отбывал повинность, будто попал совсем не в свое общество. В большой же компании близких дру­зей не было никого веселее, остроумнее, интереснее его.

Но присутствие на балах было обязательным.

Только спустя много времени, она узнала, что, занимаясь деловыми разговорами и танцуя с дамами, он ещё и тайно ото всех искал секунданта для завтрашней дуэли...

Наталья Николаевна, утомившись на балу, крепко спала и не слышала, как ночью к Пушкину приезжал секундант Дантеса Д’Аршиак и передал вызов на дуэль. Пушкин принял вызов.

За час перед тем как ехать стреляться, Пушкин написал письмо тон письма спокойный, почерк ясный, летучий и четкий как всегда.

В кондитерской Вольфа и Беранже поэта последний раз видели здоровым и невредимым... Здесь он встретился со своим секундантом лицейским приятелем Данзасом и сани повезли их по Невскому проспекту, Дворцовой площади, через Неву и дальше к Черной речке.

Секундантом Пушкин выбрал Константина Данзаса. Если б в Петербурге находились Вильгельм Кюхельбекер, Иван Пущин и Иван Малиновский – ближайшие и дорогие Пушкину лицейские друзья, – может быть, он выбрал бы кого-нибудь из них. Но тогда и дуэль могла бы не состояться. Декабрист Пущин из тюремной камеры писал Малиновскому: “... если б я был на месте Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь, я нашел бы средство сохранить поэта-товарища, достояние России”.

Но именно Данзас оказался с Пушкиным в его страшный час...

 

Когда ехали на дуэль, то на Дворцовой набережной они встретили в экипаже госпожу Пушкину. Данзас узнал ее, надежда в нем блеснула, встреча эта могла поправить все. Но жена Пушкина была близорука, а Пушкин смотрел в другую сторону.

День был ясный. Петербургское великосветское общество каталось на горках, и в то время некоторые уже оттуда возвращались. Знакомые раскланивались Пушкину и Данзасу и никто будто не догадывался, куда они ехали. Князь Голицын им закричал “Что вы так поздно едете, все уже оттуда разъезжаются?!”

Оба противника приехали почти одновременно. Пушкин выбрался из саней. Снегу было по колено. Он лег на снег и начал свистать. Дантес ловко помогал секундантам утаптывать дорожку.

Вспоминают участники дуэли, секунданты Данзас и д’Аршиак (секундант Дантеса):

“На место встречи мы прибыли в половине пятого. Дул очень сильный ветер, что заставило нас искать убежище в маленькой сосновой роще”.

“Морозу было градусов 15. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал, по-видимому был столько же спокоен, как и во время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу...

Отмерив шаги, Данзас и д’Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Все было кончено. Противников поставили, подали им пистолеты, и по сигналу, который дал Данзас, махнув шляпой, они начали сходиться.

Пушкин был настоящим спортсменом: скакал, принимал ледяные ванны, хорошо стрелял. Он носил железную трость, тренировал руку, чтобы при стрельбе не дрогнула. У него были все шансы убить Дантеса. Судьба распорядилась иначе.

Но именно Пушкин поставил самые кровавые условия дуэли. Стрелялись с десяти шагов, тут трудно было промахнуться даже раненому. В случае же такого промаха с обеих сторон поединок возобновлялся. Пушкин был отличным стрелком, все время тренировал свою руку и мог бы без промаха выстрелить, еще не подходя к барьеру, но он никогда первым не стрелял и, быстро пройдя свои десять шагов, остановился, дождавшись выстрела Дантеса.

Дантес не дойдя до барьера, выстрелил первым. Смертельно раненный Пушкин упал.

– Кажется, у меня раздроблено бедро.

Он упал на шинель, служившую барьером, и остался неподвижным, лицом к земле.

При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и потому Данзас подал ему другой. Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил.

Дантес упал, но его сбила с ног только сильная контузия; пуля пробила мясистые части правой руки, коею он закрыл себе грудь и будучи тем ослаблена, попала в пуговицу... эта пуговица спасла Дантеса. Пушкин, увидя его падающего, бросил вверх пистолет и закричал “Браво!” Между тем кровь лила из раны.

Когда Пушкин узнал, что не убил Дантеса, он сказал: “Поправимся – снова начнем”.

Пушкин был ранен в правую сторону живота, пуля, раздробив кость верхней части ноги у соединения с пахом, глубоко вошла в живот и там остановилась.

Пушкин потерял сознание и, лежа на снегу, истекал кровью.

Врача на месте дуэли не было. Данзас не позаботился об этом. В санях везти тяжелораненого было невозможно. И Данзас принужден был воспользоваться каретой Дантеса. Она медленно повезла поэта по той же дороге назад...

Итак, ужин остывал...

Наталья Николаевна подошла к окну и, узнав остановившуюся подле их дома карету Дантеса, в негодовании воскликнула: «Как смел он снова явиться сюда?!

Дверь открылась без предупреждения, и возникший в ее проеме Константин Карлович Данзас, в расстегнутой верхней одежде, взволнованным голосом проговорил:

– Наталья Николаевна! Не волнуйтесь. Всё будет хорошо. Александр Сергеевич легко ранен...

 

Она бросается в прихожую, ноги ее не держат. Прислоняется к стене и сквозь пелену уходящего сознания видит, как камердинер Никита несет Пушкина в кабинет, прижимая к себе, как ребенка. А распахнутая, сползающая шуба волочится по полу. «Трудно тебе нести меня», – слабым голосом говорит Пушкин…

– Будь спокойна. Ты ни в чем не виновна. Всё будет хорошо, – одними губами говорит он ей и пытается улыбнуться.

Ей тогда сказали, что он ранен в ногу. Он закричал вдруг твердым и сильным голосом, чтобы жена не входила в кабинет, куда его положили. Необыкновенное присутствие духа не покидало больного. Лишь время от времени он жаловался на боль в животе, и забывался на короткое время.

Один за другим начали к Пушкину съезжаться друзья. Они, до самой смерти не оставляли его дом и отлучались только на короткое время.

Привычный облик квартиры изменился. В гостиной, у дверей, ведущих в кабинет, где лежал Пушкин, поставили кушетку для Натальи Николаевны. Пушкин щадил жену и просил ее не входить к нему – вначале от нее скрывали правду о его смертельном ранении. Наталья Николаевна оставалась в гостиной, чтобы слышать, что происходит в кабинете, и ждать, когда он её позовет. Врачей разыскали не скоро. Осмотрев рану, царский врач Арендт сообщил больному: надежд на выздоровление нет. Двое суток раненый лежал с ощущением приговоренного к смерти. Мучительную боль переносил с необыкновенной твердостью. Сам тер себе виски льдом, накладывал на живот припарки. Рядом с ним постоянно находились Жуковский, Вяземский, Даль. Приезжали прощаться близкие.

Владимир Иванович Даль – близкий друг Пушкина, врач, автор Толкового словаря русского языка.

Даль безвыходно находился при умирающем поэте. Пушкин его всегда любил. В последние часы первый раз сказал ему "ты". "Я отвечал ему тем же и побратался с ним не для здешнего мира", – с горечью говорил он потом. Последнюю ночь Пушкин проводил вдвоем с Далем. Жуковский, Вильегорский и Вяземский отдыхали в соседней комнате. Врачи ушли, доверяя лечебному опыту Даля. Даль поил Пушкина из ложечки холодной водой, держал миску со льдом, и Пушкин сам тер себе льдом виски, приговаривая: "Вот и прекрасно!"

Не чью-нибудь, а его, Даля, руку держал Пушкин в своей холодеющей руке, не кого-нибудь, а его, Даля, он называл, умирая, братом. Не кто-нибудь, а Даль был с ним в его последних грезах: "Ну подымай же меня, пойдём, да выше, выше! ... Мне было пригрезилось, что я с тобой лезу вверх по этим книгам и полкам, высоко, и голова закружилась. – И снова Пушкин слабо сжимал руку Даля уже совсем холодными пальцами. – Пойдём! Ну, пойдём же, пожалуйста, да вместе!"

Наталья Николаевна не знала, что в эти дни народ толпился не только в прихожей, но и во дворе, у дома и на улице. Не знала, что петербуржцы брали извозчиков, давая им адрес: "К Пушкину!" А Жуковский на дверях вывешивал бюллетень состояния здоровья Александра Сергеевича.

