Научно-философское общество
Мир через Культуру

Текст музыкально-слайдовой программы

Дорогие друзья!
Приглашаем Вас в “МИР ЛЕОНАРДО”
Выдающегося художника, архитектора, изобретателя эпохи Возрождения

Текут столетия, одна эпоха сменяет другую, коронованные особы занимают престолы и покидают их… Но не они остаются в памяти человечества, а те, кто силою искусства, мощью своего гения, величием своего духа творят истинную историю. К этим великим зодчим планеты несомненно принадлежит Леонардо да Винчи.

Его творчество поражает своим многообразием и разносторонностью во всех областях жизни. Все науки в равной степени интересовали его пронзительный ум.

Бесконечно велик был вклад, внесенный Леонардо в мировую живопись. С каждой из его картин связаны какие-нибудь открытия в области живописного мастерства.

Прошли века, но сила его гения продолжает удивлять человечество своей глубиной и универсальностью.

И сейчас, дорогие друзья, мы приглашаем вас в «Мир великого Леонардо».

Леонардо приехал в свое родное селение Винчи на несколько дней. Лет 40 не был он здесь.

Родной городок Леонардо сегодня нисколько не изменился: те же две башни, как шахматные фигуры. Замок (в котором теперь музей Леонардо). Перед ним остроконечный шпиль церкви, в которой, по преданию, Леонардо крестили.

Рано утром вышел Леонардо из дома, и, пройдя через селение Винчи, стал подниматься крутою дорогою в гору.

Войдя в поселок Анкино, Леонардо остановился и стал расспрашивать об анкианском кабачке, он родился в нем. Лет пятьдесят назад здесь ютилась веселая сельская харчевня. Служанкою в кабаке была девушка лет 16, круглая сирота, по имени Катарина.

Однажды весною, в 1451 году, молодой флорентинский нотариус Пьеро да Винчи, приехав погостить к отцу, был приглашен сюда для заключения какого-то договора. Поселяне пригласили молодого человека в харчевню. С первого взгляда он влюбился в Катарину, которая им прислуживала. Плодом этой любви и стал Леонардо да Винчи. Пьро тут же был женен отцом на девушке из почтенного семейства, а Катарина выдана замуж за пожилого угрюмого человека. Катарина покорилась безропотно, но заболела от горя и едва не умерла. Пьеро признал ребенка и упросил отца взять мальчика в свой дом на воспитание.

Леонардо помнил мать как сквозь сон. Когда дед почивал, мальчик пробирался по винограднику, перелезал через стену и бежал к матери. Она поджидала его, сидя на крыльце с веретеном в руках. Завидев издали, протягивала руки. Он бросался к ней, и она покрывала его поцелуями.

Его мать, после кончины мужа, чувствуя, что ей остается жить недолго, пожелает перед смертью увидеть сына. Она придет в Милан пешком. Леонардо с благоговейной нежностью примет ее. Она захочет вернуться в село, но Он не отпустит ее, в последние дни болезни не отойдет от ее постели.

Редкая одаренность большелобого мальчика, увлекавшегося рисованием, лепкой, музыкой, математикой, поражала всю округу. Леонардо любил одиночество, он плохо сходился со школьными товарищами. Когда те отрывали крылья у бабочек и смотрели как насекомые ползают, морщился и уходил. Увидев, как резали к празнднику поросенка, навсегда отказался от мяса. В нем рано пробудилась тяга к природе. Он без устали бродил по окрестным лугам и лесам, лазил по горам, вслушиваясь в незнакомые голоса земли и стараясь разгадать тайну жизни камней, растений и животных. С детских лет он понял, как бесконечна лестница знаний и как круты ступени, ведущие к истине.

Позднее он записал в своей записной книжке, с которой никогда не расставался: «Приобретай в юности то, что с годами возместит тебе ущерб, причиненный старостью. Помни, что пищей старости является мудрость, и пока молод, действуй так, чтобы не оставить свою старость голодной.»

Знания, даваемые ему, он схватывал с поразительной легкостью, будто просто вспоминая то, что знал сам когда-то прежде.

