Волошин - Певец Киммерии
Волошин М.А.
«...Каждый рождается дважды.
Не я ли в духе родился на стыке веков?»
Максимилиан Александрович Волошин
«...Я родился в Киеве 16 мая в день Святого Духа.
События жизни исчерпываются для меня странами, книгами и людьми.
Страны: первые впечатления – Таганрог и Севастополь; сознательное бытие: окраины Москвы, Ваганьково, машины и мастерские железной дороги; отрочество – леса под Звенигородом;
пятнадцать лет – Коктебель – самое ценное и важное на всю жизнь,
двадцати трех – средне азиатская пустыня – пробуждение самосознания; затем Греция и все побережье и острова Средиземного моря – в них обретенная родина духа; последняя ступень – Париж – сознание ритма и формы.
Книги-путники: Пушкин и Лермонтов с пяти лет; с семи – Достоевский и Эдгар По; с тринадцати – Гюго и
Диккенс; с шестнадцати – Шиллер, Гейне, Байрон; с двадцати четырех – французские поэты и Анатоль Франс; книги последних лет: Бхагават-Гита, Маллармэ, Поль Клодель, А. де Ренье, Вилье де Лиль Адин – Индия и Франция.
Люди: лишь за последние годы они стали занимать в жизни больше места, чем страны и книги. Имена их не назову.
Стихи начал писать с тринадцати лет, рисовать – двадцати четырех. Из произведений современных поэтов раньше других я узнал “Кормчие Звезды” Вячеслава Иванова (1902), после Бальмонта. У них и у Эредиа я учился владеть стихом».
Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился в Киеве 16 мая 1877 года в семье юриста. Родовое имя семьи идёт из Запорожья.
В 1893 году Е.О.Оттобельская Кириенко-Волошина с сыном (отец Александр Максимович умер в 1881 году)
…переезжает в Крым;
…мальчик учится в Феодосийской гимназии.
Позднее студент М.Волошин был исключен «за агитацию» из Московского университета и начал путешествие «за гроши, пешком» по Европе.
В 1900 году, предупреждая свою возможную ссылку, отправляется в составе изыскательской экспедиции в Среднюю Азию.
Весной 1901 года Максимилиан Волошин уехал в Париж, решив заняться самообразованием.
В 1903 году поэт возвращается в Коктебель и начинает строить свой собственный дом. Отныне он навсегда связан с этим уголком Земли.
К этому времени Он уже известный литературный критик, поэт и художник со сложившимся мировоззрением, опередившим многих своих современников не только широтой своих взглядов и энциклопедичностью своих знаний, но и поразительной глубиной духовных прозрений, почвой для которых был Его, без сомнения, высокий и светоносный Дух.
«Я весь — внимающее ухо,
Я весь — застывший полдень дня.
Неистощимо семя духа
И плоть моя — росток Огня:
Пусть капля жизни в море канет –
Нерастворимо в смерти «Я».
Не соблазнится плоть моя,
Личина трупа не обманет,
И не иссякнет бытие
Ни для меня, ни для другого:
Я был, я семь, я буду снова!
Предвечно странствие мое».
Приветствуя ветер свободы, принесённый Революцией 1917 года, Максимилиан Волошин, тем не менее, видит ближайшее будущее:
«...Террор, гражданская война, расстрелы, заставы, озверение, потеря лика, раскрепощенные лики стихий, кровь, кровь, кровь...»:
«В эти дни великих шумов ратных
И побед, пылающих вдали,
Я пленён в пространствах безвозвратных
Оголтелой, стынущей Земли.
В эти дни не спазмой трудных родов
Схвачен дух: внутри разодран он
Яростью сгрудившихся народов,
Ужасом разъявшихся времён.
В эти дни нет ни врага, ни брата:
Все во мне и я во всех. Одной
И одна — тоскою плоть объята
И горит сама к себе враждой.
В эти дни безвольно мысль томится
А молитва стелется, как дым.
В эти дни душа больна одним
Искушением: развоплотиться»
В этом переделе Мира Волошин нашёл возможность не потерять себя – и как человек, и как творец.
По воспоминаниям друзей:
«...Чужд Он был метанья, перепуга, кратковременных политических восторгов.
На свой лад, но также упрямо, как Лев Толстой, противостоял он вихрям истории, бившим о порог Его дома. Изгоем оставался Он при всякой власти.
И когда Он с открытой душой подходил к чекисту, на удивление вызывая и в том доверчивое отношение, – это не было трусливое подлаживание.
И когда Он попеременно укрывал себя то красного, то белого, и вправду не одного уберёг, – Им руководило не соглашательство (оппортунизм), не дряблая жалостливость, а твёрдый внутренний закон».
«Я не сам ли выбрал час рожденья,
Век и царство, область и народ,
Чтоб пройти сквозь муки и крещенье
Совести, огня и вод?
Апокалиптическому зверю
Вверженный в зияющую пасть,
Павший глубже, чем возможно пасть,
В скрежете и в смраде — верю!
Верю в правоту Верховных Сил,
Расковавших древние стихии,
И из недр обугленной России
Говорю: «Ты прав, что так судил!
Надо до алмазного закала
Прокалить всю толщу бытия,
Если ж дров в плавильной печи мало,
Господи! Вот плоть моя!»