Наталья Николаевна первый раз заплакала, когда привели детей, испуганно жавшихся друг к другу, не понимавших, что случилось с отцом, с матерью, почему столько людей, что происходит вокруг.

Ещё бы!

Ведь Машеньке, как две капли воды похожей на отца и курчавыми волосами и глазами в голубизну, – только четыре, Сашеньке, белокурому любимцу Пушкина, всего три: толстощекому кудрявому Гришеньке – еще нет и двух, а восьмимесячную Ташу, беленькую, похожую на ангела, держит на руках Александра, сестра Натальи Николаевны.

Умирая, он попросил составить список долгов и подписал их. Он попросил Данзаса при нем сжечь какую-то бумагу. Он вынул из поданной ему шкатулки перстни и раздал их друзьям. Данзасу – с бирюзой, тот, что подарил ему когда-то лучший друг Нащокин, подарил со значением (Оно было заговорено от насильственной смерти); Жуковскому – кольцо с сердоликом...

Она не знала, что вечером ему сделалось хуже. В продолжение ночи страдания Пушкина до того усилились, что он решился застрелиться. Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю, но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло; отдавая их Данзасу, Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы...

Он не хотел, чтобы жена видела его страдания, которые он с удивительным мужеством пересиливал, и когда она входила, он просил увести её. В два часа дня 29 января в Пушкине оставалось жизни на три четверти часа. Он раскрыл глаза и попросил мочёной морошки. Просил позвать жену, чтобы она его кормила. Наталья Нико­лаевна опустилась на колени у изголовья смертного одра, поднесла ему ложечку, другую – и приникла лицом к че­лу уходящего мужа. Пушкин погладил ее по голове и сказал:

– Ну, ну, ничего, слава богу, всё хорошо.

Потом были ночи и дни, но когда что – она не знала.

Иногда приходя в сознание, видела сменяющиеся лица склонившихся над постелью друзей Пушкина.

Не осознавала она и свой безумный крик "Пушкин! Ты будешь жить!" Но запомнилось его лицо – величественное, спокойное и прекрасное, какого она не знала в прежней его жизни.

Друзья и ближние молчали, сложа руки, окружили изголовье отходящего. По его просьбе, его подняли на подушках выше. Он вдруг, будто проснувшись, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось и он сказал:

– Кончена жизнь. Тяжело дышать, давит.

Это были его последние слова.

Еще один слабый, едва заметный вздох – пропасть необъятная, неизмеримая разделяла уже живых от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили его смерти.

На письменном столе Пушкина – чернильница с фигуркой опирающегося на якорь арапчонка – новогодний подарок друга Нащокина. Арапчонок – намек на Ганнибала, выходца из Абиссинии, который был привезен в подарок Петру Первому. Более всего в прадеде Пушкин ценил независимость и достоинство в обращении с царями.

 

 

 

 

Возрос усерден, неподкупен,

Царю наперстник, а не раб.

Эти часы остановились в момент смерти поэта в 14 часов 45 минут. Обе стрелки образуют одну горизонтальную линию, разделяя круг пополам, как бы, подводя черту…

Говорят, что когда его товарищ и секундант Данзас, желая выведать, в каких чувствах умирает он к Дантесу, спросил его: не поручит ли он ему чего-нибудь в случае смерти касательно Дантеса, он отвечал: “Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть: прощаю ему и хочу умереть христианином”.

Описывая первые минуты после смерти, Жуковский пишет: “Когда все ушли, я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда на этом лице я не видел ничего подобного тому, что было на нем в эту первую минуту смерти... Что выражалось на его лице, я сказать словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо. Это не было ни сон, ни покой; не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; не было также и выражение поэтическое. Нет! какая-то важная, удивительная мысль на нем развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубоко удовлетворяющее знание. Всматриваясь в него, мне всё хотелось спросить: что видишь друг?”

Теперь стою я, как ваятель

В своей великой мастерской.

Передо мной – как исполины,

Недовершенные мечты!

Как мрамор, ждут они единой

Для жизни творческой черты…

Простите ж, пышные мечтанья!

Осуществить я вас не мог!..

О, умираю я, как бог

Средь начатого мирозданья!

 

Через 45 минут после кончины Пушкина в дом на Мойке пришли жандармы с обыском. Они просмотрели и пронумеровали красными чернилами его рукописи, все бумаги запечатали печатью.

Жуковскому во время обыска удалось спрятать письма Пушкина, переданные ему Натальей Николаевной. Тело Пушкина вынесли и тайно доставили в Конюшенную церковь.

А через несколько дней по всему Петербургу разошлись списки стихотворения М.Ю.Лермонтова “Смерть поэта”.

 

Погиб Поэт! – невольник чести –

Пал, оклеветанный молвой…

…

Угас, как светоч, дивный гений,

Увял торжественный венок.

 

1 февраля состоялось отпевание. В маленькой церкви едва уместились родные, друзья, товарищи по Лицею. На площади и близлежащих улицах собрались огромные толпы народа – проститься с Пушкиным. Современники вспоминали, что такого невероятного скопления людей Петербург не видел со дня восстания декабристов. Из высоких кругов не было никого…

Ночью 3 февраля ящик с гробом, обернутым в темную рогожу, поставили на простые сани. В них примостился старый дядька Пушкина – Никита Тимофеевич Козлов.

Гроб сопровождали две кибитки: в одной ехал Александр Иванович Тургенев, в другой – жандармский офицер Ракеев.

Прах великого поэта тайно вывезли из столицы... Стоял лютый мороз. Светила луна. Снежная пыль летела в глаза Никите Тимофеевичу и таяла в слезах – старик припал головой к гробу, да так и застыл до самого места... Гроб был обит красным бархатом. Тургенев потом рассказывал Наталье Николаевне, что Никита не ел, не пил, не отходил от гроба своего барина…

Святогорский монастырь – место последнего пристанища поэта, трагически погибшего в январе 1837 года, – фамильное кладбище Ганнибалов – Пушкиных. Здесь покоится прах деда и бабки, отца и матери и маленького брата Александра Сергеевича – Платона.

Как известно, хоронить Пушкина в Петербурге царь не разрешил. Он вспомнил о желании поэта быть похороненным в Святогорье, на родовом кладбище.

 

И где мне смерть пошлет судьбина?

В бою ли, в странствии, в волнах?

Или соседняя долина

Мой примет охладелый прах?

 

И хоть бесчувственному телу

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу

Мне все б хотелось почивать.

 

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

 

Здесь и похоронили его тело 18 февраля. На вершине могильного холма, среди частых стволов вековых дубов и лип, площадка, обнесенная белой мраморной балюстрадой. Рядом древний Успенский собор, как богатырь на страже. Здесь лежит сердце Пушкина.

Наталья Николаевна после смерти мужа с детьми отправилась на Полотняный завод к родным. Затем вернулась в Петербург. Мечтала выкупить Михайловское. Что касается разорительных долгов, то царь взял их на себя.

И вот наконец с Михайловским все было решено в пользу семьи Пушкиных. И они отправляются в то село, которое так любил Пушкин, в котором много творил, и где по его воле он был похоронен.

Наталья Николаевна впервые приехала на могилу мужа, спустя четыре года после его смерти. Известный петербургский мастер Пермагоров сделал надгробие Пушкину. Оно понравилось ей своим изяществом, простотой и значительностью. Она должна была его установить. Она пришла первый раз сама, сопровождал ее только дядька Никита Тимофеевич. Она стояла на коленях, обхватив руками обложенный дерном холмик с деревянным крестом, сотрясаясь в рыданиях. Плакал и Никита Тимофеевич, держа в руках помятый картуз.

В Михайловском безраздельно царил дух Пушкина, он жил здесь всюду. И Наталья Николаевна ежеминутно ощущала его дорогое присутствие. Это и увеличивало горе, и вселяло какую-то непонятную силу.

Когда Наталья Николаевна выплакала всю ожившую боль, она привела детей на могилу отца, Они собирали цветы, украшая ими памятник.

Над могилой белеет мраморный обелиск, поставленный четыре годы спустя после смерти Пушкина. Под обелиском урна с наброшенным на нее покрывалом, на гранитном цоколе надпись:

АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН

РОДИЛСЯ В МОСКВЕ 26 мая 1799 года.