Эти воспоминания проносились в душе Леонардо, когда по крутой, знакомой с детства, тропинке он всходил на вершину Белой горы.

Под уступом скалы он присел отдохнуть. И вспомнил, как однажды, проснувшись в своей колыбельке, он увидел, как большая птица раскрыла крылом рот его и погладила перьями по губам...»

Он встал и пошел дальше круто поднимавшеюся в гору тропинкою. Чем выше, тем холоднее и злее становился ветер.

Опять воспоминания обступили его – теперь о первых годах юности.

Когда мальчику исполнилось 13 лет, отец взял его в свой дом во Флоренцию. Он хотел дать сыну хорошее образование, чтобы тот впоследствии тоже стал нотариусом.

В современной панораме Флоренции мало что изменилось со времен Леонардо. Старый мост через Арно, Домский собор, на верхушке купола которого ви¬ден позолоченный медный шар работы Андреа Верок¬кио, известного живописца и скульптора, став¬шего впос¬лед¬ствии учителем Леонардо. Отец, видя, что маль¬чик постоянно что-то рисует и лепит, в 18 лет опре¬делил его в мастерскую Вероккио на выучку. Знаменитый художник высоко оценил способности ученика.

В картине, изображавшей Крещение Спасителя, Леонардо было поручено написать коленопрекло¬ненного ангела, который никак не выходил у учителя. Впоследствии рассказывали, что ученик в этой работе так превзошел учителя, что тот больше не возвращался к живописи.

Леонардо внес существенный вклад и в написание пейзажа «Крещения». Им изображены на полотне во¬доемы, туманы, блики солнечного света и игра теней.

Многие годы жизни и многие страницы своих рукописей Леонардо посвятил изучению атмосферы и тому, как создать ее иллюзию на картине.

Маленький, одетый в голубое ангел известил мир том, что появился новый гений.

Первое самостоятельное живописное полотно Леонардо – это Благовещение. Какой-то неизвестный соавтор зачем-то увеличил крылья прилетевшего с благой вестью архангела и они стали казаться гротескными. В оригинале эти крылья срисовывались с птичьих и выглядели изящно и соразмерено. Святая Дева радостно и удивленно слушает серьезные слова ангела. Невольным движением руки она как бы отклоняет благую весть, которая ее столько же радует, сколько и пугает.

В другом варианте картины она смиренно принимает благую весть.

Портрет Джиневры де Бенчи. Существовал обычай делать портреты молодых дам перед свадьбой. Возможно, Джиневра была по натуре холодна, или же житейские обстоятельства заставили ее вступить в брак без любви. Картина пронизана меланхоличным настроением, написана в темных, сумеречных тонах.

После портрета Джиневры Леонардо вступает в период жизни, наполненный темой Мадонны с Младенцем.

Мадонна с цветком (Мадонна Бенуа).

По существу ничто не напоминает о том, что перед нами изображение Марии и младенца Христа, Молодая женщина в одежде 15-го века, с характерной прической (в то время считалось модным удалять часть волос на лбу, чтобы он казался выше) забавляет сына цветком, с любовью наблюдая за его неуверенными движениями.

Все в картине поражает глубокой человечностью и простотой.

Мадонна Литта.

Голова Мадонны повернута почти в профиль. Лицо озарено мягким светом. Мы почти не видим глаз Мадонны, но ощущаем ее ласковый взор, обращенный к младенцу. Ребенок, словно потревоженный присутствием посторонних, повернул кудрявую головку и смотрит на нас.

Легкая серебристая светотень – одна из находок Леонардо – придает замечательную слитность композиции и жизненность образам.

В это же время Леонардо пишет картину «Святой Иероним».

В пещере, подобной львиному логову, отшельник, стоя на коленях и глядя на Распятие, бьет себя в грудь камнем с такой силою, что прирученный лев, лежащий у ног его, смотрит ему в глаза, открыв пасть, должно быть, с протяжным, унылым рыканьем, будто зверю жаль человека.

В 29 лет Леонардо получил заказ написать икону Поклонения Волхвов.

В наброске этой иконы обнаружил он глубокое знание анатомии и выражения человеческих чувств в движениях тела.