После Февральской революции Волошину стало понятно, что «это только начало, что Русская Революция будет долгой, безумной и кровавой».
Потребовалось время, чтобы поэт осознал, что значит для народа Революция в октябре.
У себя, в Коктебеле, Волошин не остаётся сторонним наблюдателем. С Княжевичем и Кедровым Он «устанавливает в Коктебеле большевистское правительство», по его собственным словам.
Он стремился к объективному воспроизведению революционной действительности. Он пишет стихи, посвященные революции и гражданской войны.
«Как всегда, всё что бывает со мной, оказывается парадоксальным: мои стихи одинаково нравятся и большевикам и добровольцам… Я стою действительно над партиями. Между тем как развёртывающаяся историческая трагедия меня глубоко захватывает… Я, относясь ко всем партиям с глубоким снисхождением,.. ни к одной не испытываю враждебности: человек мне важнее его убеждений…
Поэтому единственная форма активной деятельности, которую я в себе подавил, – это мешать людям расстреливать друг друга».
Он создаёт цикл стихов «Неопалимая Купина».
Обращение к библейской мифологии не случайно.
Для Него Неопалимая Купина – горящий, но не сгорающий куст терновника – символ России.
Он верит, что сквозь бури потрясений, лишений, бед и войн Россия выйдет обновлённой.
Когда в ноябре 1920 года, гражданская война в Крыму окончилась, в местной газете появилось его стихотворение «Сибирской 30-ой дивизии»:
«Перед вами утихает страх
И проясняется стихия
И светится у всех в глазах
Преображённая Россия».
В тяжкие годины передела мира судьба хранила Волошина. Он не только пережил смуту революцию, войну, голод, террор, но смог помочь выжить многим людям - близким и не очень. Имя Волошина в Крыму пользовалось непререкаемым авторитетом, даже простые солдаты и матросы знали - «Волошин-поэт».
Сопровождая генерала Н.А.Маркса, известного учёного, чьи «легенды Крыма» мы и сейчас можем прочесть, Волошин не раз отводил от него угрозу для жизни.
Он вспоминает:
«...Я не стал ему (ротмистру контрразведки) возражать, но сейчас же сосредоточился в молитве за него. Это был мой старый, испытанный и безошибочный приём с большевиками.
Не нужно, чтобы оппонент знал, что молитва направлена за него: не все молитвы доходят потому только, что не всегда тот, кто молится знает, за что и о чём надо молиться. Молятся обычно за того, кому грозит расстрел. И это неверно: молиться надо за того, от кого зависит расстрел и от кого исходит приказ о казни.
Это потому, что из двух персонажей – убийцы и жертвы – в наибольшей опасности (моральной) находится именно палач, но совсем не жертва. Поэтому всегда надо молиться за палача – и в результате 
можно не сомневаться.
Так было и теперь. Я предоставил ротмистру Стеценко говорить жестокие и кровожадные слова до тех пор, пока в нём самом под влиянием моей незримой, но очень напряжённой молитвы не началась внутренняя реакция, и он сказал: «Если вы хотите его спасти, то прежде всего вы не должны допускать, чтобы он попал в мои руки...»
Жизнь генерала Маркса на этот раз была спасена, но его ждал ещё приговор военно-полевого суда. Максимилиан Александрович обратился к самому Деникину, где в конце письма есть строки:
«Вам, Ваше Превосходительство, предстоит сейчас очень трудная и сложная задача: наказать, может быть, виновного генерала, в то же время не затронув и не отнимая у русской жизни очень талантливого и нужного ей профессора и учёного».
Деникин разрешил эту Соломонову задачу блестяще и мудро: он написал на приговоре: «Приговор утверждаю (т.е. лишение всех прав и разжалование). Подсудимого освободить немедленно». Копия приказа Деникина сохранилась в архиве Маркса.
Свою любовь к Родине поэт доказал жизнью.
Когда весной 1919 года к Одессе подходили григорьевцы и А.Н.Толстой звал Волошина ехать с ним за границу, то Максимилиан Александрович ответил: «Когда мать больна, дети её остаются с нею».
«Ты покров природы тварной,
Свет во мраке, пламень зарный
Путеводного столба.
В грозный час, когда над нами,
Над забытыми гробами
Протрубит труба.
В час великий, в час возмездья,
В горький час, когда созвездья
С неба упадут, и Земля между мирами,
Извергаясь пламенами,
Предстаёт на Суд.
В час, когда вся плоть проснётся,
Чрево смерти содрогнётся
(Солнце мраком обернётся)
И как книга развернётся
Небо надвое.
И разверзнется пучина,
И раздастся голос Сына:
«О, племя упрямое:
Я стучал — вы не открыли,
Жаждал — вы не напоили,
Я алкал — не накормили,
Я был наг — вы не одели...»
И тогда ответит Богоматерь:
«Я одела, я кормила,
Чресла Богу растворила,
Плотью нищий дух покрыла,
Солнце мира приютила
В чреве темноты...»
В час последний, в тьме кромешной,
Над своей Землею грешной
Ты расстелешь плат:
Надо всеми, кто ошую,
Кто во славе – одесную,
Агнцу предстоят.
Чтоб не сгинул ни единый
Ком пронзённой Духом глины,
Без изъятья,— навсегда,
И удержишь руку Сына
От последнего проклятья
Безвозвратного Суда».