СКОНЧАЛСЯ в ПЕТЕРБУРГЕ 29 января 1837 года.

 

 

Теперь Наталья Николаевна умирала. В соседней комнате собрались дети. Четверо взрослых детей Пушкина. И три дочери от Ланского, за которого она вышла замуж через семь лет после гибели Пушкина. Жизнь еще держалась в ней. Держалась воспоминаньями. Не отпускала мысль, что она ещё не всё сделала, не всё ещё додумала...

Она вспомнила о своей старшей сестре Екатерине, ставшей женой убийцы ее первого мужа. Наталья Николаевна считала, что сестра знала о дуэли и не предотвратила её. Она всю жизнь не хотела ничего знать о сестре, и только теперь на смертном одре жалость к ней захлестнула устоявшееся отчуждение. И хотя, сестра уже покинула этот мир, она сказала ей: “Я прощаю тебе всё...”

Екатерина умерла во Франции. Убийца великого поэта не дожил до 100-летия Пушкина всего 4 года. Он умер в городе Сульц в 1895 году в возрасте 83 лет. Одна из его дочерей – Леония-Шарлотта была девушкой необыкновенной. Не видя и не зная русских, она изучила русский язык. Леония обожала Россию и больше всего на свете – Пушкина! Однажды во время вспышки гнева она назвала отца убийцей и больше никогда не говорила с ним. В своей комнате на месте иконы Леония повесила портрет Пушкина. Любовь к Пушкину и ненависть к отцу привели её к нервному заболеванию и она скончалась совсем молодой.

 

Земная жизнь прекрасной Натали Гончаровой, Натальи Николаевны Пушкиной подходила к концу. Последнее, что услышала она в своих грезах, был её собственный безумный крик: “Ты будешь жить, Пушкин!”, и поняла, что она уже умирает. Душа, которую так любил Пушкин, медленно покидала этот прекрасный человеческий облик.

В Петербурге на кладбище Александро-Невской лавры стоит надгробие с надписью “Наталья Николаевна Ланская. 1812-1863 год”. Но может быть рука какого-нибудь потомка к фамилии Ланская по человеческой и исторической справедливости добавит “– Пушкина”?

 

Трудности судьбы и жажда Истины... Школа Конфуция, её особенности...
Гонения Конфуция... Начало учений... 
Школа Конфуция...
    а) Конфуций, обучаясь, учится сам;
    б) первый учитель бедных;
   в) основа Учения Конфуция – воспитание нравственных качеств характера /самоотверженной любви к людям, скромности, чистоте мысли, чувств, побуждений, радости жизни и постоянному стремлению к Истине;
    г) особенности школьной жизни учеников Конфуция;
    д) как оцениваются успехи учеников Конфуция?
    д) требования к поступившим ученикам;
    ж) Кун Цю становится Кун Фу-цзы;
    з) ученики о Конфуции;
    и) значение музыки в школе Конфуция;
    к) ученики Конфуция – люди духовной элиты, способные изменить общественную мораль;
    л) какие качества ценит Конфуций у своих учеников;
В 50 лет Учитель «познал Волю Небес»...
В 52 года Конфуций стал наместником г.Чжунду...
Мудрость политики Конфуция
    а) отношения с подданными
    б) «Великая Наука» Конфуция
    в) судебные заповеди Конфуция
Начало странствий Конфуция
В 484 году до н.э. возвращается на родину в Лу
    а) занимается литературным трудом
    б) действует школа Конфуция
    в) сохранил неутомимое стремление к познанию Истины
Бессмертие Конфуция в его Безвременных Истинах
Основные даты жизни и деятельности Конфуция

                                  Н.Спирина

Почти вся жизнь Конфуция, великого учителя Древнего Китая, прошла в скитаниях. «… Конфуций, великий своим миролюбием и справедливостью, был настолько преследуем современностью своими, что даже должен был держать наготове запряженную колесницу и большинство жизни проводил в вынужденных переездах. Но история отбросила в бездну имена этих невежд – преследователей. А Конфуций не только остался в памяти, не только прожил через тысячелетия, но имя его еще более укрепляется и в теперешнем современном сознании», - так говорил Н.К.Рерих.

Что же послужило причиной гонений Конфуция? Чтобы ответить на этот вопрос, проследим его жизнь и ознакомимся с его Учением.

Можно не сомневаться в том, что рассказы о разных чудесах, которыми ознаменовалось рождение будущего Учителя Куна, - дань позднейших поколений его славе и авторитету. Но есть все основания полагать, что появление на свет маленького Цю из рода Кунов не прошло незамеченным в округе. Брак 70-летнего старика и 16-летней девушки сам по себе давал пищу для пересудов. Но рождение в такой семье сына после того, как его отец родил 9 дочерей и одного калеку, было событием почти легендарным. Более того, малыш Цю явился на свет с каким-то странным продавленным теменем, явно предвещавшим ему необыкновенную судьбу.

Молва о «диком браке» быстро достигла столицы царства Лу, и молодая вдова невольно привлекла к себе внимание. Вероятно, нашлись влиятельные люди, которые, заметив у сына скромной молодой женщины недюжинные способности, позаботились о том, чтобы дать ему образование, а со временем и представить двору. Во всяком случае маленький Цю получил возможность учиться, хотя жилось ему нелегко, и он рано узнал, что такое нужда и тяжелый труд по дому. Об этом мы уже знаем со слов самого Конфуция. Много лет спустя, уже став знаменитым ученым, он скажет: «Был я потомком рода славного, но еще в детстве потерял отца, поэтому и жил в бедности. Мог ли занять я высокое положение? Нет, не мог! Зато трудности жизни многому научили меня. Впрочем, довелось и мне побывать на службе Сыну неба – был хранителем складов, смотрителем пастбищ, наблюдал за строительством, был смотрителем общественных работ…»

«В 15 лет я обратил свои помыслы к учению…» – скажет о себе Конфуций, оглядываясь на свою давно ушедшую молодость. И, наверное, не случайно иероглиф «учение» стоит первым в тексте «Бесед и суждений», начальная фраза которого гласит:

«Учиться и всякое время прикладывать выученное к делу – разве это не удовольствие?»

«Беседовать с другом, приехавшим издалека, - разве это не радость? Не быть по достоинству оцененным светом, а обиду не таить – не таков ли благородный муж?»

Конечно, Конфуций прекрасно видел различие между показной образованностью и подлинным пониманием. Он охотно повторил бы за Гераклитом его знаменитые слова: «Многознайство не есть мудрость». И сам, повзрослев, частенько напоминал ученикам: «Древние люди учились для себя. Нынче люди учатся, чтобы подивить других».

Бесконечную жажду познаний, постоянное желание учиться Конфуций считал, кажется, своим главным достоинством: «В любом селении из десяти домов найдется человек, который не уступит мне в добродетели. Но никто не сравнится со мной в любви к учению». И еще: «Учись так, словно твоих знаний тебе вечно не хватает, и так, словно ты страшишься растерять свои познания».

Цю из рода Кунов рано прослыл очень образованным человеком. Будучи лет 27 от роду, Кун Цю впервые попал на торжественное жертвоприношение в родовом храме Чжоу-Гуна и без устали расспрашивал служителей храма обо всем подряд, что видел вокруг. Немедленно среди присутствовавшей там именитой публики пополз насмешливый шепот: «Кто сказал, что сын человека из Цзоу разбирается в ритуалах? Он же спрашивает обо всем подряд!» Конфуций, узнав об этих пересудах, отрезал: «В таком месте спрашивать обо всем подряд и есть ритуал!» Традиция видит в этом рассказе лишь очередное подтверждение необыкновенной дотошности Конфуция в изучении и познании обрядов. Но в поведении Конфуция и особенно в его словах видится более широкий план или, если угодно, более тонкий смысл. Спрашивая обо всем и вся, Конфуций, несомненно, во многих случаях заведомо имитировал незнание: он принимал позу ученика и демонстрировал другим, что учится постоянно. Одновременно подобная манера позволяла ему, не теряя лица, и в самом деле узнать что-то новое. Но эта игра в учение была для Конфуция наисерьезнейшим делом; она была поистине его жизнью. Так условности этикета и самые заветные устремления души сходились для Конфуция воедино.