В тени оливы на камне сидит Матерь Божия с Младенцем Иисусом улыбается робкою детскою улыбкою, как будто удивляясь тому, что царственные пришельцы неведомых стран приносят сокровища – ладан, мирру и золото, все дары земного величия – в яслях Рожденному, смотрят на чудо, – на явление Бога в человеке, и падают ниц перед ним.

Слегка улыбающийся Давид работы Веррокио был изваян, когда Леонардо исполнился 21 год. Существует предание, что Веррокио подарил своему Давиду лицо юного Леонардо.

У Леонардо было много завистников, была и клевета, ведь он был талантлив и очень красив. «Во всей его наружности – писал современник– было такое сияние красоты, что при виде его всякая печальная душа прояснялась».

Будучи по натуре щедрым и великодушным, Леонардо никогда не подавлял окружающих превосходством своего ума и охотно делился опытом и знаниями. Он был удивительно тактичен и мягок в обращении, терпим к недостаткам и умел прощать обиды.

Многое в этом человеке для современников оставалось непостижимым и таинственным, как загадочная улыбка на устах его Джоконды, которая удивительно напоминает его собственную улыбку на туринском автопортрете позднего периода.

Как к чародею и волшебнику люди тянулись к нему, пораженные и восхищенные величием и красотой его духа. Он и сам был поистине красив – статен, высок ростом, лицо с правильными чертами обрамляла вьющаяся русая борода. Стоило ему появиться на улице в сопровождении неизменной свиты учеников и поклонников, как люди высыпали из домов, чтобы поближе разглядеть великого человека.

От природы Леонардо был наделен богатырской силой и левой рукой (поскольку был левша), с виду нежной и тонкой, как у молодой женщины, гнул подковы и железные прутья. Ему не было равных в фехтовании, а как наездник он мог усмирить любого норовистого скакуна.

Он превосходно играл на лютне и в кругу друзей любил импровизировать, подбирая музыку к своим сонетам и мадригалам, которые к сожалению не сохранились. Стоило ему заговорить, как все разом умолкали, прислушиваясь к его чарующему голосу. Его недаром звали «сладкоголосым Орфеем».

Но образ общительного человека, певца, лютниста, искусного собеседника был всего лишь приятной маской, в сердце своем он был более чем одиноким человеком.

В 1482 году Леонардо уезжает в Милан и начинает новую жизнь под покровительством могущественного правителя Лодовико Сфорца.

Музыкальный инструмент, который он взял с собой, рисунок которого сохранился, был сделан из конского черепа и оправлен серебром. Столь странная причуда была как раз в духе Леонардо: форма инструмента была выбрана не просто так: полость черепа давала хороший резонанс и усиливала звук.

Леонардо засыпал Лодовико своими идеями. Это были проекты военных машин, городов с определенной планировкой и с канализацией (несколько столетий спустя Государственный совет Лондона признал такую планировку идеальной и приказал ей следовать).

Но Сфорца преимущественно использовал таланты Леонардо применительно к дворцовым развлечениям. Леонардо готовил фантастические представления с применением хитрой механики.

Здесь при дворе Сфорца Леонардо получил возможность глубоко и разносторонне заниматься научными исследованиями. С этих пор до конца жизни он будет вести записи и у него получится свободно построенная энциклопедия с перепутанными страницами, которую он будет стремиться когда-нибудь привести в систему.

Никому не показывая ее из современников, Леонардо писал:

«О Читатель, не проклинай меня за то, что интересующих предметов слишком много, а память не в состоянии удержать их все». Родившись слишком рано, обращал он свои труды к будущим поколениям.

Здесь начат был великий его «Трактат о живописи», который до сих пор не имеет себе равных по ценности.

Точность и наблюдательность в рисунках Леонардо сверхъестественны. Не раз доказывалось с помощью анализа, что в изображении струящейся воды или бьющей крыльями птицы Леонардо замечал детали, которые стало возможным выявить только после изобретения замедленной съемки.

Он все время прерывался в живописи ради изобретательства.