Верный и любящий сын России, Максимилиан Волошин пишет одно из многих стихотворений о Родине - «Святая Русь». Он гордился тем, что его «распространяют большевики и запрещают местные исправники.
Уникальный случай описан в воспоминаниях современников Волошина - о концерте в лагере белогвардейцев в Галлиополе в 1921 году:
«На небольшую эстраду вышел чтец и прочел стихи Максимилиана Волошина «Святая Русь». Весь зал слушал его с большим волнением.
Внезапно все обратили внимание на то, что произошло с кадетами. Эти мальчики, строго по равнению стоявшие возле эстрады, вдруг начали опускаться на колени.
Когда декламатор произносил последние шесть строк этого удивительного произведения, все мальчики-кадеты стояли на коленях и под слова:
«В грязь лицом тебе ль не поклонюсь», все они, как один, опустили головы и действительно поклонились до земли». Вот эти строки:
«Я ль в тебя посмею бросить камень?
Осужу ль страстной и буйный пламень?
В грязь лицом тебе ль не поклонюсь,
След босой ноги благословляя,
Во Христе юродивая Русь!»
Одну из самых прославленных икон - Владимирскую Богоматерь - Волошин увидел впервые весной 1924 года в Историческом музее в Москве:
«Лишь два момента подлинной жизни я пережил и унес с собой сюда:
Лик Владимирской Богоматери и рукопись Аввакума».
Волошин приходил на свидание с иконой несколько дней подряд, проводя перед нею несколько часов.
«Не на троне — на Её руке,
Левой ручкой обнимая шею,—
Взор во взор, щекой припав к щеке,
Неотступно требует... Немею —
Нет ни сил, ни слов на языке...
Собранный в зверином напряженьи
Львенок-Сфинкс к плечу её прирос,
К Ней прильнул и замер без движенья,
Весь — порыв, и воля, и вопрос.
А Она в тревоге и в печали
Через зыбь грядущего глядит
В мировые рдеющие дали,
Где престол пожарами повит.
И Владимирская Богоматерь
Русь вела сквозь мерзость, кровь и срам,
На порогах киевских ладьям,
Указуя правильный фарватер.
Но слепой народ в годину гнева
Отдал сам ключи своих твердынь,
И ушла Предстательница-Дева
Из своих поруганных святынь».
«Из самых глубоких кругов преисподней террора и голода я вынес свою веру в человека.
...В 1919г. белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одними и теми же словами стихотворения «Брестский мир».
Эти явления - моя литературная гордость, т.к. они свидетельствуют, что в моменты высшего разлада мне удавалось, говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что её принимали и те, и другие. Поэтому же, собранные в книгу, эти стихи не пропускались ни правой, ни левой цензурой.
Поэтому же они распространялись по России в тысячах списков - вне моей воли и моего ведения. Мне говорили, что в Восточную Сибирь они проникают не из «России, а из Америки, через Китай и Японию».
В дни, когда Справедливость ослепшая меч обнажает,
В дни, когда спазмы любви выворачивают народы,
В дни, когда пулемёт вещает о сущности братства —
Верь в человека. Толпы не уважай и не бойся.
В каждом разбойнике чти распятого в безднах Бога.
Если в своё время врангелевцы хотели расстрелять Волошина, то Советская власть организовала материальную помощь поэту, охрану его дома, сохранность библиотеки и архивов. В.И.Ленин справлялся о том, «как снабжаются крымчане доктор Вересаев, поэт Волошин, композитор Спендиаров…».
Переживая трудные времена Волошин даже мысли не допускал об эмиграции. Судьба России, её будущее – вот что было главным для него. Он пишет:
«В круженьях царств, в самосожженьях зла
Душа народов ширилась и крепла:
России нет – она себя сожгла,
Но Славия воссветится из пепла!»
«Россия должна стать во главе социальной Революции».
Эти строки написаны ещё в мае 1918 года.
Прошло больше девяносто лет после написания этих строк Максимилианом Волошиным.
Сегодня нам известны пророчества древних мудрецов Востока о судьбе России: по плану Космической Эволюции России, славянству, принадлежит спасительная роль духовного водителя человечества.
Во все времена именно Россия была особенно охраняема Высшими Силами, ведущими нашу планету и человечество по путям эволюции, поэтому были даваемы предупреждения тем, кто собирался напасть на Россию и поработить её: Наполеону, Гитлеру и другим поработителям и завоевателям народов.
Каждый раз Россия восставала как Феникс из пепла.
Мы живём в момент перехода их эпохи Рыб в эпоху Водолея. Грядут кардинальные перемены, ибо эпоха Водолея будет золотым веком сострадания, любви, самопожертвования, а именно эти качества свойственны славянскому менталитету испокон века. И именно они – залог формирования будущего человечества.
«Большевизм оказался неожиданной и большой правдой о России, которую предстоит связать со всем нашим миросозерцанием и идеологическим отношением к России…»
«Незрелый плод славянства – Петербург
Пойми великое предназначенье
Славянством затаённого огня:
В нём брезжит солнце завтрашнего дня
И крест его – всемирное служенье.
Двойным путём ведёт его судьба –
Она в имени его – двуглава:
Пусть SCLAVUS – раб, но Славия есть Слава:
Победный нимб над головой раба!