Еще с 22-х лет Конфуций стал известен как учитель. Постепенно вокруг него собралась школа из молодых и пытливых умов, которые желали быть наставленными в правилах нравственности и государственного управления. Он не отказывал никому, кто имел желание учиться, какую бы малую плату ему не предлагали; зато он и не удерживал у себя никого, кто не выказывал серьезности и способностей.

Он преподавал историю и учение о нравственности, толковал древние народные песни и священные книги, учил этике, политике, а также музыке, в которой считался большим знатоком. Рассказывают, что когда после 3-летнего траура по матери он решился взять в руки лютню и начал играть и подпевать себе, то от избытка чувств голос его прервался и он не мог продолжать пение.

Следующие годы, уже после своего 30-летия Конфуций посвятил изучению истории, поэзии, музыки. К этому же времени относится его путешествие в резиденцию императора, город Ло, где он совершенствовал свои знания и где произошла его знаменательная встреча с великим мыслителем своего времени, философом Лао-Цзы. Конфуций заговорил с мудрецом об этикете, но Лао-Цзы улыбнулся: «Твои слова, мудрец, напоминают мне человека, давным-давно истлевшего в могиле! Брось свою заносчивость! Неужели не видишь, что и преуспевающий купец скрывает от людей свои богатства, а добродетельный человек подчас скрывает под показной глупостью свои достоинства».

Когда Конфуций вернулся к своим ученикам, то так им сказал: «Сегодня я видел человека, который подобно дракону, несущемуся в поднебесье, - неуловим! Он проповедует учение, называемое «дао», и считает, что всякий мудрый должен бежать от славы и жить в уединении».

 

 

Школа Конфуция

 

По существу, будучи столь молодым, Конфуций стал основателем первой в Китае частной школы, и при том не просто школы, где преподавались те или иные науки и искусства, а школы воспитания человеческих характеров. События такого масштаба редко вмещаются в сознание их непосредственных очевидцев. Но Конфуций-учитель никогда не переставал быть Конфуцием-учащимся и учился всю свою жизнь с непревзойденной жаждой познания.

Чем же привлекал Кун Цю своих первых учеников – людей, которые были немногим его моложе, почти что ровесники? Вряд ли перспективой блестящей карьеры, которую он не мог посулить, даже если бы желал. Для тех, кто хотел поскорее выбиться в чиновники, разумнее было бы искать покровителей среди дворцовых вельмож. Кун Цю привлекал своих учеников «мечтой о мире, в котором на смену войне, ненависти и нищете придут мир, доброта и счастье». Но Кун Цю никогда не рисовал перед своими учениками утопические картины всеобщего процветания, да и высокопарных разговоров он терпеть не мог. Обещаний он тоже не раздавал, а скорее всего советовал приходившим к нему начинать с малого. К примеру, быть верным своему слову, в поступках, мыслях своих не терять достоинства, твердо держаться избранных идеалов и не изменять им даже перед лицом смерти. Вроде бы простые и ясные требования, да только выполнить их совсем нелегко… Но помогал и вел вперед Кун Цю, его неизменное радушие и жизнелюбие, его могучая воля и неподдельная доброта. За таким человеком просто нельзя было не пойти.

Конфуций заявлял, что учение начинается с выполнения повседневных обязанностей, и советовал первым делом быть серьезным и внимательным в мелочах, начинать с выполнения долга перед ближним, научиться находить учителя в каждом встречном. Учитель Кун сказал: «Даже в обществе двух человек я непременно найду, чему у них поучиться. Достоинствам их я буду подражать, а на их недостатках сам буду учиться».

«При встрече с достойным человеком думай о том, как сравняться с ним. Встретившись с низким человеком, вникай в себя и сам себя суди. Ибо даже самый большой путь проходят маленькими шагами, и на вершину не взойти, не начав с подножия», - так учил Учитель Кун.

Рассказывают, что Конфуций за свою жизнь обучил две тысячи учеников, а семьдесят два из них «прославились в мире»…

Кун Цю первым стал учить простолюдинов, почти не имевшим надежды когда-нибудь поступить на службу. Не без вызова он говорил изумленным луским царедворцам, что берет в ученики каждого, кто заплатит ему за обучение «связку сушеного мяса». Всюду высказывал он непривычную для многих дерзкую мысль: «В обучении не должно быть различия между людьми».

Если переложить это заявление на современный язык, то можно сказать, что Конфуций первым в истории стал ратовать за равенство всех людей как учащихся, за предоставление всем равных возможностей учиться. Новшество революционное! И стало это возможным потому, что Конфуция интересовало не происхождение его учеников, не их жизненные планы, даже не их способности, а прежде и превыше всего – сами эти ученики как индивидуальности. Его интересовало все человеческое в человеке. Он никогда не судил о людях, если не встречался с ними лично и не мог сам составить о них суждение. Поднявшись выше всех сословных предрассудков и предубеждений о человеке, он вышел к одной простой истине – настолько здравомысленной и всеобщей, что в наши дни она стала одним из символов ЮНЕСКО: «ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ ЛЮДИ ДРУГ ДРУГУ БЛИЗКИ, А ПО СВОИМ ПРИВЫЧКАМ ДРУГ ОТ ДРУГА ДАЛЕКИ».

Учитель требовал, чтобы слова были делами и не терпел позеров: «Древние были скоры в делах, но медлительны в речах: они боялись, что их слова не поспеют за их делами», - говорил он.

«Те, кто красиво говорят и любят красоваться, редко бывают истинно человечны».

«Учитель был мягок, тверд, повелителен, но не жесток, исполнен достоинства, но располагал к себе», - так говорили о нем.

Конфуций обходился без привычек и тем более без каких бы то ни было излишеств. Для него, по его собственным словам, нечестно нажитые чины и богатства – «все равно, что облака в небе». Он гордится тем, что может запросто «спать, подложив под голову собственный локоть». Но при всей его беспощадной требовательности к себе он терпим к человеческим слабостям. Он прощает «безумства» простолюдинов на народных праздниках и добродушно улыбается, слушая речи честолюбивых учеников. В нем нет ничего от исступленного аскета, ему претит фанатизм. Он ценит отдохновение от трудов, радости приятельской беседы и музицирования.

Секрет обаяния и, более того, истинного величия Конфуция так же прост, как вся его жизнь и все его учение. Этот секрет – любовь к людям. «Любить людей» – гласит завет Учителя Куна. Любить по-настоящему, незаинтересованно, не унижая опекой или равнодушием, принимая их такими, какие они есть, помогая развиться всему лучшему в них, но не закрывая глаза на их пороки и слабости.

В XI веке ученый Чэн И писал о поведении Конфуция: «Мудрый подобен небу, и безмерно далек от обыкновенных людей. Будучи близкими ему, ученики знали, сколь возвышенен и широк он был. Но если бы он казался недосягаемым, у людей пропало бы желание ему подражать. Вот почему, наставляя окружающих, мудрец всегда заботился о том, чтобы его поучения соответствовали ожиданиям людей…»

Однажды Конфуций увидел, как один из его учеников нарушил элементарные правила приличия. «Быть нескромным и грубым в молодости, не создать ничего достойного в зрелом возрасте и бояться смерти в старости – вот что я называю ничтожеством!» – воскликнул Учитель и с размаху ударил юношу посохом. Несдержанность, недостойна мудрого? Может быть. Но в мудром даже несдержанность заставляет других задуматься.

Для Кун Цю учение настолько слито с жизнью, что в его школе трудно понять, где начинается одно и кончается другое. Юноши, поклонившиеся ему, как отцу, наставнику своему и поднесшие в знак преданности свои подарки, не обязательно, конечно, сушеное мясо, а кто что может, в зависимости от средств и возможностей, приходят в дом Учителя на целый день, часто постоянно живут в нем и помогают по хозяйству. Не существует ни установленных часов для занятий, ни программы обучения, ни чего-либо подобного экзаменам. Обычно с раннего утра, сразу после завтрака, ученики собираются в главном зале учительского дома, где по обычаю хозяин принимает гостей. Отбив учителю земной поклон, как делает сын, приветствующий отца, они рассаживаются друг против друга вдоль восточной и западной стен комнаты, а учитель садится меж ними у северной стены, перед алтарем предков. Кун Цю не читает лекций, не проверяет знаний учеников, даже не толкует древние книги. Он просто отвечает на вопросы, делится своими мыслями. Изредка спрашивает сам. Учитель и его ученики даже не нуждаются в специальной классной комнате. В погожие дни они выходят во двор и рассаживаются на циновках в любимом месте Учителя – в тени абрикосовых деревьев. Музыка – постоянная спутница их занятий: она связывает слушателей незримыми узами гармонических созвучий, дарит отдохновение от споров и размышлений.