Получив некоторый опыт в анатомии еще во Флоренции, здесь в Милане Леонардо продолжил изучение человеческого тела. Ум его был так устроен, что узнав, как работает орган, он должен был узнать, почему он работает так, а не иначе.

Значительную часть времени он отводит математике. В математике Леонардо искал доказательства своих теорий.

Этот многогранник – одна из наиболее таинственных трехмерных геометрических фигур, появляется во многих видах в иллюстрациях Леонардо к книге «О Божественной пропорции».

Перед вами замок герцога Милана. В его массивных стенах, как в каком-то мощном сейфе, хранились сокровища, призванные услаждать ум и глаз. Величайшим сокровищем этого двора был Леонардо да Винчи. В распоряжении Сфорца был волшебник, который мог сотворить все: пышное праздненство или картину, музыку или механизм.

Конь, которого задумал Леонардо по поручению Сфорца должен был быть восьми метров высотой. Лошадь должна была стоять, поднявшись на дыбы. До того никому не удавалось сделать такое. Он сделал глиняную модель коня. Занимаясь подготовкой к столь неслыханному делу, Леонардо изучал самых прекрасных лошадей, благодаря чему у него сложился прекрасный трактат по анатомии лошади. Много внимания уделял также проблеме равновесия. Статуя не была отлита по технической причине: 90 тонн металла, быстро расплавленного и доведенного до огромной температуры, нужно было одновременно охладить.

Он все-таки создал коня, но другого, спокойно шагающего и без всадника. Произведение было грандиозным и значительным. И Леонардо вмиг стал знаменитым на всю Италию.

Одно время Леонардо был придворным портретистом. Первая его работа в этом качестве – портрет возлюбленной Лодовико – Чечилии Галерани, известный как «Дама с горностаем». Она была образована, знала латынь, философию, понимала искусство, поэзию, восхитительно играла на арфе. Чечилия держит на руках белого горностая – это одна из эмблем дома Сфорца. Это невероятно чистоплотное животное Сфорца сделал своим геральдическим символом. Горностай готов стать добычей охотника, нежели запачкаться, убегая через грязь.

В последующем Чечилия Галлерани была заменена в сердце Сфорца сперва его женой Беатриче д,Эсте,

затем придворной дамой Лукрецией Кривелли, чьи портреты Леонардо да Винчи тоже написал.

Леонардо находился в Милане, а во Флоренции можно было увидеть следующее. Под руководством фанатичного доминиканского монаха Савонаролы на центральной площади был сооружен так называемый костер «сожжения сует и анафем».

Люди стояли и смотрели на озаренную, но еще не тронутую пламенем картину; то было создание Леонардо да Винчи.

Вы видите перед собой прекрасное воспроизведение сгоревшей работы, сделанное Рафаэлем . Его можно считать почти точной копией работы Леонардо.

Над вечерними водами горных озер стояла голая белая Леда; исполинский лебедь крылом охватывал ее стан, выгибая длинную шею, наполняя пустынное небо и землю криком торжествующей любви; в ногах ее среди водяных растений, животных и насекомых, копошились новорожденные близнецы – полубоги-полузвери, только что вылупившись из разбитой скорлупы огромного яйца. И Леда, любовалась на детей своих, обнимая шею лебедя с целомудренной улыбкой.

А сейчас перед вами этюды к картине Леда и Лебедь самого Леонардо.

В 1495 году по просьбе Лодовико Сфорца Леонардо начал рисовать свое наиболее прославленное произведение – знаменитую «Тайную вечерю». Она была написана на узкой стене большой продолговатой залы – трапезной миланского монастыря.

Основной задачей Леонардо было показать реакцию апостолов на слова Христа: «Один из вас предаст меня». Каждый из апостолов по-своему реагирует на слова Христа: в их лицах и движениях удивление, недоумение. возмущение, готовность тот час же защитить своего Учителя. Двенадцать человек, двенадцать характеров, двенадцать различных реакций.

Апостолы энергично жестикулируют, кроме любимого ученика Христа – юного Иоанна, который сложил руки с печальной покорностью и молча слушает, будто знает, что это неизбежно. Другие же ошеломлены и не верят.