В тисках войны сейчас ещё томится
Всё что живёт и всё, что будет жить
Как Солнца бег нельзя предотвратить –
Зачатое не может не родиться».
Поэт не занимает позицию стороннего наблюдателя ни в чём – он активно участвует в спасении очагов культуры в Крыму и в просветительской работе новой власти.
В 1920-1922 годах он колесит по Феодосийскому уезду «с безнадежной задачей по охране художественных и культурных ценностей», читает курс о Возрождении в Народном университете, выступает с лекциями в Симферополе и Севастополе, преподает на Высших командных курсах, участвует в организации Феодосийских художественных мастерских...
И, наконец, создаёт «Дом поэта», своего рода дом творчества, первый в новой стране.
«Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля своего рода литературно-художественный центр. При жизни моей матери дом был приспособлен для сдачи летом в наём, а после её смерти я превратил его в бесплатный дом для писателей, художников, учёных... Двери открыты всем, даже приходящему с улицы».
«Войди, мой гость. Стряхни житейский прах и плесень дум у моего порога...»
«Нужно всё знать о человеке, так, чтобы он не мог ни солгать, ни разочаровать, и, зная всё, помнить, что в каждом скрыт ангел, на которого наросла дьявольская маска, и надо ему помогать её преодолеть, вспомнить самого себя. И никогда не надо ничего ни ждать, ни требовать от людей. Но всему прекрасному в них радоваться, как личному дару».
Волошинский дом был верным пристанищем для всех странствующих энтузиастов в Крыму, главным 
образом, для начинающих художников и поэтов.
В летние месяцы он становился обиталищем людей искусства, науки и литературы, связанных крепким дружеством с его Хозяином.
Дом постепенно обрастал пристройками, балконными галереями, флигельками, рассчитанными на то, чтобы там можно было жить и работать, не мешая друг другу.
Низкие выбеленные известкой и крытые бурой черепицей флигели ничем не отличались от обычного жилья феодосийских греков-рыбаков.
«Это была своеобразная коммуна художников, писателей и учёных, приезжавших со своими семьями в гости к Волошину. Все обитатели «Дома поэта» пользовались неограниченной свободой», соблюдая при этом незыблемый закон – ничем не мешать соседу.
Вечером все сходились на длинной веранде, за чайным столом, и тогда начинались незабываемые беседы о поэзии, о путях и судьбах советской литературы, о русском и западном искусстве, о новейших достижениях науки.
Над всей пестрой разноголосицей высилась благодушно-спокойная фигура М.А.Волошина.
Когда подходила Его очередь, Он ослеплял и увлекал за собой притихших слушателей подлинным фейерверком блестяще отточенных парадоксов, смелых обобщений, окрылённых прогнозов и убедительных пристрастий.
Стихийно возникали чтения и обсуждения только что родившихся произведений.
С утра дом был погружён в молчаливую работу.
В выбеленных комнатах, скромностью своей напоминавших кельи монастыря, сосредоточенно скрипели перья; где-то в глубине двора слышалась виолончель или приглушённое расстоянием колоратурное сопрано.
Живописцы уходили в горы с этюдниками через плечо и длинной палкой в руке.
Молчаливые мечтатели лежали на прибрежном песке у самой кромки моря, многие увлекались собиранием разноцветных камешков.
Было просто, весело, дружно и незабываемо».
«Здесь среди степных полынных холмов и диких скал побережья Коктебеля, Волошин, облачённый в домо-тканную оранжевую хламиду, с обнажённой головой, с разлетающимися по ветру седоватыми кудрями под древнегреческой повязкой, с пастушьим посохом в реке, казался похожим на ясноглазого, примирённого с жизнью старца, бродячего рапсода гомеровских времен».
«Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поёт в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой».
Можно вспомнить десятки имен людей, связанных с поэтом узами дружбы.
Всех не назовёшь – в картотеке, составленной сотрудниками музея в Коктебеле значится более шести тысяч имён – и это, очевидно, не все.
Мало о ком ещё написано столько воспоминаний: учтено пока что 112 авторов, (и ещё 13 человек оставили записи о Волошине в дневниках). Не перечисляя эти имена, заметим только, что это был весь цвет российской творческой интеллигенции того времени.
Волошин был поэтом и переводчиком, художником и искусствоведом, литературным и театральным критиком, но он был ещё и чрезвычайно привлекательной личностью.
Интереснейший собеседник – эрудит, наделённый мягким юмором; чуткий слушатель, терпимый и всепонимающий, он объединял в себе творческое и человеческое начала.
Из письма к Сабашниковой 26 июня 1905 года:
«Я теперь понимаю смирение. У меня есть один путь, один выход – забыть о себе».
Глубокое увлечение Максимилиана Волошина художницей М.В.Сабашниковой закончилось недолгим браком в 1906-1907 годах.
Позднее, после смерти матери, судьба подарила Максимилиану Александровичу верного друга на все оставшиеся годы – Марию Степановну Заболоцкую, в замужестве Волошину (1887-1976).
В 1923 году Он пишет:
«К великому моему счастью, я все-таки остался не один: ко мне приходит из Феодосии и помогает Мария Степановна Заболоцкая... Это ученица и воспитанница Н.К.Михайловского. Мы с ней дружны давно, а с мамой она очень подружилась, навещая её во время моего отсутствия летом. Без неё не знаю, что бы я стал делать...»