И учит Кун Цю не только словом, а и всем образом жизни и всем своим обликом: жестом, взглядом, осанкой, даже молчанием. Он, конечно, не отказывается от усилий познания, но не желает ущемлять знанием жизнь. Напротив, он советует учиться у жизни.

Успехи учеников измеряются для Конфуция не их эрудицией или школьными навыками, а умением вслушиваться в собственное сердце, оберегая гармонию разума и чувств. Это вслушивание в музыку сердца как безмолвный диалог двух миров, как истина человеческого соприсутствия в мире и, в конце концов, как присутствие Учителя, дающего нам быть самовластными даже в сознании собственной ограниченности. Достижения в школе учеников измеряются не их внешними успехами, а степенью их близости к Учителю. Есть ученики, выказывавшие искренность в учении и допущенные в главный зал дома Учителя. И есть ученики особо доверенные, допущенные в «личные покои» Учителя. Ибо отец-наставник в Конфуциевой традиции – это само Небо в ученике, глубочайшая реальность его жизни, и награда в учении не титулы и звания, а соприсутствие с Учителем в переживании подлинности жизни.

Чтобы понять учительское кредо Конфуция, нужно пойти дальше школьных регламентов и прикоснуться к очень деликатной, трепетно интимной «безмолвной встрече сердец», материи настолько чувствительной, что она не поддается упорядочиванию и прячется под коркой иносказаний, недоговоренности…

Признавая за каждым право учиться, Конфуций все же не брал в ученики всех подряд. Напротив, он предъявлял необычайно высокие, неслыханные в его времена требования к тем, кто приходил к нему за наукой. Не раз он повторял, что считает годным к обучению только тех, кто «изо всех сил» стремится постичь Путь, понимают необходимость учиться и притом умеют думать сами. Он отказывался тратить время и силы на «круглых дураков».

Учитель говорил: «Давай наставления только тому, кто ищет знаний, обнаружив свое невежество. Оказывай помощь только тому, кто не умеет высказывать свои заветные думы. Обучай только тех, кто способен, узнав один угол квадрата, додуматься до трех остальных».

А еще Кун Цю не любил тех, кто учился ради собственной выгоды: чинов, богатства, славы. Правда, он признавал со свойственным ему здравомыслием, что в мире «трудно найти человека, который мог бы отдать учению три года жизни, не позволяя мечтам о наградах овладеть собой». Наконец, он отказывался даже говорить с теми, кто, вступив на стезю учения, стыдится своей бедности.

Кун Цю предоставлял ученикам самим делать черновую работу: читать и учить наизусть книги, размышлять, упражняться в искусствах. Он видел свою задачу в том, чтобы заставить ученика ощутить ограниченность своих познаний, открыв новую перспективу его размышлениям. Он заботился первым делом о возмужании человека. Ему не было нужды требовать от учеников личной преданности. Он добивался преданности учеников их общей цели, перед которой все «ищущие Путь» и даже сам Учитель равны. Поэтому и долг Учителя – быть столь же уважительным и преданным ученикам, насколько почтительны и преданы ему ученики.

Кун Цю первым стал учить других самым трудным, но и самым благородным способом – собственной жизнью: «Расширять познания, не хвастаясь перед другими, прилежно учиться, не чувствуя усталости, наставлять других, не зная разочарований, - это дается мне без труда».

В свои тридцать лет молодой Кун Цю не имел возможности показать себя. Совсем молоды были его ученики. Но огромная известность Кун Цю и столь же великая любовь к нему учеников уже предрекали ему великое будущее. Стараниями его поклонников имя Кун Цю мало-помалу сменилось прозвищем почетным Кун Фу-цзы, что означает Почтенный Учитель Кун. А много веков спустя первые европейцы, узнавшие об Учителе Куне, окрестили его на латинский манер Конфуцием. В таком виде его имя и стало известным в Европе.

Став уважаемым Учителем, Кун Цю не изменил привычкам своих молодых лет. По-прежнему в его школе нет ни строгого распорядка, ни установленной программы обучения. Ученики Конфуция живут, говоря современным языком по «свободному расписанию»: пока один читает книги, другой упражняется в стрельбе из лука, третьи – музицируют и т.д. Учитель дает каждому ученику говорить и действовать без принуждения, быть таким, каков он есть, сполна проявить себя. Чтобы правильно наставлять своих воспитанников, он должен досконально знать их душу. Иногда он берет в руки лютню и неспешно перебирает струны, исподволь подчиняя беседу неизъяснимо-музыкальному настроению. Его не слишком беспокоят вопросами: обратиться за напутствием к Учителю – большая ответственность, и на это надо решиться.

Учитель говорил: «Не поговорить с человеком, который достоин разговора, значит, потерять человека. А говорить с человеком, который разговора не достоин, значит, терять слова. Мудрый не теряет ни слов, ни людей».

Настоящий Учитель – это тот, кто помогает нам понять, что великие свершения начинаются с малых дел.

Учитель говорил: «Попробуйте стать хотя бы немного лучше, добрее, и вы увидите, что уже не в состоянии будете совершить дурной поступок».

А вот одна из притч о Конфуции. (Притча «Ларец Мудрости»)

А вот завет Конфуция, обращенный к каждому: «Будь мастером не ремесел, а собственного сердца, постигни смысл своей жизни в самоуглубленной работе души, для которой не требуются ни технические орудия, ни власть, ни даже признание людей». Не оттого ли даже в неудачах своих Конфуций черпал уверенность в самом себе?

Учительствующий Конфуций никогда не навязывает своего мнения ученикам. Он воздействует на учеников не окриком и приказом, а показывая, точнее, подсказывая, что им надо делать. Он всегда оставляет им шанс: известен лишь единственный случай, когда Учитель Кун публично дал отставку ученику, но тот, впрочем навсегда сохранил преданность бывшему наставнику. Сами ученики находили, что их Учитель, если и лишен чего-нибудь, то лишь четырех вещей: «предубеждения, упрямства, узости взгляда и самонадеянности». Учительствуя, Конфуций не перестает быть учащимся.

Несомненно, Конфуций считал своим долгом быть откровенным с учениками и говорить им всю правду, как бы горька она ни была. «Хорошее лекарство горько на вкус, но полезно для здоровья», - гласит одно из его изречений.

Прообраз подлинно гармоничной жизни Конфуций находил в музыке, непременной спутнице торжественных обрядов и церемоний. Если, по словам Учителя, песни вдохновляют человека на совершенствование, а ритуалы служат опорой его возвышенным устремлениям, то музыка «приводит к завершению» нравственное подвижничество. Разумеется, музыка для Учителя Куна – это не вульгарное сладкозвучие и удовольствие, доставляемое ею, не имеет ничего общего с чувственным возбуждением. Лаская слух, изысканная музыка заставляет «забыть о вкусе пищи». Выражая Космический ритм бытия, она «взращивает все живое» и является делом огромной политической важности: каждая династия в Китае устанавливала свою систему музыкальных ладов. Помимо прочего, музыка воплощает непостижимое единство внутреннего и внешнего: она говорит языком чистой выразительницы, обращается непосредственно к сердцу человека, и в то же время имеет отвлеченный, даже с математической точностью описываемый образ… Конфуций ценит красоту в музыке, но требует, чтобы музыка первым делом способствовала улучшению нравов.

До Конфуция учеба была только подготовкой к государственной службе и распространялась лишь на узкий слой родовой знати. В школе Конфуция учение стало делом личного совершенствования, и воспитывались в ней не просто хорошо обученные служащие, а люди духовной элиты, люди-характеры, которые могли бы изменить общественную мораль. Предъявляя к человеку высокие нравственные требования, настаивая на строгом соблюдении правил этикета, Конфуций и его ученики, несомненно противопоставляли себя окружавшему их укладу – той жизни, в которой торжествовали цинизм, лицемерие, скрытое и явное насилие. На таком фоне их общественная позиция становится вполне понятной, как понятно и их нежелание идти на службу к извращенной, изолгавшейся знати.