Иуда отшатнулся назад, в то время как все другие непроизвольно устремляются к центру – к Христу. Судорожное движение руки Иуды, его темный профиль выдают нечистую совесть. Он сжимает в руке кошелек с деньгами и сыплет на стол соль, согласно суевериям, считавшуюся символом неизбежного зла.

Чтобы нарисовать Иуду, Леонардо потратил много времени, посещая притоны, куда заглядывали миланские преступники. Приор монастыря жаловался графу Сфорца на «лень» Леонардо, на что тот отвечал, что не может никак найти подходящее лицо для Иуды, но если время поджимает, то он может воспользоваться лицом приора, которое очень для этого подходит. И воспользовался.

Неимоверно долго Леонардо работал над образом Христа, также не имея подходящего для этого чело¬веческого лица. Говорили, что лицо Христа Леонардо так и не дописал, хотя работал над фреской 16 лет.

Глубина психологического выражения в картине достигает такого совершенства, какого не знало итальянское искусство 15 века.

Эту громадную фреску, постигла трагическая участь; написанная маслом на стене, она начала разрушаться еще при жизни Леонардо – результат его неудачного технического эксперимента с красками.

От войны и беспорядков, царивших в Милане, Леонардо уезжает на виллу Ваприо, неподалеку от Милана.

На вилле Ваприо окончил он картину, которую начал 25 лет назад, еще во Флоренции. – «Мадонна в гроте».

Матерь Божия, среди скал, в пещере, обнимая правою рукою младенца Иоанна Крестителя, осеняет левою – Сына, как будто желая соединить обоих – человека и Бога – в одной любви. Иоанн, сложив благоговейно руки, преклонил колено перед Иисусом, который благословляет его двуперстным знамением.

По тому, как Спаситель-младенец сидит, подогнув одну ножку под другую, видно, что он еще не умеет ходить – только ползает. Но в лице Его – уже совершенная мудрость, которая в то же время есть и детская простота.

Лицо Мадонны, полудетское, полудевичье, светится во мраке, как тонкий алебастр с огнем внутри. Матерь Богочеловека в недрах Матери Земли.

Во втором варианте этой картины.

Ангел указывает пальцем на эту сцену, как бы вводя зрителя в картину.

Покров таинственности как бы намекает на бездонность, неисчерпаемость того, что заложено в природе и человеке.

18 лет Милан был домом для Леонардо. Милан пал. И Леонардо вынужден был искать нового покровителя. Он не испытывал привязанности к какому-либо политическому режиму или к месту; его национальность была внутри его самого.

Так, подымаясь на Белую Гору, вспоминал Леонардо полвека своей жизни. Он уже был близок к вершине, к перевалу. Он вспомнил, как будучи ребенком, следил за полетом журавлей, и когда до него доносилось чуть слышное курлыканье, как будто призыв: полетим! полетим! – плакал от зависти. Самым великим героем для него был Икар. И теперь, как 40 лет назад, нестерпимою обидою и невозможностью казалось ему то, что люди бескрылы.

Теперь во Флоренции Леонардо да Винчи работает над давно вынашиваемой темой мадонны с младенцем и матерью св. Анной.

Две грациозные женщины, между которыми стерта разница в возрасте, представляют собой удивительно гармоничное сочетание и окутаны мягким, мерцающим сиянием. Их связывает младенец Христос, благославляющий маленького Иоанна Крестителя.

Во втором варианте картины были изображены Мария, святая Анна и маленький Иисус Христос с ягненком.

Улыбка вечно юной святой Анны неуловимо скользящая, – улыбка мудрости. Рядом с ней младенчески ясный лик Марии дышал простотой голубиною. Мария была совершенная любовь, Анна – совершенное знание.

А в 1503 году богатый банкир Франческо дель Джокондо заказал Леонардр портрет Моны Лизы, своей жены. Моне Лизе было тогда 24 года, а Леонардо – 51 год. Леонардо писал ее портрет 4 года, а затем оставил незавершив …

Монна Лиза была неаполитанка древнего рода, выданная замуж по воле отца. Она была безмерно красива. Непостижимая тайна запечатлена на ее лице, и кажется, что оно – творение неба, а не рук человеческих, и что более всего удивительно – оно полно жизни.