Отшельническая жизнь (уже позднее, в мирное время), общение с местными жителями создали Волошину славу доброго, отзывчивого и мудрого человека.
К нему каждый приходил за помощью, за советом.
Жители окрестных деревушек почитали его чуть ли не за святого, видя его полное бескорыстие, детскую наивность и простоту в общении с людьми.
Его знали в лицо и улыбались от души при одном упоминании Его имени.
Когда у Максимилиана Волошина спрашивали, кто же все-таки он: поэт или художник, он неизменно отвечал:
«Конечно, поэт»;
затем после короткого раздумья, добавлял:
«И художник».
В беседах с друзьями Он не раз признавался, что никогда не стал бы художником, если бы в детстве не встретился с крымской землей, – сначала в Севастополе, потом в Коктебеле.
«Я почувствовал, что природа – мой дом, моё единственное утешение. Природа многоликая, многоцветная, выкованная крепкой, неведомой рукой, – мой единственный учитель»
Следуя зову своей души, Он вслед за художниками Богаевским, Рерихом, Бакстом приходит к открытию в русской живописи нового жанра – исторического, философского пейзажа.
Пейзажи Волошина всегда сопровождались его стихами – вместо названия; Он писал их прямо по живописному полю. Приведём только некоторые из них:
«Над серебристыми холмами
Необагрёнными лучами
Изваянные облака»
«Сквозь серебристые туманы
Лилово-дымчатые планы
С японской лягут простотой»
«Янтарный свет в зелёной кисее...
И хляби волн, и купол Карадага»
Невозможно припомнить что-нибудь подобное в истории западных искусств – это настоящий синтез живописи и поэзии, настоянный на аромате Киммерии, так нежно Им любимой.
Чувствуется в этом, прежде всего, глубинная связь поэзии и живописи Волошина с эстетикой Востока, классическая формула которой была дана ещё в XI веке китайским поэтом Су Ши в стихах о знаменитом поэте и художнике Ван-Вэе:
«В стихах – картина, а в картине – стих».
Многое взято Волошиным у художников Востока –
…и в изображении растений, воды, облаков, лунного пейзажа;
…и в стремлении показать глубокое единство науки и искусства.
«Я горжусь тем, что первыми ценителями моих акварелей явились геологи и планеристы»
Волошин следовал восточным заповедям в стиле жизни, также – и в житейском смысле. Согласно стилю жизни китайских поэтов и художников, называемым «фенлю» – «ветер и поток» – человеку надо быть микромиром, способным охватить макромир, слиться с природой настолько, чтобы оставить в памяти Земли след своего «я»:
«Всех наших снов Земля не истребит».
Вспомним слова Волошина:
«И на скале, замкнувшей зыбь залива, судьбой и ветрами изваян профиль мой».
При всём том Волошин не прямо подражал японцам: глубоко изучая их метод, Волошин вырабатывал своё видение природы, свою тему киммерийского пейзажа.
Общим для киммерийской панорамы поэта является мотив: человек в своих мыслях, мечтах и делах должен быть так же чист и величествен, как первозданная природа, как лик Земли «святой и древней».
«Святое око дня,— тоскующий гигант!
Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,
Пронизан зрением, как белый бриллиант.
В багровой тьме рождавшейся вселенной.
Но ты, всезрящее, покинуло меня,
И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи,
И вот простерли мы к тебе — Истоку дня –
Земля — свои цветы и я — слепые очи.
Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,
Лучи призывные, кидая издалёка.
Но я в своей душе возжгу иное око
И Землю поведу к сияющей мечте!»
Когда судьба забросила Волошина в Среднюю Азию, Он был рад возможности познать новую культуру.
«Полгода, проведённые в пустыне с караваном верблюдов, были решающим моментом моей духовной жизни. Здесь я почувствовал Азию, Восток – древность, относительность европейской культуры».
Теперь Он смотрит на всю европейскую культуру ретроспективно – с высоты азиатских плоскогорий.
Весной 1901 года Волошин уехал в Европу – он хотел «уйти на Запад, в Париж, на много лет учиться...»
Там, в Европе, Он убедился в своих предчувствиях:
«Европа, как чужеядное растение, выросла на огромном теле Азии. Она всегда питалась её соками...
Все жизненные токи – религию и искусство – она пила от её (Азии) избытка».
Это прозрение навсегда определило судьбу поэта, образ его дальнейшей жизни.
Так называемый «серебряный век» в искусстве России накануне сокрушительных революционных перемен вызвал к жизни особые творческие силы – в среде художников и поэтов; это был прилив всех творческих сил, сопровождавшийся возросшим влиянием оккультных наук на сознание творческой интеллигенции.
Поток мистических проявлений (сеансы медиумов, спиритизм, возвращение к истокам древних культур Египта, Древней Греции…) захлестнул Европу и захватил также и Россию. В этом «лунном» потоке Максимилиан Волошин сердцем нашёл свой Путь.
Уже в 1907году Он пишет:
«Я должен сказать, что человек древнее Земли и жил раньше на других планетах и что кровь возникла на другой планете, что была древнее Солнца...
Кровь знает больше человека и помнит сокровенные тайны Мироздания».