Не пытался Конфуций и превратить свою школу в замкнутую общину, которая могла бы стать первым ростком будущей благочестивой жизни (попытки такого рода предпринимались позднее некоторыми древнекитайскими философами). Напротив, он был убежден, что истинно праведный человек должен жить, как все живут, жить по обычаю и искать в жизни лишь морального удовлетворения. Одним словом, в наследии Учителя Куна мы встречаемся с особым, глубоко оригинальным взглядом на человека, согласно которому высшим оправданием человеческого существования является сама человеческая культура. У этого мировоззрения есть своя логика и своя целостность, и она откликается по-своему не менее глубоким потребностям человека, чем те, которые породили религии Запада.

Близится срок 50-летия. Конфуций не ведает страха и спокойно принимает удары судьбы, даже мученическую смерть готов принять, ибо знает, что всю жизнь служил добру и совесть его чиста. Никто не властен судить его: он сам – самый строгий судья своим делам и словам. Он «ничего заведомо не одобряет и не отвергает в Поднебесной, но в каждом деле берет мерой должное». Им нельзя распоряжаться как вещью или орудием. Ему легко повиноваться, потому что он требует от других только то, что им доступно, но ему трудно угодить, ибо он ценит людей не за услуги, ему оказанные, и даже не за их личные качества, а единственно за их бескорыстное служение Великому Пути. Он слишком уважает себя, чтобы подчеркивать свое превосходство перед другими. Он не стремится «быть, как все», презирает стадность и ни с кем не вступает в сговор, но умеет ладить со всеми. В сущности, он живет, повинуясь почти безотчетному чувству жизненной гармонии, его возвышенная воля делает его исключительным, ни на кого не похожим, но не превращает в обособленного, своевольного «индивида». Он – прирожденный господин и без усилий держит людей в поле своего притяжения. Так звезды на небе вращаются вокруг Полярной звезды. Разумеется, он ведет образ жизни знатного человека, презирает низменные занятия, а если беден, то сам возделывает поле.

Настоящий человек, наставлял учеников Конфуций, таков, что его «не задевают злобные наветы и не лишают самообладания жалобы, даже если и сам он им сочувствует». Поистине, ничто и никогда не должно отвлекать благородного ума от его возвышенной цели.

Но сила воли нужна для того, чтобы развить в себе способности, данные от природы. В этом, по сути дела и заключается одна из задач Учения. Известно, что Конфуций определял таланты своих учеников по четырем категориям: «добродетельное поведение», «речи и беседы», «ученость» и «управление». Эти рубрики стали традиционными и легли в основу представлений о человеческих характерах в старом Китае. Но все способности и знания для Конфуция ничего не значат без прочной нравственной основы – без доверия, верности долгу, честности, любви. Главное - все же характер… Великий человек для Конфуция велик не подвигами и званиями, но лишь своей человечностью.

Конфуций достоин славы не только первого, но и, несомненно, одного из самых великих, убежденных и самых последовательных гуманистов в истории человечества.

А Учителю Куну вот-вот исполнится 50 – возраст мудрости и великих свершений. Кун Цю по-прежнему находился на положении частного лица, может быть, и уважаемого, но более чем когда-либо далекого от своей заветной цели: возрождения праведного Пути древних. С каждым годом у его недоброжелателей прибавлялось основание назвать его неудачником. Но с каждым годом росло число его преданных поклонников.

Кун Цю – неудачник? Это как посмотреть… И то верно, что неудача – самый надежный путь к успеху. За фасадом тихого, ничем не примечательного быта Учителя ни на день не прекращалась упорная внутренняя работа, кропотливое духовное подвижничество, открывавшее Конфуцию все новые, ему одному ведомые горизонты. Близилось время, о котором он позднее скажет: «в пятьдесят лет я познал Волю Небес…»

«Что для благородного человека значит ВОЛЯ НЕБА?» – спросил как-то один из учеников Конфуция.

Конфуций на минуту задумался и дал ответ на столь трудный вопрос: «Знать Волю Неба для благородного человека – есть необходимое условие для него. Не зная Воли Неба, нельзя противиться Воли Неба, а провинившемуся перед Небом не о чем больше молиться!»

«Но неужели», - воскликнул юноша, - «человек столь безвластен в своих поступках? Неужели он совсем бессилен перед Небом? Зачем же действовать, если все совершается как бы помимо нашей воли, по предписанию Неба?»

В ответ тонких губ Конфуция коснулась чуть лукавая улыбка и он сказал: «Нет, нужно, нужно действовать. Ведь благородный муж с достоинством ожидает велений Неба, и только низкий человек в суетливости караулит удачу. Ведь благородным человек и делается как раз в познании своей судьбы. Не познав должного, разве можно обрести опору в жизни, точно так же, не научившись понимать истинный смысл слов, нельзя познать и людей. Лично я познал Волю Неба в 50 лет и Небо породило во мне добродетель. В познании своей судьбы, Воли Неба и заключается высшая форма деятельности человека!»

После всеобщего молчания заговорил один из его учеников: «Наставник, ответьте, если каждый человек подчинен Воле Неба, то и его способности к познанию тоже не подвластны воле человека? Как же можно тогда постигнуть Волю Неба, постигнуть свою судьбу?»

«Да, есть люди, обладающие знаниями от рождения, по Воле Неба, и такие люди стоят выше всех. Но есть и те, кто обладает знанием, благодаря Учению, и они следуют за первыми. Люди, приступившие к учению, оказавшись в затруднительном положении, стоят на третьем месте, а те, кто оказался в затруднительном положении, но не учится, стоит ниже всех. Как видите, можно подчиняться Небу и в то же время быть действенным в приобретении знаний».

Для Конфуция истинное служение Небу выражается в служении людям, культура оказывается высшей формой религии. Когда его попросили объяснить, что такое мудрость, он сказал: «Отдавать все силы служению людям, почитать духов и держаться от них в отдалении – вот это и есть мудрость».

Когда Цзы-Лу, один из учеников, спросил Конфуция, как следует служить духам предков и божествам, Учитель ответил: «Ты еще не знаешь, как служить людям. Разве ты можешь знать, как нужно служить духам?»

Известно, что чем менее способен мудрый поведать о тайне «Небесного веления», тем больше в нем уверенности в обладании этой глубочайшей правдой жизни. Как бы ни был жесток и лжив мир вокруг, какие невзгоды и тяготы не выпадали бы на долю Конфуциева мудреца, он не ропщет и не отчаивается. Его жизнь кажется ему бесконечно осмысленной. В этой судьбийности своей жизни он находит великую опору и защиту. Даже в минуты смертельной опасности Конфуций не терял самообладания. Он говорил в такие минуты, что Небо не допустит его гибели. Он «знал веление Небес»…

Конфуций, вернувшийся на родину еще в 514 году до н.э. из царства Ци, где он изучал древнюю музыку в стиле «шао», прожил в родном доме 15 лет, не занимая никакой должности, но продолжая занятия со своими учениками. Наконец, после прекращения смут и распрей, на пятьдесят втором году жизни Конфуций получил важное место наместника города Чжунду. Это назначение оставляло Конфуция за чертой большой политики, но давало ему почти неограниченную власть на вверенной ему территории. У Конфуция появилась возможность показать себя на деле.

Рассказывают, что по приезде на место назначения, он первым делом навел порядок в налогообложении, так что доходы местной управы многократно увеличились, а тяготы народа, напротив, уменьшились. Отбирая работников для несения трудовых повинностей, он каждому давал посильное задание, а слабых вообще освобождал от работ. Он следил за тем, чтобы торговцы на рынках пользовались правильными мерами и устанавливали справедливые цены, а пастухи по дороге на торг не поили стадо, чтобы увеличить вес своих баранов.

После таких перемен правитель Дин-Гун назначил удачливого администратора главой ведомства общественных работ в своем царстве.