И сейчас, поднявшись на вершину Белой Горы, Леонардо думал о Джоконде.

Он почти не знал ее жизнь. Только случайно он узнал, что она читает по-латыни и по-гречески. Она держала себя и говорила так просто, что многие считали ее неумной. На самом деле он видел в ней то, что глубже ума – вещую мудрость. У нее были слова, которые делали ее вдруг родной ему, близкой, ближе всех, кого он знал, единственною вечною подругою и сестрою.

Было ли то, что их соединяло, любовь?

Да! Но это было совсем не то, что большинство людей называют этим словом. Мог ли он желать более совершенного соединения с возлюбленной, нежели в создании этого бессмертного образа, нового сущест¬ва, которое рождалось от них, как дитя рождается от отца и матери. В этом образе он и она были вместе.

Однажды, когда Леонардо развлекал Джоконду сказкою о Загадочной пещере, то закончил ее так:

«Во мне стали бороться два чувства – страх и любопытство – страх перед тьмою пещеры и любопытство – нет ли в ней какой-либо чудесной тайны?»

– Какое же из чувств победило? – едва слышно молвила она.

– Любопытство. Я и людям хотел бы внушить такую силу любопытства, чтобы оно побеждало в них страх!

В этом был весь Леонардо.

Квинтэсенция души Леонардо – в этом рисунке, который он сделал в пожилом возрасте. Призрачная, с полуулыбкой на устах, таинственно указующая рукой в неизвестность женщина воплощает всю глубину таинственности души самого художника, непобедимое влечение его к неизведанному, несокрушимую его любознательность.

Сегодня вечером он уезжал. Она решила уехать тоже. Он догадался – не хочет оставаться во Флоренции без него.

– Когда вернетесь, придете ко мне?

– Приду.

– Я хотел бы окончить картину. Хотя, мне кажется, я ее никогда не окончу...

– Вы никогда не окончите ее, потому что стремитесь к невозможному...

Леонардо пытался осуществить в это время предприятие по орошению долины Арно.

Несколько месяцев он отсутствовал. Когда вернулся, узнал, что Джоконда умерла.

Прошло время.

Леонардо приблизился к картине, завешанной тяжелой тканью, – и откинул ее.

Это был портрет Моны Лизы.

Он не открывал его с тех пор, как работал над ним в последнее свидание. И такую силу жизни почувствовал он в этом лице, что ему сделалось страшно перед собственным созданием. Все в ней было ясно, точно. Казалось, что, всмотревшись пристальнее, можно видеть, как дышит грудь, как в ямочке под горлом бьется кровь, как выражение лица изменяется. Только теперь – как будто смерть открыла ему глаза – понял он, что прелесть моны Лизы была все, чего искал он в природе с таким ненасытным любопытством, – понял, что тайна мира была тайной моны Лизы.

Несмотря на неудачу с Тайной вечерей, «Битву при Ангиари» Леонардо решил писать тоже масляными красками, хотя и по другой технологии. Когда половина работы была исполнена, развел большой огонь перед картиною, чтобы ускорить впитывание красок. Картина была испорчена.

По просьбе французского наместника Леонардо переехал опять в Милан. Теперь он числился придворным живописцем на службе французского короля Людовика ХII.

А в 1513 году он выехал из Милана в Рим на службу к новому папе Джулиано Медичи. В Риме он тоже тяготился. Неизвестность, ожидание, вынужденное бездействие утомили его.

Флоренция, Милан, Рим – нигде не находил ученый благоприятных условий, чтобы реализовать свои обширные технические замыслы. Многие его проекты не были реализованы.

Верхом на муле Леонардо со спутниками переходил снежные границы Альп. Он навсегда прощался с родиной. Французский король пригласил Леонардо во Францию.