В своём «Гностическом Гимне Деве Марии» Он пишет:
«Славься, Мария!
Хвалите, хвалите
Крестные тайны
Во тьме естества!
Mula – Pracriti –
Покров Божества.
«Море – Мария!
Майею в мире
Рождается Будда.
В областях звёздных
Над миром царит.
Верьте Свершителю
Вышнего чуда,–
Пламя, угасшее в безднах горит!..»
«Человек рождается дважды: во плоти и в духе... Но годовщины духовного рождения ускользают от нас, потому что момент этого рождения... скрыт даже от самого человека...»
Из письма М.Волошина Бальмонту:
«Когда поймёшь, что человек рождён,
Чтоб выплавить из мира
Необходимости и Разума –
Вселенную Свободы и Любви.–
Тогда лишь Ты станешь Мастером».
Замечательный дом его в Коктебеле, ни на что не похожий, был создан по законам свободной планировки и часто украшен мотивами восточного интерьера, например, диван с японской ксилографией на спинке, композиции из сухих трав и растений.
В мастерской скульптура – голова царицы Танах, которая была женой фараона Аменхотепа III (XVIII династия, 1455-1419 годы до Х.Э.). Она была свекровью прекрасной Нефертити. Это гипсовый слепок – с оригинала, хранящегося в одном из музеев Каира. Улыбка царицы Танах удивительно похожа на улыбку Джоконды Леонардо да Винчи.
Улыбку эту с особым волнением наблюдал поэт в середине августа, в полнолуние, это была для него как бы улыбка самой поэзии.
Интересно проследить, как Волошин распределяет время своей жизни по семилетиям:
«Сейчас (1925 год) мне идет 49-й год. Я доживаю седьмое семилетие жизни, которая правильно располагается по этим циклам...»
Далее идёт ретроспектива по семилетним циклам жизни поэта с комментариями, например:
«3-е семилетие: Юность (1891-1898 годы).
...Ни гимназии, ни университету я не обязан ни единым знанием, ни единой мыслью. 10 драгоценнейших лет, начисто вычеркнутых из жизни».
«7-ое семилетие: Революция (1919-1926 годы).
Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чём не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, ещё более жестоких. Напротив, я почувствовал себя очень приспособленным к условиям революционного бытия и действия.
Принципы коммунистической экономики как нельзя лучше отвечали моему отвращению к заработной плате и купле-продаже».
«Согласно моему принципу, что корень всех социальных зол лежит в институте заработной платы, – всё, что я произвожу, я раздаю безвозмездно. Свой дом я превратил в приют писателей и художников, а в литературе и в живописи это выходит само собой, потому что всё равно никто не платит».
CoronaAstralis (звёздная корона, лат) – один из первых сонетов поэта в России. В нём выражено эзотерическое, тайное, понятное лишь посвящённым, восприятие мира.
Оно сложилось у поэта вследствие его увлечения оккультизмом.
Другой венок сонетов посвящен Луне.
Среди литературных источников, питавших воображение Волошина назовем философов Анаксагора, Анаксимандра, Фалеса, Эмпедокла; поэтов Геспода и Феокрита; астрономов Риччоли, Кеплера, Гевелина, Гримальди; математика и философа Джеромо Кардано и, наконец, «Тайную Доктрину» Е.П.Блаватской.
Известно, что Волошин планировал (в 1900 году) путешествие «Через Памир и Гималаи в Индию», но затем отказался от этого замысла.
Идеи «Бхагаватгиты» влияли на мировоззрение Волошина, нашли отражение во многих стихотворениях.
«В мирах любви — неверные кометы,—
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов Земля не истребит,—
Полночных солнц к себе нас манят светы.
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид —
Изгнанники, скитальцы и поэты!
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп,
Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп,
Кому Земля — священный край изгнанья,
Кто видит сны и помнит имена,—
Тому в любви не радость встреч дана,
А тёмные восторги расставанья!»
Индийская идея перевоплощения (реинкарнации) в записи Волошина звучит так:
«Тленное тело рождается от Вечной Души,
Не уничтожаемой, бессмертной...
Она не может быть убита».
«...Когда ж уйду я в вечность снова?
И мне раскроется она,
Так ослепительно ясна,
Так беспощадна, так сурова
И звёздным ужасом полна».
Травля местных властей, организованная против Волошина глубоко ранили Его.
Он обвинялся как «буржуй», владелец гостиницы и много ещё за что, а также ранили нападения «братьев по перу», не позволившие выпустить сборники Его стихов.
В декабре 1929 года Волошин перенёс инсульт – и Его творческая деятельность практически прекратилась.
Происходившие в стране в эти годы события, голод в 1931 году, окончательно лишили Волошина последних иллюзий относительно скорого перерождения «народной» власти…
В июле 1932 года давняя и обострившаяся астма осложнилась воспалением легких – и 11 августа, в 11 часов дня поэт скончался. Ему было только 55 лет.
Судьба была милостива к Волошину и в том отношении, что Его архив сохранился с редкой полнотой.
Заслуга в этом, прежде всего, М.С.Волошиной (1887-1976), но в чём-то это подходит под понятие чуда.
Лишь с конца 80-х годов ХХ века всё более мощным потоком Его богатое духовное наследие стало поступать к читателю в журнальных и книжных публикациях.