И на этой должности Конфуций настолько преуспел, что уже через несколько месяцев Дин-Гун назначил его на должность придворного судьи. Наконец Конфуций получил высокий пост при дворе и возможность хотя бы частично претворить в жизнь свою мечту о «праведном Пути». В служебных делах ему сопутствовал успех, хотя, надо признать, Конфуций был не совсем обычным судьей – судьей, который не желал судить…

«Если руководить народом с помощью добродетели и вносить в народ порядок с помощью правил поведения, то народ будет знать стыд и исправится! А то поставили везде треножники с написанными на них законами и думают, что народ исправится и сразу станет добродетельным! Нет, нужно руководить народом на основе морали, ограничить действия людей нормами поведения, и народ не только станет стыдиться своих преступлений, но и будет с охотой подчиняться правителям!»

Истинный правитель мира, говорит Конфуций, «правит, не управляя», посредством одного лишь усилия «самопочитания», - усилия прозрения в себе бесконечности.

У Конфуция мудрый правитель не стремится ни запугать народ наказаниями, ни поощрить его наградами, ни разбогатеть за его счет. Он знает, что государство богато богатством его подданных и притом не допускает в народе чрезмерного имущественного неравенства, чреватого общественными потрясениями. Мудрый правитель, говорил Конфуций, «помогает нуждающимся, но не делает богатых еще богаче». Постоянством нравственного подвижничества он завоевывает доверие своих подданных. Надо заметить, что в призыве Конфуция быть человечными с людьми и не относиться к ним как к «объектам» или «орудиям» политики много не только здравого смысла, но и мудрости педагога. Ведь всякое насилие над человеком неминуемо вызовет столь же сильное противодействие в нем. Такова азбука воспитания. Не пытайтесь обладать людьми как вещами, и люди сами обратятся к добру и пойдут за вами – вот совет Конфуция всем земным властелинам. Совет, открывающий в обыкновенном здравом смысле, в азбучных истинах человеческого общежития восхитительный парадокс человеческой мудрости: не желай обладать и ты все обретешь.

Что же по Конфуцию служит мерой заслуг правителя? Процветание его государства, но в конечном счете – благодарность самого народа. Народ может быть счастлив только при нравственно безупречном правлении.

А «почтение к себе», отличающее правителя, пестование им чувства собственного достоинства означало для Конфуция жизнь ради счастья других, бескорыстное служение людям.

Конфуций провозгласил нечто совершенно новое для своей эпохи: право каждого человека на обучение, вне зависимости от положения в обществе и материального состояния!

На традиционный вопрос: «В чем секрет доброго правления?» – Учитель Кун ответил: - «Управлять – значит исправлять. Если вы сами явите образец исправления, кто посмеет не быть прямым?»

Конфуций, как и подобает великому Учителю, уверенно расставляет по местам ценности своего народа: «правильные» мысли и поступки и уже потом – регламентация жизни, наказания и награды. Впрочем, и наказания по китайским понятиям должны применяться лишь по необходимости, как бы непроизвольно – бесстрастно и беспристрастно. Он так заявлял своим ученикам: «Правитель тем мудрее, чем реже ему приходится карать своих подданных. Более того, поскольку власть предержащие должны сами давать пример добродетели народу, они не могут не нести ответственности за преступления их подданных».

Всякий раз, разбирая какое-нибудь нарушение закона, Конфуций хотел понять причины этого нарушения. А понять, как известно, - это значит почти простить.

Из сохранившихся источников сообщается, что Конфуций-судья «упорядочил законы, но не имел нужды применять их, ибо в царстве не осталось преступников». Еще рассказывают, что Конфуций был противником смертной казни. Он говорил: «К чему вообще применять смертную казнь? Если правитель имеет благие намерения, то у него будут только хорошие подданные».

Конфуций, как и Платон считал, что благо государства во многом зависит от его правителя. И поэтому во главе государства должны стоять мудрые и справедливые правители. Он говорил: «Если царь свят, прозорлив и разумен, то он будет управлять страной мирно и разумно».

«Если царь не докажет своей доброты нравственными делами, то народ не будет питать к нему доверия, а кто не пользуется доверием народа, тому люди не повинуются».

«Когда царствует мудрец, то на всей земле будет мир».

«Мудрость состоит в том, чтобы с полной искренностью исполнять свой долг по отношению к людям».

Однажды один ученик спросил Конфуция: «Чтобы Вы сделали прежде всего, если бы Вам поручили управление провинцией?» Конфуций ответил: «Я бы следил за тем, чтобы все соответствовало своему названию. …Правление хорошо, когда правитель – правитель, министр – министр, отец – отец, сын – сын».

Это напоминает сравнение Платоном совершенного государства с человеческим организмом, где каждый орган выполняет свою работу. Так и в государстве, считает Платон, от правителей требуется мудрость, от воинов – мужество, от низшего класса – воздержание, и от всех вместе – справедливость и служение общему благу.

Как и в управлении собой, и в управлении семьей, и в управлении государством Конфуций видел одни и те же законы. Сущность этих законов Учитель Кун изложил в «Великой науке»:

«…Чтобы обладать высшим благом, нужно: чтобы было благоустройство во всем народе. Для того, чтобы было благоустройство во всем народе, нужно 2) чтобы было благоустройство в семье. Для того, чтобы было благоустройство в семье, нужно 3) чтобы было благоустройство в самом себе. Для того, чтобы было благоустройство в самом себе, нужно 4) чтобы сердце было чисто, исправлено. 3) / Ибо где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше./ Для того, чтобы сердце было чисто, исправлено, нужна 5) правдивость, сознательность мысли. Для того, чтобы была сознательность мысли, 6) нужна высшая степень знания. Для того, чтобы была высшая степень знания, нужно 7) изучение самого себя…»

Так, чтобы на Земле установились благоустройство, надо усовершенствовать себя, прежде всего, своего внутреннего человека, - так учил Великий Конфуций.

Конфуций-судья огласил перед народом судебные заповеди: «Не считая грабежа и разбоя, на свете есть пять преступлений, заслуживающих наказания», - объявил Учитель Кун. –«Это, во-первых, злые и подлые умыслы. Во-вторых, коварные и дерзкие поступки. В-третьих, лживые и обманчивые речи. В- четвертых, обширная память на злые дела. В-пятых, сеяние всяческих соблазнов». Таковы главные прегрешения человечества, какими они запечатлелись в сознании китайского народа.

Китайцам время правления Конфуция запомнилось и передавалось в памяти народной как одно из самых блаженных времен. Молва гласит, что в ту пору повсюду царили мир и спокойствие. Жители не запирали своих домов, а оброненные кошельки лежали на дороге до тех пор, пока не возвращались к законному владельцу. Иностранцам не было нужды просить местных чиновников указать им безопасное для ночлега место, ибо грабежи прекратились.

Несмотря на всю благотворность государственных преобразований в Лу, Конфуций, однако, недолго удержался на своем посту. Соседние князья с завистью смотрели на возрастающее благосостояние провинции Лу, вызванное правлением Конфуция, и поэтому постарались посеять раздор между правителем и мудрецом. Чтобы исполнить свое намерение, они послали правителю Дин-Гуну в подарок восемьдесят одну писаную красавицу и двадцать лучших лошадей. Это привело его в такой восторг, что он перестал обращать внимание на увещевания мудреца. Последний же счел для себя необходимым отказаться от места. И вот, на пятьдесят шестом году жизни ему предстояло перейти к скитаниям и странствиям по различным провинциям Китая.

В течение тринадцати лет он переезжает из города в город, из провинции в провинцию., каждый раз надеясь встретить правителя, который согласился бы взять его в советники и согласился бы построить жизнь государства, сообразуясь с нравственными принципами.

Странное, двусмысленное положение было уготовано Учителю Куну в период его странствий. Почти везде знаменитого ученого встречали с почетом. Его изысканные манеры, широчайшая эрудиция, радушие и честность не могли не внушать доверия и симпатии. Одним своим присутствием он умел побудить окружающих быть лучше: воспитаннее, добрее, справедливее. Он мог заставить других устыдиться своих низких поступков или невежества. Но до реальных перемен дело не доходило. Заезжего праведника вежливо выслушивали, сочувственно вздыхали и… продолжали жить, как прежде.