Усадьба Клу, где Леонардо провел свои последние годы, пережила столетия и сегодня выглядит такою, какой ее знал Леонардо - его спальня, кухня и тоннель, по которому к Леонардо ходил из своего замка король Франциск, чтобы побеседовать на темы философии и искусства. Король высоко ценил мудрого старца, долго беседовал о его прежних и будущих работах, называл отцом и учителем.

Леонардо взялся устроить канал для осушения болотистой местности и превращения ее в цветущий сад. Он принялся исследовать местность. Вернулся больной, изнуренный лихорадкой, схваченной на боло¬тах. С тех пор здоровье уже не возвращалось к нему.

В эти дни художник начал писать картину, изображающую Вакха. Но, оставив неоконченным Вакха, Леонардо начал другую картину, –

Иоанна крестителя.

С таким для него небывалым упорством и с такою поспешностью работал он над ней, как будто предчувствовал, что дни его сочтены, и торопился высказать в этом последнем создании самую заветную тайну свою...

Пришел король смотреть картины Леонардо, заинтересовался последней. Затем увидел еще одну закрытую картину и сорвал с нее покрывало. Леонардо нахмурился.

Что это! Удивительно! проговорил, наконец, выходя из задумчивости. Вот прекраснейшая женщина, которую я видел когда-либо. Давно ли писал?

– Десять лет назад.

– Так же хороша и теперь?

– Умерла. Портрет не окончен.

– Не окончен? Помилуй, чего же еще? Как живая, только не говорит... Я куплю обе картины: Иоанна, и Лизу Джоконду. Сколько хочешь за них? Торговаться не буду.

– Завтра пришлю за Джокондой. Не бойся я знаю ей цену и сумею сохранить для потомства.

Король ушел. Леонардо опустился в кресло. Уснуть не смог. Среди ночи встал, оделся, направился во дворец.

– Государь, будьте милостивы, не отнимайте ее у меня, – произнес он. – Портрет все равно ваш, и денег не надо: только на время оставьте его у меня – до моей смерти...

До смерти Джоконда была с Леонардо.

Портрет бесконечное число раз копировали, но всегда получалось какое-то другое выражение лица, более элементарное, грубое, однозначное.

Неуловимое выражение лица Джоконды, с ее пристальностью взора, где есть чуть-чуть улыбки, и чуть-чуть иронии, и чуть-чуть чего-то еще, и еще, и еще, не поддается точному воспроизведению.

Трудно отделаться от впечатления, что Джоконда все время наблюдает за тем, что происходит кругом. От времени суток от освещения меняется характер лица.

В Джоконде он создал неповторимый по сложности, тонкости портрет Человека. Неуловимы, зашифрованы трепетные движения ее души. Мы не знаем, что будет с ней через миг, рассмеется она или заплачет.

О тайне улыбки Джоконды написаны сотни книг. Не меньшая загадка – взор Моны Лизы. Леонардо придавал особое значение глазам человека.

Нам даже может стать не по себе от ее понимающего, оценивающего, сочувствующего взгляда. Но она не осуждает нас. Нет. Просто она все видит так же остро и глубоко, как видел мир сам Леонардо, который вложил в портрет весь свой опыт, всю свою мудрость.

Джоконда – это золотистая мерцающая звезда, преодолевшая земное притяжение и вышедшая на орбиту вечности.

Джоконда – это завещание людям. «Всем поколениям Вселенной!»

Здесь, в чужой стране, он и подошел к концу своих дней.

К утру – это было 24 апреля, Светлое Христово Воскресенье – воздух наполнился звоном колоколов, но умирающий уже его не слышал. Он покорился неведомой силе, то летел, то падал на волнах бесконечного Движения. А может быть это мать снова качала его...

Пришли люди прощаться. С боязливым удивлением увидели они невиданные машины, астрономические сферы и глобусы, колбы, громадный хрустальный человеческий глаз для изучения законов света, музыкальные приборы для изучения законов звука, водные лыжи, анатомические рисунки и чертежи страшных военных снарядов.

После смерти Леонардо владельцем бесчисленного количества томов рисунков и записей остался его ученик Франческо Мельци. Он берег наследие как священную реликвию, но после его смерти бумаги Леонардо были развеяны по всему свету.