Пришло настоящее открытие Максимилиана Волошина благодарным потомкам.
Творческим завещанием грядущим поколениям звучат строки из стихотворения «Дом поэта»:
«Будь прост, как ветер, неистощим, как море.
И памятью насыщен, как Земля,
Люби далёкий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни, всех веков и рас
Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас».
Волошин чувствовал свою глубокую духовную связь с Востоком, с его древней мудростью.
«Кто-то из поклонников Макса – пишет о нём Марина Цветаева – впервые из моего с Максом знакомства рассказывал мне почти шепотом, что: «…в иные минуты его сильной сосредоточенности от Него, из Него – из концов пальцев и концов волос – било пламя, настоящее, жгущее.
Так однажды за его спиной, когда он сидел и писал, загорелся занавес».
Марина Цветаева вспоминает и о том, как однажды Максимилиан Волошин смог потушить пожар в доме в Коктебеле:
«И на этот раз, вбежав, - молниеносное видение Макса, вставшего и с поднято-вздетой рукой, что-то неслышно и раздельно говорящего в огонь. Пожар потух. Дым откуда пришёл, туда и ушёл.
Ничего не сгорело, ни любимые картины Богаевского, ни чудеса со всех сторон света, ни египтянка Танах, не завилась от пламени ни одна страничка тысячетомной библиотеки.
Мир, восстановленный любовью и волей человека, уцелел весь.
Пожар был остановлен Словом.
…Это был скрытый мистик, т.е. истый мистик, тайный ученик Тайного Знания о тайном. Мистик – мало открытый – закрытый. Никогда ни одного слова через порог Его столь щедрых от избытка сердца глаголющих уст.
Из этого заключаю, что он был Посвящённый.
Эта Его сущность, действительно, зарыта вместе с ним. И может быть, когда-нибудь, там, на Коктебельской горе, где он лежит, ещё окажется – неизвестно кем положенной – мантия Розенкрейцеров.
У древних римлян было следующее определение: «гений места». Дух, хранитель природного дара, хранитель определённого места и вещи, их дарований, судьбы.
Максимилиан Волошин был настоящим хранителем нашей Культуры, а значит, залогом нашего духовного будущего».
Рекомендуемая литература:
- «Бхагавадгита», Юрга, 1993.
- «Введение в Агни Йогу». Новосибирск, 1997.
- «Гермес Трисмегист», Киев «Ирис» – Москва, «Алетейа», 1998.
- «Грани Агни Йоги», в 10-ти томах, Новосибирск, «Алгим», 1994-2013.
- «Дети Света», М., «Сфера», 1997.
- «Древний Восток», С-Пб., «Терция», 1994.
- «Законы Новой Эпохи», сост. М.Скачкова, Минск, «Звёзды Гор», 2006;
- «Кибалион» (Изумрудная скрижаль Гермеса), Ассоц. Дух. Един. «Золотой век», М., 1993.
- «Книга Орфея». М., «Сфера», 2001.
- «Космические легенды Востока». Днепропетровск, «Полиграфист», 1997.
- «Криптограммы Востока», Рига, «Угунс», 1992.
- «Мифы древней Индии. Бхагаватгита», С-Пб., «Кристалл», 2000.
- «Наставления Будды». Изд. «Амрита-Русь», Москва, 2003.
- «Письма Е.Рерих» 1932-1955гг., в 9-ти томах, Новосибирск, 1993;
- «Письма Елены Рерих», в 2-х т., Минск, «Лотаць», 1999.
- «Пифагоровы законы и нравственные правила», М., С-Пб, 2000.
- «Платон, Аристотель» серия ЖЗЛ, М., «Молодая гвардия», 1993.
- «Поучения Шри Рамакришны», СПБ ОВК, 1995.
- «С Горной Вершины». Пер. с англ А.П.Исаевой, Л.А.Маклаковой. М., Сфера, 1998.
- «Спираль познания», в 2-х т., М., «Прогресс» «Традиция», 1992-96.
- «Теогенезис», (пер. с англ. Е.В.Фалёва). М., «Дельфис», 2002.
- «Учение Храма», в 4-х т. (пер. с англ. Ю. Хатунцева). М., «Сфера», 2004.
- «Чаша Востока». (Письма Махатм. Избр.письма) Рига-Москва: «Угунс & Лигатма», 1992.
- Агни Йога, в 4-х томах, М., «Сфера», 1999.
- Агни Йога. Справочник». А.И. Рыженко, Н.Г. Толмачев, “Торсинг”, Харьков, 2002.
- Беликов П., Князева В. «Рерих». М. «Молодая Гвардия», 1973.
- Беликов П.Ф. «Рерих» (Опыт духовной биографии). Новосибирск, 1994.
- Беликов П.Ф., «Непрерывное восхождение», в 2-х томах, М. МЦР, 2001-2003.
- Блаватская Е.П., «Тайная Доктрина», в 2-х томах. (пер. с англ.Е.И.Рерих). М.,1992.
- Блаватская Е.П., «Учение Махатм», М. «Сфера», 1998.
- Дауэр В. «Эзотерика для начинающих». М. «Рефл – бук», «Ваклер», 1994.
- Джадж Уильям К. «Океан Теософии», сборник, Дельфис, Москва, 2006.