Не раз во время странствий Конфуций подвергался серьезным испытаниям. Так однажды при переходе в другую провинцию местные жители спутали знаменитого Учителя с не менее знаменитым разбойником. Не успели путешественники опомниться, как их окружила толпа возмущенных, вот-вот готовых накинуться на них людей. Неизвестно, чем бы закончился этот инцидент, если бы не завидное сомообладание Учителя. Вместо того, чтобы призвать своих спутников к оружию, он взял в руки лютню и запел так, что гнев нападающих понемногу рассеялся… Конфуцию и его людям удалось вырваться из осады и перебраться в надежное безопасное место.

Конфуций и его спутники не раз терпели нужду, и когда мужество покидало самых стойких учеников, Учитель наставлял: «Благородный муж стойко переносит беды. Низкий человек в беде распускается».

Не раз Учитель Кун встречался с затворниками – людьми, покинувшими мир в знак протеста против его несовершенства. О них Конфуций говорил: «Не подобает человеку удаляться от людей и жить только с птицами и зверями. С кем мне сообщаться, если не со страдающими людьми? Господствующее зло – вот что требует моих усилий». Также и Будда говорил: «Одинокая жизнь в лесу полезна для того, кто следует ей, но она мало способствует благу людей».

В этот период скитаний сам Конфуций говорит о себе: «… это человек, который так поглощен размышлениями, что забывает поесть, и так радуется жизни, что забывает о всех тяготах и не замечает надвигающейся старости…»

Под конец своих скитаний в 484 году до н.э. Конфуций вернулся на родину в Лу. Учитель Кун все тот же и как никогда ощущает свою связь с прошлым. Тяжелые испытания и неудачи, выпавшие на его долю, выбелили его виски и бороду, прорезали лицо глубокими морщинами, еще больше сгорбили его. Но не отняли у Учителя его волю, не озлобили его, не ввергли в уныние. Он все тот же молодой, в свои 67 лет, полный сил и веры Кун Цю, который «всем сердцем любит древность» и по-прежнему учится, не ведая усталости, и наставляет, не зная разочарований…

Остаток своих дней Конфуций посвятил литературному труду, а также преобразованию музыки. Как и Пифагор, Конфуций считал, что музыка способна оказывать сильнейшее воздействие на нравственное состояние человека. Она может направлять человека и на хорошие мысли, и на дурные. И потому надо пользоваться ею осторожно и посвящать ей особое внимание.

Поистине, велик был Учитель Кун в те преклонные, в те вершинные годы своей жизни – господин самого себя, сам вылепивший свое внутренне пространство духовного подвижничества, открывший в себе безграничный простор искреннего и свободного Деяния; всеобъятный человек, знающий начало и завершение жизненных трудов:

«Я поставил своей целью Путь, укрепляюсь силой добродетели, нахожу опору в человечности и обретаю отдохновение в искусствах».

Сохранившиеся источники рассказывают нам, что завершив свои ученые труды, 70-летний Конфуций призвал к себе одного из своих учеников, Цзы-Гуна, и сказал ему: «Все кончено! Никто в целом мире не понял меня…»

«Учитель, почему Вы говорите, что никто не понял Вас?» – удивился Цзы-Гун.

«Я не виню Небо, я не виню людей!» – продолжил, словно не слыша этого вопроса, Конфуций. – «Я лишь весь отдаюсь учению и пестую в себе возвышенные устремления. Наверное, только Небо знает, кто я такой!»

В последний раз Учитель Кун сказал о главной тайне своей жизни – о ненарушаемом, но внушаемом столь же нерушимое доверие безмолвии Небес.

Учитель умер. Известие о смерти мудреца с быстротой молнии распространилось по всему государству. Человек, которым пренебрегали при жизни, вдруг сделался предметом неудержимого поклонения. Оно все возрастало и едва ли когда-либо убывало в течение следующих двадцати трех веков. На могиле его надпись: «Наиболее мудрый Учитель древности; всесовершеннейший и всезнающий царь».

Конфуций однажды сказал: «Тот, кто не принимает во внимание ни клевету, медленно впитывающуюся в мозг, ни оскорблений, подобно язвам ранящим тело, тот может быть истинно, назван мудрым. Для кого ни клевета, ни оскорбления не имеют значения, тот может быть назван дальнозорким».

Воистину велик Учитель Кун!

 

 

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНФУЦИЯ

 

551       - Рождение
ок.535  - Смерть матери Конфуция. Неудачная попытка Конфуция принять участие в пире служилых людей семейства Ции
ок.533  - Женитьба Конфуция. Он поступает на службу служителем смотрителя амбаров
532       - Рождение сына Боюя
531       - Поступает на должность смотрителя пастбищ
525       - Конфуций встречается с правителем удела Тань. Обучается музыке
ок.523  - Конфуций впервые участвует в обряде жертвоприношений в царском храме предков. Начало учительской деятельности Конфуция
ок.519  - Предполагаемая поездка в Лои. Отъезд в царство Ци, где Конфуций проводит около 2-х лет. Аудиенция у циского Цзин-гуна, знакомство с древней музыкой в стиле «шао»
514       - Возвращение в Лу
505       - Переворот Ян Ху, беседа Ян Ху с Конфуцием
502       - Мятеж Гуншань Фуцзяо, Конфуций готов примкнуть к мятежнику
501       - Служба на постах правителя Чжунду, главы ведомства общественных работ и верховного судьи
498       - Конфуций пытается срыть укрепления «трех семейств»
497       - Циский Цзин-гун присылает в дар правителю Лу танцовщиц и лошадей. Конфуций покидает Лу и направляется в царство Вей
493       - Неудачная попытка переехать в царство Цзинь
492       - Переезд в царство Сун
491       - Пребывание в царстве Чэнь
489       - Пребывание в царстве Чу
487       - Возвращение в царство Вэй
484       - Возвращение в Лу
481       - Завершение работы над хроникой «Чунь-цю». Конфуций приводит в порядок церемониальную музыку Лу, производит окончательную редакцию канонических книг
479       - Конец жизни Конфуция

 

 

Литература
      1.  Малявин В.В. «Конфуций». М. Мол.гвардия, ЖЗЛ, Сер. биограф. Вып. 721,1992.
      2.  Мясникова А.Л. под общей редакцией. «Разговоры с Конфуцием». «Всемирная галерея» Санкт-Петербург, «Терция», 1994.
      3.  Буланже П.А. составитель. «Жизнь и Учение Конфуция». Рига, Угунс.
      4.  Малявина В.В. перевод с китайского. «Афоризмы Старого Китая». «Афоризмы Конфуция». М., «Наука», 1991.
      5.  Спирина Н.Д., Гребенникова Н.Е., Юшков А.П. «Светочи Мира». «Конфуций» ч.1. Новосибирск, Сибирское Рериховское общество», 1994.
      6.  «Агни Йога» в 4-х кн., М., «Сфера», 1999.
      7.  «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
      8.  «Грани Агни Йоги» в 15-ти т., Н.-сибирск, «Алгим», 1994-2005.
      9.  «Криптограммы Востока». Рига, «Угунс», 1992.
      10. «Письма Елены Рерих», в 2-х т., Минск, «Лотаць», 1999.
      11. «Современные космические легенды Востока». Новосибирск, «Согласие», 1999.
      12. «Спираль познания», в 2-х т., М. «Прогресс», 1996.
      13. «Тайная Доктрина», в 2-х т., Адьяр, Теософское изд-во, 1991.
      14. «Учение Храма», в 2-х т., М. МЦР «Мастер Банк», 2001.
      15. «Чаша Востока». С-Пб. «Вахта Мира», 1992.
      16. Дмитриева Л.П. «Посланник Христос…», в 7-ми т., М., Изд. «Дом имени Е.И.Рерих», 2000.
      17. Клизовский А.И. «Основы миропонимания Новой Эпохи». Минск, «Мога Н – Вида Н», 1995.
      18. Рерих Н.К. «Листы дневника», в 3-х т., М. МЦР, 1996.
      19. Рокотова Н. «Основы буддизма». Н.-сибирск, «Согласие», 2001.
      20. Уранов Н. «Нести радость». Рига, «Мир Огненный», 1998.
      21. Дмитриева Л.П. «”Тайная Доктрина” Елены Блаватской в некоторых понятиях и символах», в 3-х т., Магнитогорск, «Амрита», 1994.