Леонардо был похоронен среди принцев и государственных советников в Амбуазе.

Как ни велика была его слава живописца, творца и эрудита, Леонардо упорно совершенствовал свои знания и не мыслил себе жизнь без постоянного поиска.

Простое перечисление его вне художественных интересов кажется невероятным: анатомия, ботаника, картография, геология, математика, аэронавтика,

оптика, механика, астрономия, гидравлика, акустика, гражданское строительство, конструирование оружия, планировка городов.

Он оставил поразительные математические запи¬си, исследовал природу воздухоплавания, погружался в медицинские исследования. Он изобретал музыкальные инструменты, изучал химию красок.

Он украшал города великолепными зданиями, дворцами, школами, строил обширные казармы для войск; построил гавань, лучшую на всем западном берегу Адриатическоо моря; строил каналы; закладывал могущественные крепости; сооружал боевые машины.

Он создал проект первой подводной лодки, но не обнародовал из опасения, что изобретение могло быть использовано во вред людям.

Его открытия могли бы на несколько веков сократить путь познания, изменить судьбу человечества, повести его иными путями.

Он подобен был человеку, проснувшемуся в тем¬но¬те слишком рано, когда все еще спят. Одинокий, среди ближних, писал он свои дневники для дальнего брата.

Вот один из самых знаменитых анатомических рисунков Леонардо – плод в чреве матери. Он совершенно точен и выполнен настолько профессионально, что и в наши дни используется в качестве иллюстрации в медицинских учебниках. Величайший вклад Леонардо в анатомию состоит в создании целой системы рисунков, показанных в четырех видах, а также с поперечными разрезами, изображавших внутренние органы человеческого тела.

Поперечное сечение черепа, сделанное Леонардо, было первым в истории анатомии.

Особый интерес у Леонардо был ко всему, что связано со зрением, поэтому в изучении оптики он во многом обогнал своих современников.

Башмаки для хождения по воде и сбалан¬сированные палки к ним в наше время выпускаются промышленностью, однако скорее для забавы.

Этот спасательный круг, придуманный Леонардо, позже стал традиционной принадлежностью кораблей.

Леонардо составлял чертежи и карты. Это были не только исследования ученого, объяснявшие строения поч¬вы, течение воды, преграды горных цепей, исходы рек, но и произведения великого художника – картины местностей были запечатлены с высоты птичьего полета.

Запись в тетради Леонардо:

«Если тяжелый орел на крыльях держится в редком воздухе, если большие корабли на парусах движутся по морю, – почему не может и человек, рассекая воздух крыльями, овладеть ветром и подняться на высоту победителем?»

Не тщетно он зовется Леонардо

Крылатый был он человеко-лев,

Среди людских, текущих к Бездне рек

Им предугадан был сверхчеловек.

Идея полетов, конструирование крыльев, образы птиц проходят через всю жизнь Леонардо да Винчи, мечтателя, чародея, сказочника...

«Склонив гибкую шею к зеркалу воды, лебедь долго всматривался в свое отражение.

Теперь он доподлинно знал, что час его пробил и настала неотвратимая пора прощания с жизнью.

Его перья были так же прекрасны и белоснежны, как и в далекие годы юности. Ему удалось пронести в незапятнанной чистоте свое одеяние через все жизненные невзгоды и испытания, через зной и стужу.

И теперь он был готов спокойно и достойно закончить свои дни.

Изогнув красивую шею, он медленно и величаво подплыл к старой плакучей иве, под чьей сенью любил, бывало, пережидать летний зной.

Опустился вечер, и закат окрасил в пурпур спокойные воды озера.

В глубокой вечерней тишине, воцарившейся вокруг, послышалось лебединое пение. Никогда ранее лебедь не пел с такой проникновенной задушевностью и щемящей тоской. Он вдохновенно пел о своей любви к природе, небу, воде, земле...

– Лебедь поет, – прошептали зачарованные прощальной песней рыбы, птицы и все прочие обитатели полей лесов и лугов. – Это песня умирающего лебедя.

Нежная грустная песня эхом разнеслась по округе и замерла с последними лучами солнца.