- Дмитриев А.Н. «Провозвестия, пророчества, прогнозы...» Новосибирск, «Наука». СО РАН, 1997.
- Дмитриева Л.П. «”Тайная Доктрина” Елены Блаватской в некоторых понятиях и символах» в 3-х томах, Магнитогорск, «Амрита», 1994.
- Дмитриева Л.П. «Посланник Утренней звезды Христос и его Учение в свете Учения Шамбалы». В 7-ми томах, М. Издательский дом им. Е.И. Рерих, 2000
- Достоевский Ф.М., «Дневник писателя», М.,1877.
- Елена Рерих "У порога Нового Мира". М., Изд. МЦР, Мастер-банк, 2000.
- Елена РЕРИХ «Агни Йога / Высокий Путь (1920 - 1944)», в 2-х томах, М.,Сфера, 2002.
- Елена РЕРИХ «Агни Йога / Откровение (1920 - 1941)». М., Сфера, 2002.
- Идрис Шах, «Мыслители Востока», Подольск, «Лориэн», 1994.
- Клизовский А.И, «Основы миропонимания Новой Эпохи», Минск, изд-во «Логаць», 2002.
- Ключников С.Ю. «Введение в Агни Йогу». М., 1992.
- Ковалева Н. «Четыре пути кармы». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2003.
- Ковалева Н.Е. «Другая реальность». РИПОЛ КЛАССИК, М., 2005.
- Конфуций, «Уроки мудрости». М., Харьков, «Эксмо-пресс» «Фолио», 2000.
- Леонардо да Винчи. «Избр.произведения. Искусство», в 2-х т., М., «Эксмо-Пресс», 1999.
- Леонардо да Винчи. «Суждения». М., «Эксмо-Пресс», 2000.
- Макс Гендель. «Космоконцепция розенкрейцеров или мистич. Христ-во». М., «Литан», 2002.
- Макс Гендель. «Мистерии розенкрейцеров». М., «Литан», 1999.
- Мэнли Холл «Слово к мудрым». Изд. «Сфера», Москва, 2001.
- Омар Хайям. «Чаша мудрости». Симферополь, 1999.
- Персиваль X. «Адепты, Мастера и Махатмы». М., 2002.
- Радхакришнан С. «Индийская философия». В 2-х томах. М., Миф, 1993.
- Рерих Е.И. «Письма», в 10-ти томах, «Сфера», М., 1996;
- Рерих Е.И. «У порога Нового Мира». М., МЦР, 2000.
- Рерих Е.И., «Письма в Америку (1923 -1955)», в 4-х т., М., Сфера, 1996.
- Рерих Е.И., «Путями Духа», М., «Сфера», 1999.
- Рерих Е.И., «У порога Нового Мира». М., МЦР, 2000.
- Рерих Н.К., «Знак эры» (состав. Н.Ковалева). РИПОЛ КЛАССИК, М., 2004.
- Рерих Н.К., «Листы дневника», в З-х томах, М.: МЦР, Мастер-Банк, 1996.
- Рерих Н.К., «Сказки», Л., «Экополис», 1991.
- Рерих Н.К., «Цветы Мории. Пути Благословения. Сердце Азии». Рига: «Виеда», 1992.
- Рерих Н.К., «Шамбала», М., МЦР, Фирма ''Бисан-Оазис", 1994.
- Ригведа. «Избранные гимны». М., 1972.
- Рокотова Н. «Основы буддизма». Новосибирск, «Согласие», 2001.
- Рудзитис Р., «Искусство творить взаимоотношения». Симферополь, 2005.
- Синнет А.П. «Оккультный мир». М. «Сфера», 2000.
- Стражева И. «Удивительная жизнь Фламмариона». М., «Мол.гвардия», 1995.
- Субба Роу. «Оккультная философия». М. «Сфера», 2001.
- Толстой Л.Н. «Исповедь. Тайный дневник». Ростов-на-Дону, «Феникс», 1998.
- Уpанов Н.А., «Размышляя над Беспpедельностью». Москва, «Сфера», 1997.
- Уранов Н. «Вершины». Новосибирск, 1995.
- Уранов Н.А., «Нести радость». Рига, «Мир Огненный», 1998.
- Уранов Н.А., «Огненный подвиг», в 2-х томах, Рига, «Мир Огненный», 1995.
- Уранов Н.А., «Огонь у порога». Новосибирск, 1999.
- Уранов Н.А.,«Жемчуг исканий», Рига, «Мир Огненный», 1996.
- Фосдик З.Г. «Мои Учителя. (Встречи с Рерихами)». М., «Сфера», 1998.
- Хансон В. «Махатмы и человечество». Магнитогорск «Амрита - Урал», 1995.
- Хейдок А. «Огонь у порога». Магнитогорск, «Амрита-Урал», 1994.
- Хейдок А. «Радуга чудес». Рига, «Виеда», 1994.
- Шмаков В. «Закон синархии». Киев, София 1994.
- Шмаков В. «Основы пневматологии». Киев, София, 1994.
- Яковлев А. «Калиостро». М., «Олимп-АСТ», 1999.
- Ямвлих. «Жизнь Пифагора». М., «Алэтейа», «Новый Акрополь», 1998.
-
kriptomeriya hvoinkaНаш великий соотечественник!
